Томас Кенэлли - Список Шиндлера
Часть друзей Оскара позже утверждали - хотя это и невозможно доказать - что Оскару удалось разыскать обездоленных Нуссбаумов в их обиталище на Подгоже и вручить им в виде компенсации сумму около 50 000 злотых. С помощью этих денег, как говорилось, Нуссбаумам удалось оплатить свое бегство в Югославию. Эти пятьдесят тысяч злотых можно было расценить как явный вызов режиму, но еще до Рождества Оскар позволил еще несколько подобных же эскапад. Некоторые из его друзей не могли не отметить, что благотворительность была неистребимым пороком Шиндлера, одним из его пристрастий. Он мог выложить водителю такси вдвое больше, чем полагалось по счетчику. И тут же необходимо добавить, что он не был рьяным поклонником наместнической политики Рейха и открыто говорил об этом Штерну вовсе не во времена упадка режима, а еще в те давние упоительные осенние деньки.
Во всяком случае, миссис Пфефферберг не имела представления, почему этот высокий немец в хорошо пошитом костюме оказался у ее дверей. Он вполне мог разыскивать ее сына, который как раз в этот момент находился на кухне. Он мог явиться, чтобы реквизировать ее квартиру, ее антиквариат, ее французские гобелены и, в конце концов, ее дела.
И действительно, чуть позже, в декабрьские дни праздника Хануки немецкая полиция, получив приказ, появится у дверей Пфеффербергов и выгонит их, дрожащих от холода, на мостовую Гродской улицы. Когда миссис Пфефферберг попросит разрешения подняться за пальто, она получит отказ; а когда мистер Пфефферберг явится в бюро с подношением в виде старинных золотых часов, он получит по физиономии. «В прошлом я был свидетелем ужасных вещей, - скажет Герман Геринг, - все, от мелких шоферов до гауляйтеров, так набивали себе карманы в ходе этих акций, что теперь у каждого по полумиллиону». То, что мистер Пфефферберг при помощи такой безделушки, как золотые часы, мог подвергнуть сомнению моральные устой партии, должно было бы потрясти Геринга. Но что поделать, в тот год в Польше гестапо не слишком церемонилось, откровенно разграбляя имущество конфискованных квартир.
Когда Шиндлер впервые появился в апартаментах Пфеффербергов на втором этаже, члены семьи занимались своими делами. Миссис Пфефферберг, окруженная образцами и отрезами ткани, и кусками обоев, обсуждала их качество со своим сыном. Тут-то и постучал герр Шиндлер. Визит не особенно обеспокоил Леопольда. Из квартиры было два выхода на лестничную площадку, находившихся друг против друга - парадная дверь и черный ход на кухне. Леопольд прошел туда и сквозь щелку рассмотрел визитера. Он увидел внушительного мужчину в модном костюме и вернулся к матери в гостиную. У меня ощущение, сказал он, что этот человек из гестапо. Когда ты впустишь его, я, как всегда, уйду через кухню.
Госпожу Мину Пфефферберг колотило. Она открыла парадную дверь. Она, конечно, слышала, куда по коридору прошел ее сын. Пфефферберг действительно взял пистолет и сунул его за пояс, надеясь, что звук открываемой двери поможет ему незаметно выскользнуть из квартиры. Но глупо было бы исчезнуть, не выяснив, что тут нужно этому солидному немцу. Не исключено, что его придется прикончить, после чего всей семье надо будет бежать в Румынию.
Если бы неумолимое развитие событий заставило бы Пфефферберга выхватить пистолет и открыть огонь, то история этого месяца была бы отмечена и смертью, и бегством, и неизбежными жестокими репрессиями. Герра Шиндлера погребли бы после краткой заупокойной службы, и он, без сомнения, был бы отмщен. Всем его нереализованным возможностям был бы быстро положен конец. И в Цвиттау могли бы задаться вопросом: «Чей он был муж?»
Голос удивил Пфеффербергов. Он был мягкий, спокойный и хотя речь шла о деле, казалось, гость готов был попросить извинения за вторжение. За прошедшие недели они уже привыкли к грубым командным окрикам, вслед за которыми следовали обыски и изъятия. В этом же были какие-то отеческие покровительственные нотки. Это могло плохо кончиться. Но в визите было и что-то интригующее.
Выскользнув из кухни, Пфефферберг притаился за двойными дверями гостиной. Немец был ему почти не виден.
- Вы миссис Пфефферберг? - спросил тот. - Вас рекомендовал мне герр Нуссбаум. Я недавно разместился в апартаментах на Страшевского и хотел бы изменить их декор.
Мина Пфефферберг продолжала держать человека на пороге. Она была так растеряна и говорила столь сбивчиво, что сын из жалости к ней, появился в дверях, застегнув пиджак, скрывающий оружие. Пригласив гостя войти, он в то же время по-польски шепнул матери несколько ободряющих слов.
Наконец Оскар Шиндлер назвался. Напряжение несколько спало, ибо Шиндлер дал понять, что Пфеффербергам нечего бояться. Шиндлер выразил свою расположенность к ним тем, что обращался к ним через сына в роли переводчика.
- Из Чехословакии приезжает моя жена, - сказал он, - и я хотел бы, чтобы обстановка отвечала ее вкусам.
Он уточнил, что, конечно, Нуссбаумы великолепно обставили свое родное обиталище, но они предпочитали массивную мебель и мрачные тона. Госпоже Шиндлер же нравится более живая обстановка, дабы в ней было что-то во французском стиле, что-то в шведском.
Миссис Пфефферберг оправилась настолько, чтобы пробормотать, что она, в общем-то, не знает, что и сказать, с наступлением Рождества у нее масса работы. Леопольд мог предположить, что в ней говорило инстинктивное нежелание обслуживать немецкую клиентуру; но в эти времена немцы были единственным народом, столь уверенно глядевшим в будущее, что они могли позволить себе заботиться об интерьере квартир. А миссис Пфефферберг нуждалась в хорошем контракте - ее муж потерял работу и теперь буквально за гроши работал в «Геймайнде», еврейском благотворительном бюро.
Не прошло и двух минут, как оба мужчины вступили в дружескую беседу. Пистолет за поясом Пфефферберга обрел статус оружия, которое, может быть, понадобится в отдаленном будущем, при непредвиденной случайности. Уже не было сомнений, что миссис Пфефферберг возьмется декорировать квартиру Шиндлера, не считаясь с расходами, и Шиндлер намекнул, что когда все будет в порядке, Леопольд мог бы заглянуть к нему переговорить и о других делах.
- Не исключено, что вы сможете помочь мне советом относительно местного рынка, - сказал герр Шиндлер. - Вот например, на вас очень элегантная синяя рубашка… Сам я просто не представляю, как достать нечто подобное. - Его наивность была не более, чем уловкой, и Пфефферберг отдал ей должное. - Магазины, как вы знаете, пусты, - с намеком пробормотал Оскар.
Леопольд был из того сорта молодых людей, которые выжили лишь потому, что умели рисковать и играть по-крупному.
- Герр Шиндлер, это очень дорогие рубашки, и я надеюсь, что вы это понимаете. Они стоят по двадцать пять злотых каждая.
Он завысил стоимость раз в пять. В глазах герра Шиндлера мелькнуло насмешливое понимание - тем не менее, он не хотел подвергать опасности их только зародившуюся взаимную симпатию или напоминать Пфеффербергу, что у того есть оружие.
- Может, я смогу раздобыть вам несколько, - сказал Леопольд, - если вы сообщите мне ваш размер. Но, боюсь, мои поставщики потребуют деньги вперед.
Герр Шиндлер, все с тем же пониманием взглянув на него, вынул бумажник и протянул Пфеффербергу 200 рейхсмарок. Сумма была настолько велика, что Пфефферберг, не обижая себя, мог бы приобрести на нее рубашки для дюжины Шиндлеров. Но, придерживаясь правил игры, он не моргнул и глазом.
- Вы должны дать мне свои размеры, - напомнил он. Через неделю Леопольд доставил дюжину шелковых рубашек в квартиру Шиндлера на Страшевского. В апартаментах его встретила симпатичная немка, которая представилась как Trauhander, инспектирующая производство в Кракове скобяных изделий. Как-то вечером Пфефферберг увидел Оскара в компании светловолосой и большеглазой польской красавицы. Если и существовала фрау Шиндлер, она так и не показалась даже после того, как фрау Пфефферберг закончила декорирование квартиры. Сам же Леопольд стал одним из наиболее постоянных поставщиков Шиндлеру предметов роскоши - шелковых изделий, мебели, драгоценностей - с черного рынка, который процветал в древнем городе Кракове.
Глава 4
В следующий раз Ицхак Штерн встретил Оскара Шиндлера как-то утром в начале декабря. Заявление Шиндлера было уже подано в польский коммерческий суд Кракова, а Оскару было все недосуг посетить контору Бучхайстера, но, наконец, пообщавшись с Ойе, он остановился около стола Штерна в приемной, хлопнул в ладоши и голосом подвыпившего человека объявил:
- Завтра начинается! Улицам Иосифа и Исаака стоило бы подготовиться!
Улицы Иосифа и Исаака действительно существовали в Казимировке, являвшейся частью старого гетто Кракова, островком, переданным Казимиром Великим в пользование еврейской общины; теперь оно представляло собой заселенное предместье, притулившееся у притока Вислы.
