Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести
Думаю — всё. Вышибут из училища с волчьим билетом. Пропаду. Тут и выступил Ашот Григорьевич. Не побоялся. Говорит: «Курсант Окунев — один из лучших на курсе. И товарищ Сталин сказал: «Сын за отца не отвечает». Предлагаю ограничиться строгим выговором».
По гроб жизни я бате этого не забуду! — Окунев жадно затянулся.
— А в октябре 41-го Ашота Григорьевича вызвали в штаб округа и приказали в кратчайшие сроки сформировать и подготовить кавалерийский полк. Лазарьянц и меня взял с собой.
***Дежурство тянулось утомительно. Но вот уже и побудку сыграли — скоро лейтенант Кротов сменит. Грохнув дверью, вбежал капитан Семёнов, командир третьего эскадрона. Без шапки, полушубок нараспашку.
— Беда! Двое солдат сбежали: Тимофеев и Артемьев. С оружием! И коней увели!
На шум вышел майор Окунев, стирая пену с лица, — брился. Длинно и затейливо выматерился:
—Побег! Куда ж ты глядел, раззява! От влипли. Патроны у них есть? Небось, на стрельбах наэкономили?
—На стрельбах я слежу строго, — устало заметил Семёнов. — У меня не сэкономишь. Да что толку? За пачку махорки у сержантов выменяют.
—Групповое дезертирство с оружием! Не спрячешь. Как же ты, капитан, батю подвёл! Теперь полковник Захаров из штаба корпуса его без соли съест. Он только повода ждёт. Ай, беда. Откуда твои беглые?
— Здешние они. Из Скачихи, вёрст шестьдесят отсюда будет.
Майор посуровел:
— Слушай приказ! Возьмёшь пару сержантов, поопытнее, лейтенанта Рабиновича, ну и Чалдона9, конечно. Ты упустил, ты и верни! Чтоб до отбоя были в части! Тогда и никакого ЧП не будет. Всего-навсего самоволка! Для скорости возьми заводных коней. И пару ППШ прихвати.
Собирались офицеры спешно — и пошли крупной рысью, почти без остановок, лишь меняя уставших коней.
Позёмка мела ледяной крупкой. Холодно. Яков чувствовал себя неуютно. «Первое серьёзное дело. — думал он. — Неужели придётся стрелять в этих дураков?»
На перекрёстке дорог Семёнов долго лазил по карте.
«Да он и сориентировать её не может!» — сообразил Яков, и протянул руку:
— Разрешите, товарищ капитан! Нам надо по левой дороге.
Семёнов повернулся к нему:
— Разбираешься в картах? Будешь штурманом.
Капитан с облегчением отдал Яшке планшет. Почему-то сразу стало спокойнее. Всё-таки при деле.
Деревня Скачиха лежала в голой степи — вокруг ни деревца.
— Дезертиры, небось, давно смылись, — ворчал Чалдон, — станут они ждать нас.
Семёнов отправил Иванова с сержантами к Тимофееву, а сам с Яшей поехал к избе Артемьевых.
Крытая соломой пятистенка с земляным полом. Беднота страшная. С русской печки выглядывали шесть испуганных детских рожиц, мал мала меньше, да стояла в углу каменно молчащая женщина, мать дезертира.
Искали тщательно. Но беглеца уже и след простыл. С тем же пришёл и смершевец:
— Сбёгли! Небось, в лесу землянку вырыли и затаились.
Капитан Семёнов растеряно чесал в затылке:
— Подвели батю. Беда! Что делать?
Зелёное пятно леса на карте тянулось до самого Хопра. Яков мучительно искал выход:
— Лес большой. Не обыщешь. Да и вечер близко. Где они могли спрятаться? — и вдруг догадался: — Скорее всего, их надо искать вот здесь.
Яша ткнул карандашом.
— Почему? — удивился Иванов.
— Земля промёрзла. Копать землянку легче всего в откосе оврага. Если у беглецов нет на примете какой-нибудь избёнки в лесу, наверняка, тут.
— Дело говоришь! — обрадовался Семёнов. — По коням!
На дне оврага, в неглубоком снегу, офицеры увидели следы двух лошадей! Парни совершенно не ждали быстрой погони и сдались сразу.
Из конторы совхоза «Красная Звезда» Яков позвонил в штаб:
— Нашли. Везём.
Когда впереди показалось двухэтажное здание штаба полка, капитан Семёнов наклонился в седле и сказал негромко:
— Ты меня нынче выручил, лейтенант! Не забуду.
Только что сыграли отбой. Полковник Лазарьянц ещё не вернулся. Офицеры сдали беглецов на губу и пошли в столовую — весь день ничего не ели.
Повар налил им по миске горячего густого борща. Довольный майор Окунев вынул фляжку. Но выпить не успели. На подъёме к штабу натужно ревел их старенький ГАЗ — нагружен так, что рессоры едва держат. Из кабины выбрался полковник, разминая затёкшие ноги.
Майор Окунев взял под козырёк, отрапортовал о ЧП и его успешном окончании.
—Сами справились. Молодцы! — похвалил Лазарьянц, пожимая руку начштаба. — Ну, и я не зря гонял. Рация, миномёты и много чего ещё. Пошли в столовую. Покормите?
— Лихо! — ахнул Окунев. — Как же вам это удалось?
—Просто. Двух майоров из штаба округа сводил в лучший ресторан Саратова. Правда, оставил там половину своей сберкнижки. Да было за что.
***В конце февраля полк подняли по тревоге, погрузили в эшелон.
«На фронт! — думал Яша, глядя на заснеженные поля и дороги. — Под Москвой наступление, как раз и мы попадём».
Но полк выгрузили на станции Щёлково, и он надолго обосновался на опушке леса у деревни Загорянка. Полковник Лазарьянц каждый день мучил своих бойцов учениями. Сколько солдаты окопов выкопали, не счесть.
Яша как-то не выдержал, спросил полковника:
—Мы здесь совсем в землю зарылись, как кроты. Всё ж таки — кавалерия!
Лазарьянц рассмеялся:
— С шашками наголо на танки и пулемёты? Бесполезно. Мы кавалерия для того, чтобы быть в нужном месте в нужное время. А земля и от танков, и от мессеров укроет.
Лейтенанта Рабиновича регулярно гоняли в Мытищи. Там и штаб корпуса, и райисполком. И в этот раз начштаба отправил с бумагами:
—В райисполком. И без подписи Коршунова не возвращайся!
Но Яше не повезло. Предисполкома укатил в Москву.
—Вернётся часа через три, — сказала секретарша. — Ждите.
Лейтенант уселся ждать у окошка. За окном грязный двор, помойка.
«И книги не захватил», — подумал Яша.
У соседнего окна долбила на стареньком «Ундервуде» девочка- машинистка. Яшка уже видел её в прошлые заезды.
Некрасивая, с короткой мальчиковой стрижкой, в старой бурой кофточке, аккуратно заштопанной на локтях. Воробушек. А вот печатала машинистка здорово — строчит, прямо как пулемёт. У локтя девушки Яша заметил томик в потёртой обложке.
«Интересно! — подумал лейтенант и перегнулся посмотреть. — Ничего себе! «Жизнь Клима Самгина», том третий».
Этот огромный роман Горького Яша начинал три раза. Но так и не дошёл дальше сороковой страницы — скукота и тягомотина. «А эта пигалица читает уже третий том! Сильна!» — Яков невольно зауважал Воробушка.
Тем временем девушка отстучала свою бумагу и раскрыла томик.
— Вам нравится «Самгин»? — спросил Яша.
— Третий раз перечитываю. Очень глубокая книга.
— А я не одолел, — признался Яков. — Тяжело написано.
— Это только сначала. Потом привыкаешь.
Познакомились. Олю недавно вывезли из Ленинграда по дороге жизни.
—Нас всех в Ярославле остригли наголо, — сказала девушка. — Я приехала в Мытищи к бабушке. А родители умерли с голоду ещё в январе.
Оля кончила школу перед войной. И пошла в госпиталь санитаркой. Потому и выжила. Девушка выросла в интеллигентной семье. Много читала. И Яша, воображавший, что знает о книгах всё, сразу почувствовал её превосходство.
Наконец вернулся Коршунов, подписал нужную бумагу, и Яков простился с новой приятельницей, пообещав:
— Ещё увидимся.
