Анн Бренон - Сыны Несчастья
Это случилось сейчас, и еще на прошлой неделе. Сначала они прошли туда, а потом обратно.
Был ли там Бертран? Пейре не знал, что тот видел. Присутствовал ли он, когда этот человек и юноши шли в Кубьер? Или когда они возвращались? Они шли в самую жару, среди дня, когда пастухи, подоив овец, уводят их с собаками, оставляя только старшего пастуха заниматься сырами, и еще одного–двух новичков ему в помощь. Пейре чаще всего оставался вместе со своим кузеном Раймондом Марти, братом Раймонда Маулена. С ним был и его лабрит, карауливший, не идет ли кто.
И в самый жаркий час, когда редко кто появляется, на дороге в Кубьер показались двое: немолодой человек и юноша. Пейре сразу же узнал Раймонда Белибаста, с его черными, как смоль, бородой и волосами, немного суровым лицом, на котором отражались странные чувства — словно бы тревога. Когда он увидел Пейре, то вначале пришел в замешательство, а потом подошел к нему с натянутой улыбкой. За его спиной стоял человек уже в возрасте, на его лицо время явно наложило свой отпечаток, но черты его были очень утонченными, выражение приятное, а осанка полна достоинства. Пейре принял их так хорошо, как только мог. Он поздоровался с ними за руку, усадил их в тени за летником, принес им хлеба, молока и сыра. Раймонд Белибаст разделил с ним трапезу. Но тот человек выпил только немного воды из кубка, который у него был в котомке, но ничего не ел.
Кажется, именно тогда юный Бертран спросил, почему этот человек ничего не ест. Но сын Белибаста тут же ответил за него, что его дядя уже не молод, и не хочет отягощать свой желудок едой в такую жару, и что он поест потом у них в Кубьер, когда преодолеет этот путь.
Через три или четыре дня они снова проходили здесь в тот же час, возвращаясь из Кубьер. На этот раз двое других сыновей Белибаста провожали своего дядю. Впереди шел подросток, которого Пейре Маури сразу же узнал. Бернат! Бернат с радостной улыбкой дружески похлопал пастуха по плечу и представил ему своего брата Гийома, старшего в семье. Молодой, но уже зрелый муж, Гийом Белибаст был не очень высоким, с более покатыми плечами, но сразу же производил впечатление какой–то напряженной силы. Он стоял возле дяди, у него была густая черная борода, очень ухоженная и подстриженная; на скулах играли желваки, а глаза блестели. Он приветствовал Пейре Маури без улыбки.
Они собирались продолжать путь. Бернат сказал, что теперь они должны проводить своего дядю в Риу, в долину Дайнь. Но тот очень устал, и они переночуют в Арке. Они ничего не ели, только выпили немного козьего молока, которое Пейре принес им в кувшине. А их дядя заявил, что уже не так молод, чтобы пить что–нибудь, кроме воды — если это, конечно, не вино, добавил он со смехом. Особенно хорошее вино!
Они отправились в путь. И тогда Пейре Маури, решивший еще раз заглянуть в летник, чтобы проверить сыры, неожиданно краем глаза увидел, что его кузен Раймонд Марти кинулся догонять троих путешественников, которые обернулись к нему. Пейре продолжал свой путь в летник, но перед тем, как войти, еще раз заглянул за угол. И был потрясен тем, что он увидел — там, в тени дубовой рощи, его кузен Раймонд Марти касался лбом плеча немолодого человека, а тот благословлял его с очень серьезным видом, подняв руку, полузакрыв глаза, с напряженным и умиротворенным выражением лица.
Неожиданно перед пастухом вырос Гийом Белибаст, злой, сжимая кулаки. Он схватил Пейре за грудки. Пейре уже приготовился защищаться. Но тут вмешался Бернат, юный Бернат.
— Тихо! — сказал он.
Его худое решительное лицо оказалось между Пейре и Гийомом. Еще совсем безбородое лицо, но мрачные глаза метали искры. Он откинул назад копну черных волос и стал изо всех сил, обеими руками, толкать в плечо своего брата Гийома, который уступил и ослабил хватку. Сконфузившись, Пейре Маури смотрел, как вдали Раймонд Марти и этот немолодой человек остановились. Все словно застыли.
— Нет! — снова сказал Бернат. — Ничего страшного не произошло. — Потом он снова улыбнулся этой своей открытой, искренней улыбкой, и устремил прямой взгляд на Пейре Маури. — Я считаю, что тебе можно доверять, — сказал он просто.
И потом все трое обратили свои стопы прочь и удалились. Раймонд Марти словно зачарованный сделал им вслед несколько шагов. Пейре Маури припал к сухим камням летника, прижал к ним руки. Его сердце сильно билось. После этого его кузен ни разу не упомянул об этой сцене. И только Бернат Белибаст сказал ему, немного позже, что этот немолодой человек был добрый христианин Амиель из Перль. Но был ли тогда с ними юный Бертран д’Эсквина?
ГЛАВА 7
ЗИМА 1302–1303 ГОДА
Тогда На Рока сказала Гильельме, что та поступила хорошо, взяв эту девушку за невестку, потому что она, та девушка, тоже верующая. И теперь она может доверять ей, любить ее и дорожить ею. И лучшей невестки она не могла себе выбрать.
Показания Раймонды Тестаньер, из Монтайю, перед Жаком Фурнье, апрель 1321 годаПейре терзался и ни на что не мог решиться. Он был оставлен без всякой надежды на разрешение дилеммы, которой изо всех сил отказывался смотреть в лицо. А ему нужно было решить ее. И он знал, что никто на свете не может сделать этого за него.
Но возможно, это было и к лучшему.
Осенью, после сентябрьской ярмарки, он поднялся в Монтайю — урвал эти несколько недель, чтобы пожить дома, перед тем, как уйти на всю зиму, перед началом окота. Он даже провел несколько дней на высокогорье, и это было время, когда желание уйти в горы сжимало ему сердце, разные обжигающие душу запахи разносились в воздухе, и он мечтал о будущих пастбищах под самым небом. Это было время, когда он помогал устроить свадьбу своего брата Гийома и Азалаис, дочери Пейре Маурса. Он вновь с радостью встретился с товарищами детских игр — Раймондом Маурсом и его младшим братом Гийомом, которые, как и он, оба стали пастухами. Ночью, под луной, они все трое посылали вдаль, на счастье молодоженам, радостные крики, длинные горловые рулады, эхо которых долго еще звучало по ущельям.
Это было время, когда он впервые увидел самого младшенького, Арнота, квелого позднего ребенка, поскребыша, бледного и худенького, родившегося летом, и улыбался его трогательной, болезненной беспомощности. То было время, когда он любовался тем, как подрос Жоан, который в свои три года уже начал бегло болтать, да так, что не остановить. Время, когда он едва узнал обеих сестер — блондинку Раймонду, пятнадцати лет, с аппетитными округлостями достигшей брачного возраста девушки, и чернявую Гильельму, тринадцати лет, вертлявую и вытянувшуюся, с птичьим профилем Маури, чистым и ясным взглядом и парой веснушек на носу.
Время, чтобы сказать пару слов отцу, матери и брату о том, как ему живется пастухом в Арке, о своих успехах и достижениях, о надеждах. Несколько слов о Бернаде д’Эсквина. Нахваливать красивый дом ее отца, однако умолчать о первых сомнениях в дочери. О намерениях жениться в Арке. Поселиться в счастливой долине. Он уже заработал на отару, а вскоре у него будет поле, собственный дом. Но его мать Азалаис, его отец Эн Маури, его брат Гийом — все они немедленно стали спрашивать: «эта семья д’Эсквина — отец, мать, Бернада — они хоть стоят на дороге Добра?» Пейре только опускал голову и ничего не говорил в ответ.
— Это означает, — отрезала Азалаис Маури, — что они неверующие.
Пейре вздыхал и говорил, что он подумает об этом.
— У тебя больше не будет друзей! — с горячностью бросила ему мать. — Все отвернутся от тебя, никто не будет тебе доверять. Неужели ты думаешь, что хоть кто–нибудь тебе поверит? И ты больше никогда не сможешь видеть добрых людей…
Недоверие друзей… Это было самое ужасное из того, что Пейре только мог себе представить. Его также задевало недовольство отца, матери и брата. Он уже начал это чувствовать, спрашивая себя в своем сердце: значит, отныне и они перестанут доверять ему, никогда больше не осмелятся говорить с ним о добрых людях? Вернувшись в Арк, он наткнулся на замкнутость своего кузена, Раймонда Маулена, а Раймонд Пейре — Сабартес провожал его долгими многозначительными взглядами. И когда он приходил к д’Эсквина, к Бернаде, он устраивал себе праздник и расслаблялся.
Ну а что такого страшного случилось? Когда все стало оборачиваться против него, он сказал себе, что когда она станет его женой, он сделает все, что может, со всей лаской и нежностью, на которую только способен, чтобы она услышала голос Добра. Какая тогда будет разница, что она из рода д’Эсквина? Они будут жить внизу, в бастиде Арка, будут принимать друзей, которых он так любит, и Бернада быстро поймет, что не обо всем надо рассказывать своей матери… Но когда он попытался, очень осторожно, завести разговор о важных вещах как, например, о спасении души, Бернада тут же спряталась за патерностер попа из Арка, сказала, что она никогда не забывает исповедоваться и причащаться на Пасху и большие праздники. Он вздохнул и ничего не ответил.
