Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)
Внимательно слушают Председателя КГБ члены Политбюро, покряхтывает Леонид Ильич Брежнев. Все остальные молчат, поглядывая на него.
— Но, товарищ Андропов…— наконец говорит глава Советского государства.— Уж больно не похожа сегодняшняя Чехословакия на ту Венгрию.— «Да, да, не похожа»,— кивают прочие члены Политбюро.— Где факты, подтверждающие контрреволюцию в братской стране? Где вы обнаружили вооруженное сопротивление? — Леонид Ильич разводит руками.— Не будем пороть горячку. Проведем с чехословацкими товарищами переговоры за круглым столом. Думаю, договоримся.— «Договоримся, договоримся»,— кивают члены.— В крайнем случае пойдем на некоторые компромиссы.— «Пойдем! Пойдем!» — чуть ли не хором.
«Ах, вам нужны факты? Доказательства? Ладно! Они будут».
И тут надо сказать прямо: если бы не целенаправленная, иезуитская, но достаточно часто и нагло-лобовая деятельность (не было времени на нюансы и тщательную проработку операций) КГБ в тесном контакте с местной тайной полицией, которой руководили «воспитанники» Лубянки,— не было бы вторжения советских войск в «братскую страну».
Но прежде чем собрать «факты», которые убедят советское руководство в необходимости военной акции против взбунтовавшейся Чехословакии, Андропов должен решить одну очень сложную задачу: учитывая опыт Венгрии, он понимает, что нельзя допустить прямого военного столкновения советских войск с чехословацкой армией: начнется война, в которой весь народ, судя по настроениям общества, поддержит армию, встанет на защиту своей страны. Это будет именно народная война, которая погрузит страну в кровавый хаос, и конец ее непредсказуем. Есть только один выход: парализовать армию Чехословакии, создать ситуацию, при которой ее сопротивление было бы невозможно.
И разрабатывается масштабная провокация — не откажешь Юрию Владимировичу в коварстве, вероломстве и изощренности ума: чехословацкая армия получает секретный приказ Верховного командования Вооруженных сил стран Варшавского договора. В нем говорится: «По полученным агентурным данным возникла реальная угроза странам социалистического содружества со стороны вооруженных сил ФРГ, которые будут поддержаны военной мощью НАТО. В этой связи «произвести концентрацию своих сил вдоль границы с Западной Германией и тем самым обеспечить оборону Чехословакии и всего лагеря социализма».
В течение месяца, с пятнадцатого июля по пятнадцатое августа 1968 года, происходит передислокация чехословацкой армии — одиннадцать дивизий (всего их двенадцать) занимают оборонительные рубежи на своей западной границе, вызывая удивление и крайнюю озабоченность у правительств европейских стран, прежде всего у Западной Германии.
Пятнадцатого августа «необъяснимая» (с позиций здравого смысла) военная операция завершается. На нее ушел ровно месяц.
Шестисоттысячной советской армии при поддержке семи тысяч танков для достижения поставленной цели потребовалось пять дней: сметая все на своем пути, в том числе в социалистическом отечестве по причине безобразного состояния дорог, в ночь с двадцатого на двадцать первое августа «дружественные войска» несколькими колоннами пересекли советско-чехословацкую границу, вторгшись в пределы «братской» страны.
Но пока двадцатое августа еще не наступило, чешская армия движется к западным границам спасать социалистический лагерь. Члены Политбюро во главе с Генеральным секретарем еще колеблются: вводить ли войска? А КГБ между тем собирает «факты», создавая для них соответствующие ситуации.
И одна акция «людей Андропова» и их чехословацких подельников весьма конкретна: первым из новых руководителей Чехословакии агентами КГБ арестовывается министр обороны страны Мартин Азура. Профилактическое мероприятие: дабы не успел отдать приказ армии оказать сопротивление — ведь день (вернее, ночь) икс близка…
Между тем армия Чехословакии движется к своим западным границам. Советские генералы ждут тайного приказа для внезапного блицброска: «чехословацкая операция» тщательно разработана, но пока в ее детали не посвящены ни члены Политбюро, ни члены правительства. «Так, есть кое-что. Заготовки. На всякий случай».
(Из воспоминаний председателя Национального собрания Чехословакии Йозефа Сморковского: «Я могу сказать, что до половины двенадцатого ночи двадцатого августа я никогда раньше не слышал ни прямо, ни через второе лицо, что они решили войти на нашу территорию и занять нашу страну».
Из выступления первого секретаря ЦК Коммунистической партии Чехословакии Александра Дубчека накануне советского вторжения: «Как вы, товарищи, вообще можете думать, что братская социалистическая страна нападет на нас?»)
Кстати, КГБ для «внутреннего пользования» запустило «утку», что советские войска вошли в Чехословакию за два часа до того, как это собиралась сделать армия ФРГ, тем самым сорвав планы поджигателей войны. В атмосфере нагнетания слухов о пока подпольных действиях контрреволюции, которую, правда, никто в глаза не видел, при начавшихся ночных арестах сторонников «социализма с человеческим лицом»,— в этой противоречивой взрывоопасной обстановке начались переговоры правительственных делегаций СССР и Чехословакии в пограничном словацком местечке Чиерне-над-Тиссой. Делегацию Советского Союза возглавил Леонид Ильич Брежнев.
А накануне переговоров ведомством Андропова и членам Политбюро, и лично Генеральному секретарю, и советской общественности, и ошеломленной Чехословакии — всему миру были представлены «неопровержимые факты» действий контрреволюции и подготовки ею свержения социалистического строя.
Вот эти факты.
В нескольких областях Западной Украины распространяются листовки,— по утверждению советской пропаганды, отпечатанные в Чехословакии,— в которых звучит призыв отторгнуть Закарпатскую Украину и присоединить ее к Чехословакии; чехи и словаки придут с оружием в руках на помощь к братьям украинцам, когда начнется справедливая борьба с москалями. (Кстати, эту листовку, как вещественное доказательство, во время переговоров в Чиерне-над-Тиссой, предъявляет чехословакам украинский вождь Петр Шелест, а на следующий день он вынужден приносить извинения: простейшая экспертиза разоблачает фальшивку.)
Недалеко от города Соколова, в Северной Баварии, обнаружен склад американского оружия, секретно переданного янки для чехословацкой контрреволюции. Правда, очень скоро устанавливается: оружие действительно американского производства, но смазка на нем из Восточной Германии, и рядом обнаружены рюкзаки, в которых контрреволюционное оружие было доставлено и, очевидно, в спешке брошенные, на них русские надписи. Но это уже досадные мелочи. И вторая часть информации далеко не до всех доходит, и уж точно не достигает ушей членов Политбюро…
Поступает убийственное сообщение: разведкой Восточной Германии перехвачено письмо директора Еврейского центра по расследованию преступлений нацистов в Вене Симона Визенталя; в нем содержится информация, что — страшно подумать! — «пражская весна» — дело рук сионистов, получивших поддержку в осуществлении своего коварного замысла у империалистических кругов Соединенных Штатов Америки. Нелепость выдумки очевидна, и на Западе эта чушь даже не опровергается. А в Кремле и в определенных кругах советской общественности верят, преисполненные патриотического гнева: антисемитизм — болезнь, поражающая разум.
…Два человека Андропова делали всю эту «грязную работу» (естественно, в их подчинении была целая армия тайных агентов, «бойцов невидимого фронта» обеих стран) — посол Советского Союза в Чехословакии Степан Червоненко и офицер КГБ, наверняка высокого ранга (появлялся он на людях в штатском), Иван Удальцов. Оба были на виду, действовали почти открыто, их хорошо знали в правящих кругах страны и с ними связывали всю разнузданную кампанию по созданию «контрреволюции» в Чехословакии.
(Из воспоминаний Йозефа Сморковского: «На переговорах в Чиерне-над-Тиссой я говорил главе Советского государства:
— Товарищ Брежнев, эти двое представителей Советского Союза оказывают нашей дружбе медвежью услугу. Вас неправильно информируют. Поедемте к ним, товарищ Брежнев, в Прагу, в Брно, в Пльзень, в Братиславу, выбирайте, куда хотите. Мы поедем с вами. Увидите, как наш народ поддерживает коммунистическую партию, социализм, дружбу с Советским Союзом. Поезжайте и убедитесь сами: имеющийся у вас материал, свидетельствующий о якобы существующей контрреволюции в нашей стране,— это собранные отовсюду сплетни, мелочи и фальшивки. Он не поехал…»)
Руководители Чехословакии не знали, что товарищи Червоненко и Удальцов лишь прямые исполнители (особенно последний) того, что предписано им Главным режиссером начавшейся исторической драмы — Председателем КГБ Юрием Владимировичем Андроповым. И режиссер-постановщик не где-то в московском далеке, не в своем кабинете на Лубянке. Когда началась подготовка «чехословацкой операции», Андропов несколько раз инкогнито появлялся в Праге, а в решающие дни советского вторжения находился там постоянно, лично руководя действиями своей «невидимой» и видимой армии. Один из тайных кабинетов Главного режиссера находился в доме на Бортоломейской улице, в котором размещалась штаб-квартира чехословацкой госбезопасности — там клокотал котел с кровавым варевом: составлялись списки «контрреволюционеров», подлежащих немедленному аресту, фабриковались «дела» на неугодных лиц, разрабатывался план молниеносного ареста руководства страны и партии во главе с Александром Дубчеком, готовились новые «акции» чехословацких врагов социализма. Режиссер ставил масштабный исторический спектакль, точнее сказать, историческую трагедию, но сам был невидим.
