Станислав Федотов - Возвращение Амура
Так и получилось, что в то самое время, когда Медведь распределял засады, с другой стороны распадка за варнаками следили два зорких глаза, именно они засекли разделение банды на две группы и укрытие их за скалами и деревьями. Через час об этом узнали Струве и Муравьев, и генерал срочно созвал военное совещание, на котором присутствовали все, включая женщин и проводников. Совещались, не покидая седел.
Аникей Черных четко и кратко обрисовал обстановку и высказал предположение, что засаду устроили разбойники, грабящие купцов.
– Может быть, и разбойники, – задумчиво сказал Вагранов. – А может, кто и похуже.
– Что ты имеешь в виду, Иван Васильевич? – спросил Николай Николаевич.
– Уж очень подозрительна частота появления на нашем… то есть на вашем… пути таинственных фигур. Слишком смахивает на охоту. Многим важным персонам встали вы поперек горла.
– Давай без речей, – поморщился Муравьев. – Всем нам, а не мне одному, угрожает конретная опасность, и надо решать, что делать. Также конкретно.
– Прямой путь не годится, нас перестреляют, как фазанов, – сказал Аникей. – Надо в обход.
– Это вопрос к проводникам. – Муравьев повернулся к старшему из якутов, Афанасию. – Скажи-ка, братец, можно ли обойти засаду и ударить по ней сзади?
Афанасий коротко переговорил по-якутски со своим товарищем Семеном и солидно сказал:
– Это место, однако, мы знаем хорошо. Обойти можно, но без груза и лошадок.
Подумав, генерал принял решение. Мужчины экспедиции – сам генерал, адъютанты, Струве и Штубендорф, – пользуясь туманом и помощью Семена, подбираются как можно ближе с фронта и, открыв огонь, отвлекают бандитов на себя. Казаки с Афанасием заходят бандитам в тыл и уничтожают их. Сигналом для начала операции послужит рев изюбря, который очень умело изображают якуты.
– А мы? – спросила Екатерина Николаевна. – Что будем делать мы с Элизой?
– Вы?! – удивился генерал и пошутил: – Будете ждать возвращения героев. Возражения не принимаются, – с веской серьезностью добавил он, увидев недовольную гримаску на лице жены.
Екатерина Николаевна смолчала, но дернула поводья и отъехала в сторону, исключая себя из дальнейшего обсуждения. Элиза присоединилась к ней. Хотя, собственно, никакого дальнейшего обсуждения не было. Муравьев отдал приказ, и все занялись его исполнением.
Вьючных лошадей увели с тракта на найденную неподалеку поляну и, разгрузив, пустили попастись. Казачьи лошади, нерасседланные, тоже отправились на травку. При них оставили камердинера Василия. Сами казаки, ведомые Афанасием, ушли в туман в одну сторону, остальные мужчины вслед за Семеном – вниз по тракту-тропе, ведя своих лошадей в поводу, поскольку в густом «молоке» тумана верхом не очень-то наездишься. Они особо и не скрывались – наоборот, производимый ими шум должен был означать, что караван, ничего не подозревая, движется своим путем.
Примерно через час издалека донесся рев изюбря. Группа Муравьева к этому времени преодолела дно распадка и поднималась на другой склон. После получения сигнала лошадей быстро привязали к ближайшим деревьям и, приготовив ружья – у Семена была бердана, у остальных новые штуцеры, – мужчины рассредоточились по обе стороны тракта, осторожно приближаясь к туманной границе.
Казалось, все шло по плану, но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. На этот раз Бог, видимо, решил послать генерал-губернатору серьезное испытание.
Внезапно подувший с гор ветер быстро погнал туман к выходу из распадка, одновременно придавливая его к земле. Муравьевская пятерка не успела найти подходящие укрытия и оказалась вся на виду. Разумеется, их заметили, и сразу же началась стрельба. Одним из первых выстрелов с головы генерала сбило фуражку и оцарапало пулей кожу лба. Он выругался, упав за обломок скалы, вытер носовым платком кровь и оглядел свою команду.
Видны ему были только Енгалычев и Штубендорф; проводник, Струве и Вагранов были по другую сторону тропы. Доктор сидел спиной к большому камню и возился с ружьем: что-то у него там не заладилось. Впрочем, какой спрос с человека сугубо гражданского, сердито подумал Муравьев, а вот почему князь бросил свое оружие и укрылся в какой-то ямке за грудой мелких камней – это странно и непонятно.
– В чем дело, князь? – вполголоса окликнул его генерал. – Что произошло?
– Споткнулся, ваше превосходительство… – виновато откликнулся юноша.
Енгалычев потянулся к ружью, но не достал; выстрел бандита подбросил камешки рядом с его пальцами, и князь проворно отдернул руку. Пистолета у него не было, и стало ясно, что активного бойца из адъютанта уже не получится.
Однако стрельба в сторону бандитов велась: значит, Струве, Вагранов и Семен были живы и боеспособны.
Муравьев осторожно, сбоку и у самой земли, выглянул из своего укрытия и заметил впереди, метрах в пятнадцати, чью-то голову. Она показалась лишь на мгновение, тут же раздался выстрел, голова дернулась, брызнув фонтанчиком крови, и исчезла. Судя по звуку, стреляли из берданы. Значит, это Семен. Однако молодец Семен, подумал генерал и усмехнулся «якутскому» обороту. Ну, а сам-то ты что же, ваше превосходительство? Так и просидишь, притаившись за камешком? Нехорошо-с, не по-офицерски…
Муравьев глубоко вздохнул и выглянул с другой стороны своего укрытия. Ага! Что это там торчит такое мохнатое? Торчит и шевелится. Шапка? Точно, шапка! Ну-ка, на прицел ее, на самую мушку и чуть пониже, где должна быть голова… Вот сволочь, исчезла! Нет, опять появилась, и ружье высунулось, кого-то выцеливает…
Выстрел штуцера прозвучал сухо и резко, словно треснул под ногой сучок, только гораздо громче. Приклад ударил в плечо, отдался в давней ране. Шапка провалилась за камень и больше не показывалась. Ну что тут скажешь: хозяин, может быть, убит или ранен, а может, просто прячется.
Слева один за другим раздались два выстрела. Муравьев повернул голову и радостно удивился: оказывается, Енгалычев все-таки добрался до ружья, а Штубендорф справился со своим. Команда вернулась к полному составу.
Генерал прислушался: что-то казачки Черныха не дают о себе знать. Правда, в беспорядочной перестрелке не разобрать, была ли стрельба со стороны Аникея. Но ведь они могли сработать и без выстрелов, одними кинжалами. Тогда, вполне возможно, схватка близится к концу.
5Схватка действительно близилась к концу.
Даур и Бирюк были убиты, Вогул ранен. Трое разбойников, приданные Медведем, куда-то запропали – не видно их и не слышно. Анри пока везло. Хотя «везло» можно было говорить с изрядной долей горькой иронии. Генерал оказался хитрее и грамотнее в военном отношении, чем капитан и сержант, вместе взятые, не говоря уже о Медведе с его бандитской компанией. Привыкли грабить беззащитных купцов, а тут напоролись на военную силу. Кстати, что там у них творится? Было, кажется, несколько выстрелов, не больше четырех-пяти, и все стихло. Кто в кого стрелял и почему прекратили – непонятно и оттого особенно тревожно.
Анри оглянулся на Вогула, лежавшего за толстым поваленным деревом, на краю участка зарослей, среди которых были спрятаны их лошади. Побратим махнул рукой, призывая к себе, и показал ладонями крест, означавший только одно: засада сорвалась, надо убираться.
Анри промерил глазами расстояние до Жоржа, отработанными еще в Алжире знаками показал ему: «Прикрой меня», – и, убедившись, что тот готов стрелять, выверенными движениями докатился до него. Стрелять Жоржу не пришлось: противник ничего не заметил.
– Что задумал, брат? – спросил Анри.
– А что тут думать? – зло ощерился Вогул. – Нас обошли, с Медведем наверняка покончено. Надо когти рвать?
– Вперед по тракту?
– Чего мы там не видали?! Верхом назад через распадок. Они такого вряд ли ожидают. – Жорж говорил, не отвлекаясь от наблюдения. – В тылу они оставили женщин и вьючных лошадей, это для нас не препятствие. Давай, брат, пошевеливайся! С минуты на минуту здесь будут те, кто прикончил дружину Медведя, и тогда нам с тобой не поздоровится.
Они переползли к зарослям. Анри видел: Вогулу трудно – он был ранен в левое плечо навылет; кость не задета, но рана кровила, – однако ружье не бросил: полз, подтягивая его за ремень. Анри хотел взять оружие на себя – Жорж не дал. Зыркнул злыми глазами, и Анри отступился. Упрямство и волю Жоржа он хорошо знал еще по Иностранному легиону.
…Тогда в батальон, где служили лейтенант Дюбуа и сержант Вогул, приехал из штаба полка капитан-инспектор, некий Ла Варрон. Обходя строй легионеров, он придрался к левостоящему от Вогула рядовому негру Чомбе из-за слишком свободного поясного ремня, начал орать, обозвал Чомбу чернозадой обезьяной и распалил себя до того, что ударил молчаливого застенчивого парня кулаком в широкий нос. Брызнувшая кровь попала на светлый мундир капитана, он рассвирепел и снова замахнулся, но крепкая рука сержанта перехватила капитанский кулак.
