Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Арианна вдруг ощутила себя старой и усталой. События последних дней опустошили ее. Она не испытывала теперь уже никаких сомнений. Ну что же, так даже лучше. Она не любила Серпьери, более того, с того момента, когда он признался в своей любви к ней, даже презирала. Он был другом Джулио, так почему же он посмел открыть ей свою любовь в тот вечер, спустя всего несколько часов после похорон? И она не может даже пожалеть себя, а должна только трезво и бесстрастно рассуждать. Никакое чувство, никакие волнения не смогут помешать ее планам. Серпьери станет якорем спасения, он избавит от нищеты и обеспечит ее сыну будущее, достойное имени, которое тот носит.

Продолжая размышлять, она прилегла на кровать. Помнится, она сказала ему в тот вечер ужасные вещи, когда он дотронулся до ее плеча. Но она постарается, чтобы он забыл эти резкие слова и поверил, что всегда любила его, а тогда была слишком потрясена смертью мужа. Мужчины обычно настолько самонадеянны, что готовы верить любой лести. Она ни слова не скажет о своих затруднениях, пока не станет его законной женой. Нет, ему ничего не нужно знать: если он заподозрит вдруг, что она нищая, то поймет, что ей нужны лишь его деньги, а не он сам. И откуда ему про все узнать? Даже Марте не должно быть ничего известно об истинном положении дел. А когда они обвенчаются, то он обязан будет помочь, не допустит же он гибели ее людей от голода, не заставит же продавать земли Джулио, которые теперь принадлежат ее сыну.

— Графиня Серпьери, — прошептала она, желая услышать, как зазвучит ее новая фамилия. — Нет, не нравится. Однако незачем думать сейчас об этом, займусь всем, когда выйду замуж.

Да, но по-прежнему ли он готов жениться на ней? Когда она не очень уверенно поинтересовалась, надо ли понимать его слова как предложение, он рассмеялся и заявил: «Да, но я произношу их в первый и последний раз в моей жизни!» А что если, отказав ему, она толкнула его в объятия другой женщины?

Арианна резко приподнялась. Нет, не может быть! Она села на край кровати и так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Если он и ушел к другой, она все равно сделает так, что он вернется и снова будет желать ее. А не захочет жениться, но будет по-прежнему жаждать сближения, то все равно есть способ получить деньги — она станет его любовницей. Ну да, чтобы завладеть богатством, она готова стать его любовницей.

Она сжала виски, пот градом катился по лицу Такое решение, с просьбой, а кто просит, не вправе диктовать условия. Но она обратится к нему не как нищенка, а как королева, оказывающая милость. Он никогда не узнает ее истинных намерений.

Арианна подошла к небольшому зеркалу, висевшему на стене. Ничего нельзя по-настоящему разглядеть, слишком оно маленькое. И понятно — зачем священнику большое зеркало? Она внимательно всмотрелась в свое лицо. Оно показалось ей совсем чужим. Как будто спустя несколько недель она действительно впервые увидела себя. Ведь каждый день смотрелась в зеркало, когда причесывалась, но постоянно слишком торопилась и не рассматривала лицо. А теперь?

Нет, эта женщина с выпирающими скулами, бледная, осунувшаяся — не она, вовсе не графиня Веноза. У той кожа была золотистой и лицо сияло как солнце. А эта женщина, которую она видела в зеркале, еще сохранила миловидность, но в ней не осталось и следа от того удивительного очарования, какое восхищало всех друзей Джулио. Черты лица заострились, брови топорщились, а в глазах застыло немое страдание. Она уже не так хороша, как прежде, в отчаянии думала Арианна, шагая взад и вперед по комнате. Совсем исхудала. Она потрогала бедра и грудь. Слишком похудела. Щеки, шея, груди стали маленькими, какими были в двенадцать лет. Придется подкладывать в них вату, это ей-то, всегда презиравшей девчонок, которые прибегали к такой уловке. И еще проблема — одежда.

Она осмотрела свое платье, помятое, испачканное, попыталась разгладить его. Графу Серпьери нравились элегантные женщины. Именно Джулио постепенно научил и его понимать, в чем секрет женской красоты. Он говорил другу: «Если на женщине некрасивое платье, люди видят только платье. Если же, напротив, она хорошо одета, ее костюм безупречен, мужчины видят только женщину». Она с горечью вспомнила свои наряды. Ох, сколько же у нее перебывало платьев за эти годы, что прожиты с Джулио…

А какие она носила шляпки! Каждый раз, когда Джулио отправлялся в город, он обязательно что-нибудь покупал ей: шляпку, ткань на платье, перчатки. Но все ушло в прошлое. Хватит сожалеть о нем, нужно решить сегодняшнюю задачу. Необходимо приобрести новое платье, чтобы поверить в будущее. Графу Серпьери не нравились плохо одетые женщины.

Но оставалась и другая причина, еще серьезнее: если она придет к нему одетая как простолюдинка, он сразу поймет, что дела у нее плохи, что она оказалась на мостовой, и перепугается. Разве можно ехать в Милан и напрашиваться к нему в жены с таким печальным лицом, с такими провалившимися от горя и недоедания глазами, с такой тощей шеей и в таком поношенном платье! Когда граф Серпьери просил ее выйти за него замуж, она была красавицей графиней Веноза, и даже в тот вечер, с опечаленным лицом, оставалась неотразимой. Как же можно рассчитывать на успех теперь, после перенесенных страданий, напастей, трудов и голода? Как можно? И все же нужно попробовать. А для этого ей совершенно необходимо новое платье.

Почти неслышно открылась дверь, и в комнату вошла Марта.

— Дорогая, что ты тут делаешь одна? — удивилась она. — И почему ходишь в таком отчаянии взад и вперед?

— Думаю, как раздобыть денег. Мы же остались без единой лиры. Ты это знаешь?

— Знаю, — ответила Марта и опустилась на стул рядом с кроватью, безвольно уронив руки на колени. — Но вскоре приедет падре Арнальдо, он непременно поможет нам. Не беспокойся, сокровище мое.

— Я думаю не только о сегодняшнем дне, когда нет денег даже на еду. Падре Арнальдо, конечно, приедет, не сомневаюсь, и решит нашу нынешнюю задачу. Но я думаю о грядущем, о судьбе своего сына, о нашем будущем.

— Но у нас есть земля, вырастим урожай и постараемся жить достойно. Конечно, все будет не так, как прежде. Ничто не повторяется.

— А вот и нет! — воскликнула она, да так решительно, что Марта даже вздрогнула.

— Что ты хочешь сказать? Дорогая, у нас ведь не будет больше столько денег, сколько имел твой муж, мы не сможем жить как прежде, во всяком случае, несколько лет. А потом видно будет. Бог поможет.

— Бог не поможет. Бог может дать нам силы, может послать немного удачи, но добиться того, что нам надо, мы должны сами.

Марта молча смотрела на нее.

— Знаешь, мне пришла в голову одна мысль. Надо вернуться в Милан, и как можно скорее. Мне необходимо увидеть Серпьери.

— Серпьери? А зачем? Как он поможет? — удивилась Марта.

— Я могла бы отдать ему в залог кое-какие драгоценности. Позже, когда встану на ноги, заберу. Тем временем приедет падре Арнальдо, и мы что-нибудь придумаем, но ты ведь знаешь, деньги нам нужны уже завтра.

— А как ехать в Милан, если у нас нет даже лошади?

— Да, конечно, лошади нет. Я о ней и не подумала, а беспокоилась о своем платье, не могу же я вернуться в Милан в таком виде. Мне необходимо приличное платье. Но ты права, еще нужна и лошадь. Поговорю с врачом сегодня же вечером.

— Но у врача только одна лошадь в двуколке, и она необходима ему для посещения больных.

— Пару дней он может и обойтись. Больные уже почти поправились.

— Дорогая моя, ты же прекрасно знаешь, что не поправились. Доктор не сможет дать тебе свою лошадь.

— И все-таки он должен дать, иначе как мы будем жить? Что будут есть его же больные? У дона Альберто кончились деньги, и у нас их нет. Не можем ведь мы без конца ловить рыбу в озере. Больным недостаточно одной рыбы.

— Хорошо, — сказала Марта, — допустим, он одолжит лошадь на пару дней, а платье?

— Вот я и хотела спросить его, не будет ли он так любезен купить мне какую-нибудь ткань в Варезе. Он знаком с торговцами. Они, наверное, дадут ему в долг? А когда вернемся из Милана, я заплачу. Не возражай, а слушай меня. Поезжай с ним, выбери ткань, и мы быстро сошьем платье. Мне очень нужно. И еще шляпа. Я не могу появиться в Милане в таком виде, это неприлично.