Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести
— Гриша! Что случилось? Почему ты днём дома?
Мужчина устало вытер большим платком пот с лица и с шеи:
— Поспать отпустили. Ночью будем готовить завод к взрыву.
Таня похолодела от ужаса:
— Взрывать завод имени Сталина?!
— Как же так? Ведь вас должны эвакуировать! — ахнула поражённая Катерина Ивановна.
—Должны. И меня оставили в Москве демонтировать и отправлять станки. А утром пришёл новый приказ, — сказал Григорий Петрович и замолчал. Должно быть, он очень долго сдерживал накопившийся гнев и возмущение. А тут прорвало: — Чёрт знает что! Орали на всех перекрёстках: «Защищать до последней капли крови!». А дошло до дела — и все в кусты! У парторга цеха, Захарова, руки трясутся. Выдают рабочим деньги под расчёт и трудовые книжки — выбирайтесь, как хотите. Позор!
— Что ж это делается, милый?
—Паника. Самое страшное, что может случиться, — паника. И, чтобы прекратить её, нужна железная воля и много крови. Ладно. Что об этом говорить. Давайте обедать.
В середине обеда пришла Варя.
— Ой, Таня! А почему ты в гимнастёрке?
— Санитаркой работаю в госпитале, на Красноказарменной.
— Здорово! А я тоже записалась на курсы радисток. Осваиваю азбуку Морзе. Инструктор сказал, что самых лучших пошлют в тыл врага, к партизанам.
А на улицах что творится! С неба сыплется пепел и горелые бумажки. Над площадью Ногина чёрный дым столбом. Документы жгут. Ужас!
В дверь постучала соседка:
— Катерина Иванна, в магазине всё даром раздают! Ей-богу! Пошли своих девок, пока там всё не расхватали.
Катерина Ивановна задумалась:
— Как ты считаешь, Гриша, этично ли брать эти продукты?
—Раздают, чтобы не достались немцам. Не верю я, что Гитлер войдёт в Москву. Но зима будет трудная. Продукты пригодятся.
Таня с Варей взяли по сумке и пошли в угловой магазинчик напротив храма Святого Мартина Исповедника.
Там уже и вправду мало что осталось. Но мордастая продавщица вытащила из подсобки ящик с консервами:
— Забирайте! Армейские.
Голодной зимой 1941 года Катерина Ивановна позволяла иногда разогреть и открыть эти баночки ароматной гречневой каши со свиной тушёнкой. Какой это был праздник!
***Вечером по улицам пошли военные патрули. Мародёров расстреливали на месте. Вновь заговорило долго молчавшее радио.
Таня пришла домой поздно.
—Слава Богу! Живая! — обрадовалась тётя Лида. — Я места себе не нахожу.
Усевшись за стол, покрытый зелёной бархатной скатертью, Таня спросила:
— Если бы папу и других командиров не расстреляли тогда, в тридцать восьмом, дошли бы немцы до самой Москвы?
Тётя качнула головой:
— Не знаю. Вряд ли.
— А что мы будем делать? Тоже побежим?
— Ну что ты! Мы же при раненых. Разве можно их бросить? Если эвакуируют госпиталь, тогда уж и мы с ним.
Таня уже легла спать, когда в дверь постучали. Зашел сосед Семён Игнатьевич, пожилой вдовец из комнаты у входной двери. Он работал в охране здания ЦК ВКП(б) на Старой площади. Был молчалив, почти не пил и большую часть своей зарплаты отсылал дочке и внукам в Камышин.
— Извините, Лидия Петровна, можно к вам на минутку?
Сегодня Семён Игнатьевич был выпивши, но на ногах держался твёрдо. Он тяжело уселся на стул. Помолчал. Но, должно быть, уж очень ему хотелось выговориться.
— Вы — хороший человек, Лидия Петровна, — сказал сосед и оглянулся на Таню. Та притворилась спящей. — Вы ж на меня не настучите. Что ж это делается?
Семён Игнатьевич снова помолчал, потом продолжил почти шепотом:
—Нам внутрь заходить не положено. Мы ж наружная охрана. Нынче начальник говорит: «Приказано проверить помещение». Ну, мы и пошли. А там никого! Как есть — ни души. Всё брошено! И везде документы на полу. Секретные! Драпанули, суки! Зашли в кабинет товарища Жданова, а там на столе пять пакетов. Засюргученных! Совершенно секретных! Как такое могло быть?
***17 октября у перрона вокзала, окружённого тройной цепью чекистов (мышь не проскочит!), стоял бронированный спецпоезд.
Низенький, рябой человек, совсем не похожий на миллионы своих официальных портретов, вышел из лимузина, огляделся, подошёл к салон-вагону. У открытой двери, преданно глядя на хозяина, вытянулся начальник охраны - генерал Власик.
Сталин неспеша прошёлся по перрону. Вновь и вновь он прокручивал в голове варианты. «Фронт рухнул. Жуков изо всех сил штопает дыры. Справится ли? В Ленинграде он смог. Сибирские дивизии ещё далеко. Вдруг немцы прорвутся ?»
Утром на стол Сталина положили агентурные донесения о панике в Москве. Паника страшнее всего.
«Ещё есть время», - подумал Сталин, резко повернул к машине и приказал:
- На ближнюю дачу.
Испуганный начальник доложил в воротах, что дача минирована
- Протопите в маленьком доме, - сказал Сталин. - Я посижу там. А минирование снять!
То, что Сталин остался, не уехал, помоло городу выстоять.
Немцы рвались к Москве отчаянно. Им казалось, победа вот она, рмдом.
Под Вязьмой и Брянском в плен попало 650 тысяч русских! Фельдмар шал фон Бок, командующий группой армий Центр, считал, что от Красной Армии остались одни ошмётки, и отборные танковые дивизии без труда сокрушат их.
После тяжелых боёв 18 октября немцы вошли в Можайск и Малоярославец. До Москвы оставалось всего девяносто километров.
Но за каждый километр немцам приходилось платить кровью. В ротах у них оставалось по двадцать-тридцать солдат. Танки подрывались на бесчисленных минах. Но больше всего немцы боялись русских гигантов, танков КВ. Их пушки за километр крушили немецкую броню, а снаряды немецких танков отскакивали от их башен, не нанося никакого вреда. К тому же люфтваффе потеряло былое господство в небе, и юнкерсы не могли, как раньше, в трудную минуту выручать своих гренадеров. Вдобавок начались русские морозы.
Ещё бывали удачи. Лихой отряд немецких мотоциклистов выскочил аж к Химкинскому мосту через Москва-реку. Их тут же перестреляли.
А с Дальнего Востока шли эшелон за эшелоном. Сталин, наконец, поверил своему лучшему разведчику Зорге, что Япония не вступит в войну.
Сибирские дивизии в полушубках и валенках, с новым вооружением, пятого декабря ударили немцам по флангам. И миф о непобедимости Вермахта рухнул.
Весной 1942 года при госпитале открыли курсы медсестёр. Занятия вели свои же врачи. И вели интересно. Таня записалась сразу. Тётя Лида полезла на антресоли и достала запылённую коробку со своими учебниками 1916 года. Многие из них были куда лучше рекомендованных на курсах пособий.
Сдав экзамены на отлично, Таня получила три треугольника старшего сержанта в петлицы и новое назначение в лёгочное отделение. Легкораненых там совсем не было, а всё ж не так тяжело, как в гнойной хирургии.
Яша
21 июня 1941 года выпускникам третьей средней школы города Ташкента вручали аттестаты. Получил свой и Яша Рабинович, длинный, худой, сутуловатый парень по школьному прозвищу Вихрастый. Домой он пришёл под утро, ткнулся носом в подушку и мгновенно уснул. Разбудила мама:
— Проснись, Яшенька! Война.
Скоро прибежал его сосед и друг Тимур Бекербаев:
— Слышь, Яшка, Безруков ребят агитирует идти в военкомат добровольцами.
Секретаря комитета комсомола Безрукова Яша не любил. Трепло и горлопан. Ему бы только лозунги толкать.
— Чего горячку пороть, Тимур? Дело серьёзное. Подумать надо. На фронт успеем.
