"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет

Мария приметила, что Иисус сидит один под маленьким деревом и, судя по всему, дремлет. Однако, присмотревшись, она поняла, что он не спит, а глубоко сосредоточился на чем-то внутри себя. Не желая ему мешать, девочка попятилась, но было уже поздно — он увидел ее и жестом подозвал к себе.

— Прости, — сказала она.

— За что?

Иисус казался вовсе не раздраженным, а искренне недоумевающим.

— За то, что потревожила тебя.

— Я ведь сижу здесь, на виду у всех, на открытом месте. — Он улыбнулся. — Как можно потревожить того, кто вовсе не ищет уединения?

— Но ты был погружен в себя, — настаивала Мария. — Наверное, тебе хотелось побыть одному.

— В общем, нет, — сказал Иисус. — Скорее, я просто ждал, когда произойдет что-нибудь интересное.

— Например?

— Что угодно. Все, что происходит, интересно, если ты умеешь присмотреться к этому как следует. Как вон та ящерка, — он медленно наклонил голову, чтобы не спугнуть животное, — Которая пытается решить, выходить ей из расщелины или нет.

— Ну и что интересного в ящерке?

Мария не находила ящериц особо интересными, хотя никогда толком к ним не присматривалась. Они ведь знай снуют туда-сюда, да так быстро!

— Неужели ты не находишь ящериц удивительными? — спросил Иисус с серьезным видом. Или это и вправду его так интересовало? — У них такая необычная, бугристая кожа. А как двигаются их конечности — совсем иначе, чем у других зверушек с четырьмя ногами. Они переставляют каждую лапку по отдельности, а не парами. Должно быть, создавая их, Господь хотел показать, что существует множество способов передвижения и возможностей бегать.

— А как насчет змей? — спросила Мария. — Непонятно, как они вообще могут двигаться, причем так быстро, не имея никаких лапок.

— Да, змеи — это еще лучший пример. Господь очень умно научил их ползать и вести полноценную жизнь, показав, что отсутствие чего-либо вовсе этому не мешает.

— Нам ведь не позволено есть их, — заметила Мария. — Интересно, этим запретом Господь хотел защитить их или нас?

— Ну вот, теперь мы действительно празднуем Шаббат, — неожиданно заявил Иисус. — Именно для таких удовольствий он и предназначен.

Мария не вполне поняла его. Он был странным человеком и говорил порой чудные вещи, но все равно ей нравился. Вообще-то люди со странностями ее пугали, поскольку в большинстве своем были неразумны, и никто не знал, чего от них ожидать. Но этот молодой человек, напротив, выглядел в высшей степени умным и достойным доверия. Поэтому она сочла возможным честно признаться:

— Я не поняла, что ты имел в виду.

— Шаббат предназначается не просто для безделья, но для высоких раздумий, способствующих постижению Божественного промысла. Наша с тобой беседа в этом отношении как нельзя лучше соответствует духу Шаббата.

— Высокие раздумья о ящерице? — Девочка не удержалась и прыснула от смеха.

— Это не менее значимое творение Господа, чем орел или лев, — указал Иисус. — И возможно, нагляднее демонстрирует Его могущество и мудрость.

— Значит ли это, что нам должно проводить год, размышляя каждый день о разной твари Господней?

Эта мысль показалась ей интересной.

— А почему бы и нет? — улыбнулся Иисус. — Вспомни псалом, где говорится:

Мария этого псалма не помнила, но теперь твердо знала, что никогда его не забудет.

— Воздай хвалу Господу, — строго велела она ящерице, которая выскочила из расщелины и скрылась.

Иисус рассмеялся.

Вскоре, слишком скоро, как показалось Марии, солнце коснулось горизонта, возвещая окончание Шаббата. Все встали и, наблюдая за заходящим солнцем, ждали, когда труба оповестит, что время отдохновения завершено.

Глава 4

Несмотря на заверения старшей. Марии, что ходить в гости и Шаббат не только пристойно, но и почетно, и то, что Иисус известил родных младшей Марии, где она находится, по возвращении девочка застала своих близких весьма рассерженными.

— О чем ты думала, разгуливая где попало? — накинулась на нее мать. — К началу Шаббата отбилась от семьи так, что тебе даже пришлось провести праздник с чужими людьми. Куда это годится! И этот парень, который приходил к нам просить за тебя, он мне не понравился. — Она нахмурилась.

— Иисус? — удивилась Мария.

— Сразу видно, что он не получил должного воспитания. Вел себя без подобающего почтения. Это не те люди, с которыми тебе следует общаться.

— Тогда почему ты позволила мне остаться? — растерянно спросила Мария.

— Вопрос не в этом, а в том, почему тебе захотелось там остаться. Вот в чем дело!

Мария хотела объяснить матери, что это замечательна семья, что с ними со всеми так интересно разговаривать, а особенно рассказать про историю с больным зубом, которая тронула ее сердце. Однако даже в свои семь лет она понимала, что осознанное решение Иосифа нарушить запрет Шаббата может вызывать у ее набожных родных только возмущение. Поэтому она опустила глаза и пробормотала:

— Они показались мне очень добрыми.

Подошел ее отец.

— У Назарета дурная репутация, — сказал он, — И этот Иисус… Я задал ему несколько вопросов о Писании, и он…

— …показал, что знает Закон лучше, чем ты, — встрял появившийся за спиной отца Сильван и рассмеялся. — Когда ты спросил его о том отрывке из Осии, твоем любимом, который ты всегда цитируешь, насчет земли оплакивающей…

— Да, да! — буркнул Натан.

— Он попросил меня передать тебе это. — Мария протянула отцу посох, сделанный Иисусом и Иосифом.

Они настояли на том, чтобы она взяла его, как будто хотели смягчить Натана. Девочка возражала: посох слишком хорош и стоил им немалых трудов, но они были непреклонны.

— Что?

Отец выхватил посох и стал рассматривать. Уголки его рта подергивались. Он все вертел его, рассматривал тонкую работу, а потом вдруг отбросил в сторону с возгласом:

— Суета сует!

Мария вздрогнула. Сильван наклонился и поднял его.

— Грешно относиться с пренебрежением к такому подарку, — сказал он.

— Вот как? — раздраженно хмыкнул Натан. — И где об этом сказано в Писании?

Он повернулся и ушел.

Сильван постоял, водя пальцами по посоху.

— Когда увидишь Иисуса, обязательно спроси его об этом, — сказал он. — Уверен, что в Писании что-нибудь да сказано об уважении к дарам. И он наверняка знает и в какой книге, и какой стих.

— Я больше не встречусь с Иисусом, — печально проговорила Мария.

Да, рассчитывать на это не приходилось. Что же касается новой подружки, Кассии, Мария твердо решила навестить ее, благо она тоже из Магдалы. Отец наверняка запретил бы это, она чувствовала, что он не одобрил бы ни Кассию, ни ее семью. Но даже самый грозный отец не может запретить то, о чем он не знает.

Магдала ждала возвращающихся паломников, чтобы приветствовать их. Обычно люди, вернувшиеся из Иерусалима, несколько дней находились в центре всеобщего внимания. Их расспрашивали обо всем — об улицах святого города, об облике иноземных иудеев, о великолепии храма. Порой казалось, что этот общий интерес, граничащий с восхищением, кружит голову даже больше, чем само соприкосновение со святыней. Но потом интерес спадал, тем более, что близился святой праздник — День Искупления, и в Иерусалим уже собиралась другая группа верующих.

Прошло несколько недель, отмеренных шестью Шаббатами, прежде чем Мария и Кассия встретились снова. Им удалось перемолвиться словом и договориться о времени, когда Мария придет в дом Кассии и разделит трапезу с ее родственниками. Визит намечался на вторую половину дня. Предполагалось, что в это время Мария пойдет смотреть на работу мастерицы из Тира, ткавшей необыкновенной красоты ковры. Мария и вправду несколько минут следила за виртуозным переплетением узора, восхитилась им. пришла к выводу, что у нее в жизни ничего подобного не получится, и, ускользнув из расположенной под навесом у озера мастерской, пробралась через заполненный народом рынок и поспешила на север, где в холмистой части города расположился новый квартал.