Садриддин Айни - Рабы
И Нор-Мурад резко вскочил, схватив мотыгу.
Но рядом неожиданно прозвучал голос Юлдашева:
— Нор-Мурад-ака! Зачем утомляться? Вы так долго отдыхали, что резкий переход от покоя к энтузиазму может вам повредить.
Нор-Мурад растерялся:
— Товарищ Юлдашев, у вас хоть и одна рука, но глаз не менее четырех. Так далеко отсюда вы работали и все же увидели, как работает наша бригада! А мы кончили работу, поэтому и присели.
Председатель совета урожайности, пришедший вместе с Юлдашевым, внимательно осмотрел землю.
— Такую работу нельзя принять.
У Хамдам-формы один ус опустился, а сам Хамдам побледнел.
— Почему?
— Потому что вам поручили разравнивать землю, а вы этого не сделали.
Юлдашев подтвердил слова председателя:
— Вместо того чтобы бугры срыть и землей завалить ямы, срыли бугры до того, что получились новые ямы.
Нор-Мурад рассердился и закричал на Хамдама:
— Я тебе говорил! Я говорил, что ты портишь поле, а не выравниваешь. Ишь, усы подровнял, а землю выровнять не мог!
— Он портил, а вы где были?
— Я говорил, да он-то не слушал! Кто-то невесело сказал:
— Из-за него пропала наша работа, да и осрамил нас.
— Ну работа-то не пропала! — возразил Юлдашев. — Как могла работа пропасть, когда вы не работали?
— Я заметил, что Хамдам дело портит, ну и сел, чтоб не тратить сил попусту.
Составили акт.
Подписали акт председатель совета и Юлдашев. Подошел бригадир соседнего участка, присоединил и свою подпись. Но покачал головой:
— Я тут рядом работал. Надо б нам было вызвать их на соцсоревнование, чтоб не было им повадно сидеть сложа руки.
— А я тогда и не сидел бы! — воскликнул Нор-Мурад. — Я б тогда показал, как работать!
— Это не поздно исправить! — ответил Юлдашев. — Заключайте договор на соревнование и принимайтесь за дело.
Бригадир распределил обязанности между колхозниками бригады и, в свою очередь, посоветовал заключить договор. Все принялись за работу.
Нор-Мурад заявил:
— Хоть душу вон, а достоинство надо вернуть.
Но после каждых пяти-шести взмахов мотыгой он распрямлялся, чтобы погладить поясницу.
Хамдам, работавший рядом, подошел к Нор-Мураду.
— Вы меня попрекали за плохую работу. Не откажитесь, поучите меня. Я тогда и свою долю выполню, да и с вашей долей справлюсь.
— Вот молодец! — одобрил Нор-Мурад. — Если так сделаешь, каждый тебя похвалит, а не то обзовут вредителем и выставят из колхоза.
Вечером, принимая от колхозников работу, бригадир особо похвалил работу Нор-Мурада и Хамдама-формы.
— Я не только сам резв, как пионер, а еще и Хамдама втянул, неопытного в крестьянском деле. Ишь как активно работал!
— Молодец!
— Я всегда такой! — гордился Нор-Мурад. А Хамдам в душе радовался:
«Прежде я сбросил бороду и подровнял усы, и Шашмакул признал меня активистом. А сегодня я добился того, что и простак Нор-Мурад признал меня активным колхозником».
13
Так Хамдам добился признания, так он прослыл активистом.
Нор-Мурад решил, что Хамдам устыдился плохой работы и, внимая дельным советам пятидесятилетнего пионера, взялся за дело всерьез.
А Хамдам объяснял всем, что это Нор-Мурадовы упреки заставили его одуматься, сделали активистом. Он получил задание вместе с несколькими колхозниками прокопать арык — оросительный канал.
Нор-Мурад, улучив минутку, зашел на участок Хамдама, посмотрел, как там у них: спорится ли дело.
Постояв около колхозников, копавших канал, Нор-Мурад деловито сказал:
— Ты совсем человеком стал, брат Хамдам. Хорошо работаешь, молодец!
— Если я и стал человеком, то лишь благодаря вам, Нор-Мурад. Ваши слова были хоть и горьки, но справедливы. Их горечь, как хина при лихорадке, освежила меня. Я излечился от своей болезни, от невежества и от лености. Я очень благодарен вам!
— То-то, — гордясь и сияя, ответил Нор-Мурад. — Всегда слушай советы человека, износившего рубашек вдвое больше, чем ты. Слышал: партия отменила уравниловку при расчетах с колхозниками? При оплате теперь будут учитывать качество работы и опытность работника.
Тревожная искра мелькнула в глазах Хамдама, но, улыбаясь, он ответил:
— Так оно и должно быть! По справедливости.
И, не выражая голосом никакого сомнения, он спросил Нор-Мурада:
— А у вас как идут дела? Догнали лучших ударников? Годитесь в женихи Хадиче?
— Дела не плохи, — серьезно ответил Нор-Мурад. — Норму перевыполняю. Качество хорошее. Я теперь мастер по выравниванию земли. Агротехник видел мой участок, очень хвалил и сказал: «На таком поле ни капли воды зря не пропадет. Ни один куст без воды не останется».
— Ну, значит, скоро можно заслать сватов к Хадиче! — засмеялся Хамдам, скрывая насмешку.
— Еще бы! — задумчиво ответил Нор-Мурад и пошел, приговаривая: — Не сдавайтесь, ребята! Нажимайте!
— Нажимай, ребята! — бодро крикнул повеселевший Хамдам.
* * *Арык, который рыл Хамдам-форма вместе с колхозниками, тянулся на полкилометра вдоль реки, из которой он получал воду.
Между прежним арыком и рекой проходила широкая проезжая дорога. Но Хамдам заявил, что дорога эта колхозу не нужна, вырыл арык ближе к реке, а дорогу перекопал, присоединив эту землю к землям колхоза.
Один из колхозников, заметив, что арык совсем прижался к реке, а дорога пропала, сказал Хамдаму:
— Арык-то у нас стал ровный и глубокий, да вот дороги не стало.
— А на что она? Многоземельные баи не берегли землю, вот и проложили дорогу здесь. А настоящая старинная дорога идет вон там, по тому берегу. Мы в ширину прибавили к колхозу земель на три метра, а длиной на полкилометра, не меньше. Вот и сосчитай, сколько земли у нас прибавится. Несколько гектаров. А пока агроном пронюхает о ней, пока ее внесут в планы да в договоры, мы урожаем с этой земли на много процентов увеличим колхозный доход. Понимаешь?
Хамдам спрыгнул в арык и принялся обравнивать его края со стороны реки и велел остальным обрубить с этой стороны края арыка и тем еще ближе придвинуть его к реке.
— Вот и еще полметра земли нашли! — восклицал Хамдам. Хамдам с колхозниками закончил рытье арыка. Русло выровняли, углубили и придвинули к реке по Хамдамову указанию.
Вечером довольный Хамдам вернулся к себе домой, весело пообедал и, когда стемнело, пошел к чайхане.
Чайхана, освещенная сорокалинейной лампой-молнией, была полна людей.
Хамдам остановился в тени шелковицы, всматриваясь в людей, увлеченных разговорами, шахматами, чаепитием. Время от времени колхозные музыканты брали свои дудочки, бубен и двухструнные дутары, и все затихали, слушая знакомые любимые народные напевы.
Но Хамдам-форма пытливо разглядывал всех из своего укрытия.
«Нету его. Надо подождать. Он непременно придет».
Он стоял один, заслоненный деревом, и вслушивался в громкие разговоры людей.
Заговорили о достижениях и успехах, сделанных за этот день. Жаловались на промахи, упущения и помехи в работе. Делились своим многолетним опытом потомственных земледельцев и пытливых колхозников.
В каждой компании шел свой разговор, каждая пила чай из своего чайника, но Хамдам, стоя в тени, слыша разные разговоры, понимал, что хотя и за разными чайниками, в разных компаниях сидят эти люди, но разговор у них у всех один, об одном, одними заботами они озабочены, одними успехами они обрадованы, что это не различные компании, а одна большая семья, отдыхающая здесь после общей работы на своем общем поле.
