Ольга Елисеева - Потемкин
Трофейное турецкое оружие: пистолеты и ножи. Второй половина XVIII в.
Ш.-Ж. де Линь. Гравюра К. Леклерка. 1780-е гг.
К.-Г. Нассау-Зиген. И.-Б. Лампи-старший. 1790-е гг.
План крепости Очаков. Австрийская раскрашенная гравюра. 1790-е гг.
Дж. П. Джонс. Ж.-М. Моро-младший. 1781 г.
И. М. де Рибас. И.-Б. Лампи-старший. 1796 г.
Сдача крепости Бснлеры. Гравюра Шутца. 1790 г.
Султан Мустафа 111. Неизвестный художник.
Султан Селим III. К. Капидаглы. 1803–1804 гг.
Штурм Очакова. Гравюра XVIII в.
Император Иосиф II. М, Свейнль. 1777 г.
Король Густав III. А. Росаин. 1770-е гг.
Король Станислав Август Понятовский. 1780-е гг.
Екатерина II в дорожном костюме. У. Джеймс с оригинала М. Шибанова. 1797 г.
Памятная медаль в честь присоединения Крыма к России с изображением Г. А. Потемкина. 1783 г.
Рядовой, трубач и обер-офииер драгунского полка 1786–1796 годов. Литография середины XIX в.
Г. А. Потемкин в лагере под Очаковом. Акварель М. Иванова. Фрагмент. 1788 г.
Ф. Ф. Ушаков. Гравюра начала XIX в.
В. Я. Чичагов. Л. Г. Ухтомский. 1790-е гг.
«Современный Дон Кихот». Премьер-министр У. Питт. сопровождаемый немцем, шведом и турком, требует, чтобы Екатерина II сняла с себя знак мусульманского полумесяца. Императрицу поддерживают австриец и француз. Английская карикатура из газеты "Fores» от 21 апреля 1791 г.
Черт предлагает Екатерине II на выбор Константинополь или Варшаву. Английская карикатура из газеты «Holland» от 4 ноября 1791 г.
Г. А. Потемкин. Мраморный бюст работы Ф. И. Шубина. 1791 г.
У Питт-младший. Т. Гейнсборо. 1780-е гг.
Вид на Таврический дворец со стороны Охты. Б. Патерсен. 1799 г.
Г. Р. Державин. Л. С. Миропольский. 1790-е гг.
Л. А. Вяземский. Л. С. Миропольский. 1780-е гг.
Потемкин со свитой на набережной Невы. Акварель М. Иванова. Фрагмент. 1780-е гг.
П. А. Зубов. И.-Б. Лампи-старший. Середина 1790-х гг.
В. А. Зубов. Ж.-Л. Вуаль. 1791 г.
С. К. де Витт (Потоцкая). И. — Б. Лампи — старший. 1780-е гг.
П. Ю. Гагарина. Й. Грасси. 1790-е гг.
Е. Ф.Долгорукая. И.-Б. Лампи-старшчй. Конец 1780-х гг.
Смерть Г. А. Потемкина 5 октября 1791 гола. Гравюра неизвестного художника.
Памятник Г. А. Потемкину в Херсоне. Ксилография. 1891 г.
Императрица не была подавлена роковым известием, наоборот, она ощущала себя полной энергии: «В моей голове война бродит, как молодое пиво в бочке». Убеждение в собственной правоте придавало ей сил. Менее всего она походила на человека, которого схватили за руку. «Клянусь Вам торжественно, что я постараюсь ответить на мусульманскую учтивость как можно лучше, — сообщала Екатерина Гримму. — Вы хорошо сделаете, если отступитесь от мусульман. В конце концов, я не одна оскорблена, потому что эти нехристи отказались выслушать то, что согласились сообщить им все три двора, и стало быть, по-моему, оскорблены и оба другие… Впрочем, всякий стряпает свои дела по-своему, и чужие дела — не мои. Что же до меня, то моя роль давно определена, и я постараюсь сыграть ее как можно лучше»17. Императрица стремилась показать, что нападение Турции дает России право рассчитывать на поддержку европейских стран. Внешне это действительно выглядело так. Франция присоединилась к требованию русского и австрийского дворов освободить Булгакова18. Но в реальности дела обстояли иначе.
Письмом 28 августа Потемкин сообщил Екатерине, что подтвердилась информация о французском военном руководстве в турецкой армии. Кроме того, Порта использовала на своих судах французских артиллеристов и употребляла 80 французских кораблей для своих транспортов.
В этом же письме Григорий Александрович предлагал Екатерине объединить обе армии: Екатеринославскую и Украинскую — под общим руководством Румянцева. «Теперь войска графа Петра Александровича идут сюда к соединению, — писал он. — До лета же армиям наступательно действовать и разделятся нельзя будет, то прикажите ему всю команду»19. Однако Екатерина предпочла сохранить разное руководство для Екатеринославской и Украинской армии. Это решение было продиктовано не столько военным, сколько политическим расчетом. Императрица не хотела вручать общее командование Румянцеву, которого поддерживала враждебная светлейшему группировка. В ответном письме она согласилась послать старому фельдмаршалу «в запас» предписание о принятии командования на случай, если Потемкин обратится к нему с таким предложением, но просила воздержаться от подобного шага20.
В Петербурге в отсутствие князя усиливается роль Государственного совета. 31 августа Екатерина расширила его состав за счет новых членов: графа А. Н. Брюса, графа В. Я. Мусина-Пушкина, Н. И. Салтыкова, графа А. П. Шувалова, графа А. Р. Воронцова, П. И. Стрекалова и П. В. За-вадовского21. Большинство из них принадлежали к противной Потемкину партии, и выбор пал на них, потому что в обстановке войны возник недостаток расторопных деловых людей в столице. Многие проверенные сторонники Потемкина в этот момент находились в армии. Названные выше лица были хорошо известны Екатерине как способные чиновники и «уже не раз в деле употреблялись»22. Однако императрица сама не чувствовала себя уверенно и говорила, что «отлучка светлейшего князя, с коим в течение тринадцати лет сделала она привычку обо всем советоваться, причинила ей печаль»23.
Состав нового Совета не мог не обеспокоить Потемкина, для которого в тот момент было очень важно не отвлекаться на придворную борьбу и все внимание сосредоточить на делах армии. В письме от 2 сентября императрица заверяла его: «Теперь я все бдение мое устремляю к тому, чтоб тебе никто и ничем помеху не сделал, ниже единым словом, и будь уверен, что я тебя равномерно защищать и оберегать намерена, как ты меня от неприятеля»24. Это были не пустые слова, после выбора в Совет новых членов Екатерина дважды говорила Завадовскому, что «не соизволит терпеть, ежели только услышит, что кто-нибудь покусится причинить хотя малое его светлости оскорбление» и «особливо» рекомендовала «дать знать о сем господам графам Шувалову и Воронцову»25. Таким образом, Екатерина напрямую обратилась именно к тому «триумвирату», который активно влиял на действия А. А. Безбородко и от которого она ожидала враждебных выпадов против князя.
В качестве особой милости, подчеркивавшей расположение императрицы к светлейшему князю, его управляющему М. А. Гарновскому разрешено было поставить по тракту в Екатеринославскую армию 12 лошадей26. Это позволило посыльным менять коней, в зависимости от скорости движения, один или два раза в сутки. В первые же дни войны быстрота оборачиваемости курьеров между Кременчугом и Петербургом была очень высока — в среднем 7 суток, что нетрудно установить, сопоставив даты на письмах с числами их получения, отмеченными в записках Гарновского. Судя по донесениям управляющего, в столице снаряжение курьера в это время не задерживалось дольше одного дня.
Полковник Михаил Антонович Гарновский был одним из наиболее доверенных сотрудников Потемкина. Он не только ведал всей почтой светлейшего князя в Петербурге, что, учитывая секретность документов, требовало абсолютной преданности, но и часто лично общался с императрицей, был уважаем ею. Его «Записки» — не что иное, как донесения на Юг о делах в Петербурге. Гарновский часто передавал слова государыни, других вельмож, описывал обстановку в городе. Донесения позволяют увидеть перипетии придворной борьбы глазами человека «потемкинской партии». Именно из них известно о происках «со-циетета» — группировки Воронцова и Завадовского. Название партии можно перевести как «сообщество», но точнее подошло бы слово «общественность», так как ее члены старались выглядеть при дворе либеральной оппозицией и брали на себя право говорить от имени «всех».
