Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)
Имя Леонида Ильича Брежнева — верного продолжателя великого ленинского дела, пламенного борца за мир и коммунизм — будет всегда жить в сердцах советских людей и всего прогрессивного человечества.
Медицинское заключение о болезни и причине смерти Брежнева Леонида Ильича
Брежнев Л. И., 1906 года рождения, страдал атеросклерозом аорты с развитием аневризмы ее брюшного отдела, стенозирующим атеросклерозом коронарных артерий, ишемической болезнью сердца с нарушением ритма, Рубцовыми изменениями миокарда после перенесенных инфарктов.
Между 8 и 9 часами 10 ноября произошла внезапная остановка сердца.
При патолого-анатомическом исследовании диагноз полностью подтвердился.
Начальник Четвертого главного управления при Минздраве СССР, академик АН СССР и АМН СССР, профессор Е. Чазов… (Далее следуют еще семь фамилий титулованных медицинских светил страны.)
В ЦК КПСС, Президиуме Верховного Совета СССР и Совете Министров СССР
Центральный Комитет КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР постановили:
1. Образовать комиссию по организации похорон Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Ильича Брежнева в следующем составе: тт. Андропов Ю. В. (председатель), Горбачев М. С…(Далее следуют двадцать четыре фамилии высших лиц партии и правительства.)
2. Похоронить Л. И. Брежнева на Красной площади.
Из речи Юрия Владимировича Андропова на Пленуме ЦК КПСС 12 ноября 1982 года:
«Товарищи!
Наша партия и страна, весь советский народ понесли тяжелую утрату. Перестало биться сердце руководителя Коммунистической партии Советского Союза и Советского государства, выдающегося деятеля международного коммунистического и рабочего движения, пламенного коммуниста, верного сына советского народа — Леонида Ильича Брежнева.
Из жизни ушел крупнейший политический деятель современности. Ушел наш товарищ и друг, человек большой души и большого сердца, чуткий и доброжелательный, отзывчивый и глубокогуманный. Беззаветная преданность делу коммунизма, бескомпромиссная требовательность к себе и другим, мудрая осмотрительность в принятии ответственных решений, принципиальность и смелость на крутых поворотах истории — вот те замечательные качества, за которые ценили и любили Леонида Ильича в партии и народе.
Прошу почтить светлую память Леонида Ильича Брежнева минутой молчания.
…Велика наша скорбь. Тяжела утрата, которую мы понесли.
В этой обстановке долг каждого из нас, долг каждого коммуниста еще теснее сомкнуть наши ряды, еще крепче сплотиться вокруг Центрального Комитета партии, сделать на своем посту, в своей жизни как можно больше для блага советского народа, для укрепления мира, для торжества коммунизма.
Советский народ безгранично доверяет своей Коммунистической партии. Доверяет потому, что для нее не было и нет иных интересов, чем кровные интересы советских людей. Оправдать это доверие — значит идти вперед по пути коммунистического строительства, добиваться дальнейшего расцвета нашей социалистической Родины.
У нас, товарищи, есть такая сила, которая помогла и поможет нам в самые тяжелые моменты, которая позволяет нам решать самые сложные задачи. Эта сила — единство наших партийных рядов, эта сила — коллективная мудрость партии, ее коллективное руководство, эта сила — единство партии и народа.
Наш Пленум собрался сегодня для того, чтобы почтить память Леонида Ильича Брежнева и обеспечить продолжение дела, которому он отдал свою жизнь.
Пленуму предстоит решить вопрос об избрании Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза.
— Прошу товарищей высказаться по этому вопросу…»
Артур Вагорски, корреспондент газеты «Дейли ньюс», США, аккредитованный в Москве.
Все, все… В моем распоряжении около двух часов. Свой «мерседес» я еще десятого вечером отогнал в посольство, потом его оттуда переправят в ту страну, где я через пару месяцев окажусь. Надеюсь, что это будет Польша. Так что в Шереметьево-2 меня повезет такси: вызов на семнадцать, рейс в Нью-Йорк в 20.25.
Боже! Какой бедлам в вашем русском жилище, сэр! Бывшем, бывшем… Полный разгром. Наверное, так всегда бывает, когда холостой мужчина, относительно молодой, срочно собирается в дальнюю дорогу. «В вашем распоряжении, господин Вагорски,— сказал хмырь из советского МИДа,— двое суток». Это было произнесено с наглой ухмылкой девятого ноября.
Телетайп отключен, факс молчит, в телефоне — только Москва: междугородные и международные вызовы обрываются на третьей цифре — «Неправильно набран номер». Это сегодня с утра. Хорошо, что успел еще девятого связаться с редакцией, переговорить с Гаррисоном, моим замечательным шефом. Он на самом деле настоящий друг: «Артур, все будет о'кей! Не переживай, не суетись. Покинь их достойно. Дома отдохнешь пару месяцев, и мы подберем тебе страну. Предположительно Китай или Австралия. Думай».
Тогда ни я, ни он еще не знали о том, что случилось с Викой…
Да, да! Ничего мне не жалко в этой казенной убогой квартире. Кроме нашей тахты, нашего «ноева ковчега». Вот сейчас… Я падаю на нее, и она принимает мое тело податливо, мягко; покачивание, как на волне, вверх-вниз… А подушка хранит запах ее духов. Нет, я сойду с ума!…
Спокойно, спокойно, Артур. Возьми себя в руки. Давай все по порядку. Давай, давай! Ну?
Итак, я объявлен в Советском Союзе персоной нон грата.
Девятого во второй половине дня из нашего посольства позвонил атташе по культуре:
— Артур, немедленно приезжайте к нам.
— Сейчас? — слегка обалдев от неожиданности, спросил я.
— Именно так: сейчас.
— Да что случилось?
— Приезжайте и все узнаете. И не волнуйтесь. Ничего страшного не произошло.
Через сорок минут мы уже сидели в уютной овальной комнате в нашем посольстве: мягкая мебель, окна задернуты шторами, на круглом столе декоративное карликовое деревце, черный кофе, печенье. Нас было трое в комнате: атташе по культуре, я и этот тип из МИДа, молодой, полный, со срезанным безвольным подбородком.
— Ситуация такая, Артур,— сказал атташе по культуре (мы с ним, естественно, были знакомы).— С завтрашнего дня вы лишаетесь аккредитации в Советском Союзе…
— Но почему? — вырвалось у меня.
— Вот господин Насонов… Он представляет Министерство иностранных дел Союза… Господин Насонов вам все объяснит.
Мидовец выдержал внушительную паузу, громко отпил кофе из своей чашки и наконец сказал:
— С завтрашнего дня, господин Вагорски…— его английский был вполне приличным, акцента не ощущалось, только некоторое напряжение: наверное, он думал по-русски, тут же переводя себя на английский,— вы объявляетесь персоной нон грата в нашей стране. Причина — ваши возмутительные, клеветнические статьи, опубликованные в этом году в газете «Дейли ньюс». Я не буду их комментировать. Вы сами все прекрасно понимаете. Скажу только одно: эти статьи, написанные в духе «холодной войны», вбивают клин в дело крепнущей дружбы и сотрудничества Советского Союза и Соединенных Штатов Америки. В вашем распоряжении, господин Вагорски, двое суток.— Круглое лицо расплылось в наглой ухмылке,— Двенадцатого ноября вы должны покинуть нашу страну. Все необходимые официальные бумаги Министерством иностранных дел Советского Союза переданы в американское посольство. И…— он поднялся из кресла,— разрешите откланяться, господа. Дела.
Господин Насонов, который, убежден, в равной степени представляет и МИД и КГБ, удалился.
— Мы ответим тем же,— сказал атташе по культуре.— Есть кого выслать из Нью-Йорка. Хотя, понимаю, для вас это не утешение. Все формальности мы уладим быстро. Вы спокойно собирайтесь, времени достаточно. В редакции вашей газеты уже знают… Извините, Артур, мы поспешили сообщить, потому что в подобной ситуации у советской стороны есть практика: «выдворяемых» тут же лишать связи с внешним миром. Может быть, вам повезет: как приедете к себе, сразу связывайтесь с газетой. А мы со своей стороны в вашу редакцию перекинем свой подробный комментарий о происшедшем.— В голосе атташе по культуре зазвучало волнение.— Артур… Вы прекрасный журналист… Это просил меня передать вам наш посол. Это и мое мнение. Настанет время, и Россия… Новая демократическая Россия тоже оценит ваши усилия… А теперь какие у вас в связи с этим проблемы? В чем нужна помощь?
— Да никаких проблем,— И я сразу подумал о Виктории: «Уговорить, уговорить ее уехать. Вместе. Только как это сделать? Ведь формально мы только любовники. Оформить брак? В течение двух суток? Нереально. Они никогда не разрешат… Надо что-то придумать, придумать…» — Вот машина…— сказал я.
