Евгений Бажанов - По законам Дикого поля
На реке темные омуты сменялись песчаными перекатами. На одном Вожа показал глазами на рыбу, вставшую на перекате. Васек, упарившийся от духоты и весельной работы, с удовольствием сиганул в воду. Он поймал рубахой двух рыбин.
На поворотах реки встречались песчаные отмели. Здесь звероловы сделали заброд бреднем. На дне долбленки оказались несколько окуней, язь, уклейка, два судака и четыре щуки больше локтя длиной. Прошли еще раз по тому же месту и подняли не меньший улов.
– Во время лова рыбы не становись на бредень, – учил приметам Вожа, – от того рыба не ловится.
Из рыбы варили уху, пекли в угольях притушенного костра. На зиму звероловы рыбу солили и вялили. Ели и сырую рыбу, особенно в зимнее время, восполняя запасы необходимых для здоровья веществ. При цинге и общей слабости звероловы и переселенцы, поймав птицу, зверя или рыбину из-подо льда, разделывали добычу ножом и тут же принимались жевать жесткую, но спасительную пищу. Лучшее средство от хвори.
Несколько раз звероловы приставали к берегу. Вожа ходил проверять в лесу борти. С помощью веревок и приспособлений он поднимался по деревьям на высоту до семи-десяти саженей и, отмахиваясь от пчел, заглядывал в дупла. Смотрел, сколько меда натаскали крылатые сборщицы нектара.
Труднее всего забираться на высоченные гладкоствольные сосны. Выше по течению количество сосен увеличивалось, лиственный лес превращался в бор. Пчелы любили сосновые дупла. Тут почему-то меда частенько оказывалось больше, и медведи-сладкоежки тревожили реже.
Внизу толщина двухвековой сосны полтора-два обхвата. На них Вожа поднимался старинным русским способом, с помощью упругого каната толщиной в три пальца. Канат плели из тонких сыромятных ремней.
Бортник обхватывал сосну канатом, пропускал его через левое плечо, потом наискосок через спину к пояснице. Канат завязывался так, что сосна и бортник находились в одной петле, хотя между ними было достаточное пространство.
Бортник упирался ногами в ствол, тело его зависало под углом к земле. Канат снизу поддерживал тело на весу.
Чтобы подняться выше, бортник, руками взявшись за канат, резко притягивал тело к стволу и отпускал. Во время рывка сцепление каната с деревом ослабевало. Короткий миг бортник находился как бы в полете и успевал закинуть кольцо каната вверх на пол-аршина– аршин. Дальше он перебирал ногами и так постепенно поднимался.
При этом бортник, первый раз влезая на сосну, делал на стволе насечки для более удобного упора ног. Самый первый подъем был и самым опасным. Не приведи случай скользнуть стопе по гладкой поверхности ствола… Много народу поубивалось на бортном промысле. Чаще срывались случайные люди, промышляющие от случая к случаю. От бортника требовалась большая сила, ловкость и немалая смелость и уверенность при работе на высоте.
Промысел самый распространенный и древний на Руси. Тысячи людей удачливо промышляли медом. Сладкую добычу поставляли и в далекие страны. Но многие бортники исчезли в дремучих лесах.
С убавлением первородных лесов и диких пчел охотников за медом становилось все меньше, но в Диком поле и на Урале пчелы еще водились в достатке.
Почти у дупла Вожа завис, уперев ноги в ствол. Решил передохнуть.
– Васек, присматривайся. Освоишь дело – будешь с медом.
Окурив пчел дымом, он облегчил улей. Легкое, невесомое берестяное ведерко заметно потяжелело соблазнительно пахучим янтарным медом. В таких влагонепроницаемых берестяных ведерках русичи издавна квасили капусту, солили огурцы, запасали другие продукты. Мастерски сделанные из бересты[27] сосуды долго, как никакие другие, сохраняли продукты от порчи.
В одном месте Вожа подал Ваську знак затаиться, идти сторожко. Он показал пареньку на сосну с бортью. На высоте более пяти саженей молодой медведь пытался утащить мед.
Улей был защищен бортником. Над дуплом привязана веревка, на которой висел тяжелый чурбак, мешавший забраться в дупло. Косолапый сладкоежка отталкивал лапой чурбак. Тот возвращался и толкал медведя. Раззадорившись, медведь повторно с силой толкал чурбак. Тот, качнувшись, с размаху бил медведя в бок. Так повторялось несколько раз. Пока от очередного удара чурбака медведь не свалился.
Вокруг каждого бортного дерева зверолов предусмотрительно вбивал колья. На одном из них косолапый испустил дух. Так звероловам достался и мед, и медвежья шкура, и сало.
В других местах бортники делали еще более замысловатые ловушки для охраны борти. В одном месте Вожа показал Ваську одну из них с пойманным медведем.
Здесь напротив дупла висела люлька на большом бревне-противовесе. Когда медведь забрался в нее, чтобы удобнее разорить улей, то зыбка под его весом отошла от ствола и медведь повис в воздухе, не имея возможности спрыгнуть. И высоко, и колья внизу торчат угрожающе. Так и пришлось медведю ждать зверолова. Но такие ловушки требовали больших усилий по устройству и устраивались редко.
– Сала у нас в избытке, – сказал Вожа. – Пуганем вора. Зверолов повыдергивал колья под деревом. Но медведь все равно не спрыгивал, только возмущенно ревел.
Зверолов выстрелил в воздух. Медведь кубарем скатился с дерева и с ревом заковылял в заросли. Чем насмешил звероловов.
В приметных местах звероловы поставили капканы и силки для пушного зверя. В реке поставили верши[28].
На обратном пути река переменилась. Горячее солнце взошло высоко и местами проглядывало в лесной коридор. Солнечные лучи светлыми пятнами освещали прозрачную, чистую, прежде казавшуюся зеленоватой воду. Река и урема повеселели и не казались мрачными. Но вся лесная живность под раскаленным диском сморилась и до вечера угомонилась.
За десять верст обратного сплава встретили лишь плывущую порешню[29], а в том же месте, где видели лося, спугнули оленя.
Вожа внимательно всматривался в прибрежную чащу, прислушивался к шорохам. Лишь однажды он поднял длинноствольное ружье, уже возле зимовья, и подстрелил крупного жирного гусака. Любимое блюдо зверолова – жареная гусятина. Копченную над костром гусятину готовили впрок для дальнейших походов. Копченую гусятину за питательность и легкий вес запасали в дорогу многие звероловы, пастухи, табунщики и путешественники.
Вечером Вожа выкопал из земли большой кожаный мешок, в котором хранил два кремневых ружья, смазанных жиром, меру веса для пороха, свинцовые пули…
– Это теперь твое, – сказал Вожа. – До покупки «топтыгина» немало побродил с ними. Точность боя не хуже моего ружья.
– У меня никогда не было ружья, – Васек готов пританцовывать от радости. – Научишь меня стрелять, как ты?
– Если у тебя твердая рука, то через несколько лет будешь хорошо стрелять влет.
Вожа заставил мальчишку выбирать разные цели и, затаив дыхание, нажимать на курок незаряженного ружья несколько часов, до самых сумерек.
– Мне бы вполовину твоего выучиться стрелять, – вздыхал Васек.
– Старайся, и будет.
– А как ты с закрытыми глазами попадаешь?
Вожа улыбнулся:
– На слух стреляю лучше, чем по памяти.
– Это как?
– Вожа разрядил ружье, надвинул шляпу на глаза и сказал:
– Обойди меня, чтоб я тебя не видел, и шумни.
Васек зашел зверолову за спину, наискосок, и качнул ветку над головой.
Вожа молниеносно, одним движением, развернулся, вскинул ружье. Кивком головы он забросил шляпу на затылок и проследил за прицелом. Черный зрачок дула смотрел прямо на Васька. Но Вожа сказал:
– Чуть-чуть бы пониже – и точно в лоб.
– Слух, как у филина, – оценил Васек.
– Поживешь среди лесов, и ты приловчишься слышать носом, а видеть ушами. Глаз заострится, как у сокола. Продолжай ученье.
Вожа указывал своему ученику целиться, сидя на весу на поваленном дереве, удерживая равновесие ногами, будто на коне. Казаки и правительственные войска уже несколько десятилетий практиковали стрельбу, не спешиваясь с коней. Выстрел – и конная сабельная атака или копейный удар по ошеломленному противнику. Звероловы Дикого поля освоили этот прием гораздо раньше, с появлением первых кремневых ружей. Многое решала быстрота. Им приходилось не только добывать зверя, но и защищать жизнь от тех, кто охотился за ними.
Вожа и сам длинными светлыми, прозрачными летними вечерами сидел на пеньке и непрерывно перезаряжал ружье.
– Зачем тебе? – спросил удивленный Васек.
– Набиваю руку. Сколько ты за минуту можешь сделать выстрелов? Начинай, а я буду считать.
Вожа размеренно считал, пока Васек зарядил ружье и выстрелил.
– Восемьдесят два, – отсчитал Вожа. – За это время обычно успевают выстрелить дважды. Я могу четыре из обычного ружья. Из своего семь.
– Так у тебя вон какое ружье… – начал было Васек.
– Давай твое. Считай.
Руки зверолова мелькали подобно спицам в прялке и при этом не просыпали ни грамма пороха. Стрелял он, не поднимая приклада.
