Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
— Я непременно буду, госпожа.
Простившись с Никтименой и покинув ее конклав, Ювентина вышла во двор.
Близился вечер. Небо со стороны Казилина расчистилось от туч. Только за Тифатской горой и над ее вершиной еще теснились серые кучевые облака, края которых были слегка окрашены розовым отблеском заката.
Во дворе стояли кучками воины из отряда Аполлония. Сам «префект претория» прохаживался, заложив руки за спину, перед распахнутыми воротами виллы. Все солдаты были незнакомы Ювентине, и это несколько ее удивило. Аполлоний обычно разъезжал во главе ликторов и телохранителей Минуция, среди которых, кроме Геродора и Эватла, она многих знала в лицо. Но в этот миг она ничего не заподозрила и поспешила к себе в комнату…
В этот день, рано утром, Деметрий, оставивший в распоряжении Аполлония почти всех своих всадников, отправился в Капую и, явившись к Лукуллу, доложил ему, что мятежники, занятые приготовлениями к штурму Казилина, ведут себя крайне беспечно и было бы неразумно не воспользоваться этим, даже если сегодня Аполлонию не удастся заманить Минуция в имение его любовницы.
— Все нам благоприятствует, — убеждал претора вольноотпущенник. — Ночь будет темная. Луна взойдет перед самым рассветом. Пароль бунтовщиков нам известен. К тому же Аполлоний обещает именем Минуция с наступлением ночи отозвать все дозоры. С помощью моих всадников перебьем охрану и вцустим твоих воинов в неприятельский лагерь еще до восхода солнца.
Лукулл, немного поколебавшись, решил действовать.
Он уже располагал почти тремя тысячами пеших воинов и тремя сотнями всадников.
В последние дни к нему прибыли подкрепления из Кал, Комбультерии и Австикула. Кроме того, в Капую вернулось около сотни римских солдат, проведенных мятежниками «под ярмом». Их собрали в Калатии и Свессуле Гней Клептий и Кассий Сукрон.
Лукулл встретил обоих без единого слова упрека и велел приступить к своим командирским обязанностям.
Сукрон еще не оправился как следует от полученных ранений, но он не стал отлеживаться, горя желанием принять участие в предстоящем деле и кровью врагов смыть постигший его позор.
Так же был настроен и Гней Клептий, которого Лукулл поставил во главе одной из двух колонн воинов, которым предстояло ворваться в неприятельский лагерь.
Еще одна колонна, состоявшая из капуанцев и прочих кампанцев, должна была напасть на мятежников, расположившихся в непосредственной близости от Казилина.
Эта часть беглых рабов находилась вне лагерных укреплений и была занята сооружением осадных башен, навесов и таранов.
Кассию Сукрону претор поручил командование двумястами всадников, вместе с которыми он в самом начале сражения должен был прорваться в Казилин, побудить его защитников сделать вылазку, а затем, переправившись на правый берег Вултурна, не дать ни одному из мятежников спастись вплавь через реку.
Важно было, чтобы до восставших не просочились сведения о готовившемся выступлении. Поэтому Лукулл приказал запереть все въездные ворота города и никого не выпускать без своего особого разрешения.
Ближе к вечеру торговцам было приказано закрывать лавки, а жителям очистить улицы. Разосланные повсюду всадники кричали:
— Приказ римского претора! Долой с улиц! Все по домам!..
Основные силы претора численностью около двух тысяч человек — это были хорошо вооруженные римляне, самниты и часть отборных кампанцев — заняли центральную площадь и Альбанскую улицу, примыкавшую к Флувиальским воротам.
Неподалеку от ворот находилась таверна под названием «Матерь Матута». Здесь Лукулл собрал всех своих старших командиров, подробно изложив им окончательный план действий.
Когда совсем стемнело, к Флувиальским воротам прискакал всадник. Это был посланец Аполлония.
Деметрий, поджидавший его уже в течение нескольких часов, с нетерпением спросил:
— Ну что?
— Минуций около часа назад прибыл в имение! — отвечал всадник, спрыгивая с коня.
— Благодарение Фортуне! — радостно воскликнул Деметрий.
— С ним тридцать телохранителей, — продолжал докладывать всадник. — Минуций, кажется, ничего не заподозрил. Он приказал Аполлонию и всем нашим возвращаться в лагерь, но мы кружным путем поскакали к Капуе и остановились на заброшенной вилле в трех милях отсюда. Аполлоний ждет твоих указаний…
Деметрий с этим известием поспешил к Лукуллу и, еще раз уточнив с ним план действий, бросился к стоявшему наготове отряду, который претор отдал под его начало для «специального задания».
Этот отряд насчитывал шестьдесят человек. Во главе его Деметрий выехал из города. После получасовой скачки всадники добрались до разоренной восставшими виллы, где находился вместе со своим отрядом Аполлоний.
Теперь в распоряжении Деметрия и предателя-акарнанца было более сотни человек. Они не сомневались, что без труда справятся с охраной Минуция, насчитывавшей всего тридцать человек.
Немного за полночь всадники приблизились к вилле капуанской гетеры и разделились на шесть групп, чтобы окружить имение и никому не дать выбраться оттуда.
Деметрий и Аполлоний с тридцатью всадниками поскакали прямо к воротам виллы.
У ворот их окликнули часовые. Потом залаяли собаки. Аполлоний громко назвал пароль. Всадники подъехали к воротам, которые оказались распахнутыми настежь.
Ворота охраняли пять или шесть человек. Двое из них держали в руках зажженные факелы. По всему было видно, что здесь никто не ожидал нападения.
— Аполлоний? — изумленно воскликнул начальник стражи.
— Где все остальные? — резко спросил Аполлоний, въезжая в ворота.
— Что-нибудь случилось?
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — крикнул Аполлоний, нащупывая рукоять меча.
— Одни устроились на сеновале, другие…
— Пора, — сказал Деметрий, повернувшись к всадникам. — Рубите этих варваров!
Часовые не успели обнажить мечи и были перебиты во мгновение ока.
Всадники ворвались во двор.
— В усадьбу! — закричал Деметрий. — Минуция брать живым!
Во дворе начался переполох.
Большинство телохранителей царя восставших расположились на ночлег возле конюшни на сеновале. Разбуженные внезапным шумом, они в спешке схватились за мечи. Но было уже поздно. Всадники их окружили и рубили без пощады. В темноте раздавались отчаянные крики, глухие удары и звон оружия.
Деметрий и человек десять нападавших спешились, ринувшись в усадебный дом.
Через минуту оттуда донесся пронзительный женский вопль. Кричала Никтимена. Внутри дома шла яростная борьба.
Как потом стало известно, Эватл, Стратон и еще двое телохранителей Минуция отважно защищали своего господина и предводителя, пока не пали мертвыми.
Минуцию с мечом в руке удалось прорваться к выходу, но здесь на него набросились подоспевшие клиенты и отпущенники Лукулла. Они обезоружили его и связали.
При свете факелов Минуций увидел Аполлония, сидевшего верхом на коне, и все понял…
— Аполлоний! Презренный и мерзкий предатель! — пронзительно крикнул он. — Будь же ты проклят!
На середину двора сгоняли перепуганных рабов имения.
Шестерых или семерых захваченных в плен телохранителей Минуция Деметрий приказал перебить. Он не хотел рисковать: кто-нибудь из пленников мог сбежать и, добравшись до своих товарищей под Казилином, поднять там тревогу, что неминуемо сорвало бы столь тщательно продуманный и подготовленный план.
Вскоре солдаты привели Ювентину и грубо втолкнули ее в общую толпу.
Ювентина, как только ее разбудили шум и крики во дворе, долго не раздумывала и в одной нижней тунике опрометью кинулась из комнаты к потайной калитке, но за оградой ее схватили римские солдаты, уже успевшие окружить виллу.
Деметрий и Аполлоний торопились.
Коротко посовещавшись между собой, они решили оставить в имении двадцать солдат, чтобы они стерегли всех его обитателей.
Плененного Минуция повез в Капую один из декурионов в сопровождении пятидесяти всадников.
Деметрий поручил декуриону передать претору, что все складывается благополучно и пусть он действует по намеченному плану.
Сам же он вместе с Аполлонием и тридцатью пятью всадниками поскакал к Казилину.
Потрясенная всем происходящим Ювентина, стоя в толпе рабов, узнала из их перешептывания, что Минуций захвачен римлянами.
Ночь была темная. В небе сквозь редкие разрывы туч видны были слабо мерцавшие звезды.
Кто-то тронул ее за плечо и взволнованно прошептал на ухо:
— Ювентина… Это я, Геродор.
В темноте Ювентина едва разглядела его лицо.
— Все погибли, один я остался, — прерывистым шепотом говорил ей Геродор. — Аполлоний предал… Я слышал, как Минуций осыпал его проклятиями и называл подлым изменником… Меня же приняли за одного из рабов имения, потому что я заночевал вместе с ними в их комнате… Какое дело погублено из-за одного негодяя! Теперь все кончено, клянусь Эребом, даже если…
