Виктор Поротников - Митридат
Эвмах показал Митридату серебряную монету размером чуть больше греческой драхмы.
Митридат с интересом стал разглядывать — блестящий серебряный кружок, слегка подбрасывая его на ладони.
— Почему на одной стороне монеты надпись «Италия»? — спросил царь. — Что она означает?
— Так называется государство восставших италиков, — ответил Эвмах.
— А что означает бык, топчущий волка, на другой стороне монеты? — опять спросил Митридат.
— Бык является тотемом самнитских племен, составляющих основу восставших, — пояснил Эвмах, — а волк, вернее, волчица — это символ римского государства. По легенде, волчица вскормила Ромула, основателя Рима.
— Прекрасно! — воскликнул Митридат, не в силах сдержать клокотавшую в нем радость. — Как ты думаешь, Эвмах, победят италики римлян? Затопчет бык волчицу?
— Думаю, италики победят, — сказал Эвмах, — ведь они вооружены и организованы не хуже римлян. Не уступают они римлянам и числом, и умением воевать. Вдобавок италики сражаются на своей земле, и отступать им некуда.
— Полагаю, пробил наш час, друзья! — сверкая глазами, произнес Митридат. — Война в Италии свяжет руки римлянам и развяжет руки нам.
Моаферн и Сисина, не проронив ни слова, посмотрели на Тирибаза, который невозмутимо разглядывал монету восставших италиков.
— Что ты скажешь, Тирибаз? — обратился к нему Митридат.
— Скажу, что это, — Тирибаз указал на монету, — не просто удача, но дар судьбы. Глупо не воспользоваться им, царь.
— Значит, ты выступаешь за войну с Римом?
— Да.
— Но ведь мы еще не собрали триста тысяч войска и не построили пятьсот боевых кораблей, — осторожно напомнил Сисина.
— Войско италиков пополнит наши недостающие силы, — сказал Тирибаз.
Митридат велел принести карту Азии с прилегающим морским побережьем и островами. Стоя над ней, он объявил:
— Мое сухопутное войско вторгнется в Мисию и Фригию из Вифинии, флот войдет в Пропонтиду, и тогда…
Тирибаз прервал Митридата:
— Не гневайся, царь, но римляне должны первыми напасть на нас. Все азиатские народы должны видеть, что не понтийский царь, но римляне нарушают границы и договоры. Это нужно также для того, чтобы в будущем римляне не обвиняли тебя в вероломстве. Если бы у нас был подавляющий перевес над Римом, тогда можно было бы преступить договоры и обязательства. К сожалению, Рим — сила равная, если не превосходящая. И с этим надо считаться.
— Я тебя не понимаю, Тирибаз! — рассердился Митридат. — Ведь ты только что выступал за войну с Римом. И вот ты снова запел старую песню!
— Действительно, Тирибаз, — согласился с Митридатом Моаферн, — зачем соблюдать какие-то там договоры, если мы вознамерились повергнуть Рим в прах.
— И самое верное в этом деле — внезапность, — вставил Сисина.
— Да римляне теперь и не осмелятся напасть на Понт, поскольку все их войска заняты войной в Италии, — горячился Митридат. — Дожидаясь вероломства от римлян, можно упустить подходящий момент для войны.
— В Азии у римлян есть войско, — стоял на своем Тирибаз, — и это войско не будет стоять в бездействии. Ариобарзан и Никомед нашли пристанище у римского наместника в Пергаме. Рано или поздно кто-нибудь из них вынудит римлян выступить против тебя, Митридат.
— Войну надо начинать немедля на суше и на море, — молвил Митридат, тыча пальцем в карту. — Боги дают нам благоприятный момент!
— Боги же могут и наказать нас за вероломство, — сказал Тирибаз. — Для того чтобы начать войну, необходимо не только наличие войска, но и оправданный повод. И римляне дадут нам этот повод, царь. Надо только немного подождать.
— Опять ждать! — в отчаянии произнес Митридат. — Сколько можно ждать, Тирибаз?!
Тарентинец Эвмах молча слушал этот спор. Наконец он осмелился вставить слово:
— Царь, у меня просьба к тебе.
— Говори, друг мой, — сказал Митридат.
— Я хотел бы вступить в твое войско, царь. Я верю, что ты одолеешь римлян.
— Ездишь ли ты верхом, Эвмах? — спросил Митридат.
— С детских лет, царь.
— Тогда я беру тебя в свою конницу.
— Благодарю, царь.
— У меня к тебе тоже просьба, Эвмах, — сказал Митридат. — Стань третейским судьей в нашем споре с Тирибазом. Когда, по-твоему, лучше всего начать войну с Римом: немедленно или как только римляне дадут нам повод?
Эвмах ответил не задумываясь:
— На мой взгляд, самый лучший советчик в этом деле — божественное провидение, царь. Богам известно будущее, и боги иногда приоткрывают завесу над грядущим, желая блага тому, на кого распространяется их благоволение.
— Это мудрый совет, царь, — заметил Тирибаз. — Соразмерь свои поступки с волей божества — и ты не ошибешься.
— Хорошо, — промолвил Митридат, — я испрошу совета у светлого божества персов Ахурамазды, создателя Вселенной. Как это делали мои предки.
В сопровождении небольшой свиты Митридат отправился туда, где на плоском возвышении из белых камней стояли переносные серебряные алтари в виде усеченного многогранного конуса. На возвышение, круглое по форме, вели тридцать ступеней — сколько дней в месяце. Тридцать колонн, соединенных по верху каменными балками, замыкали крут вокруг алтарей; крыши над алтарями не было.
Жрецы-маги выслушали просьбу Митридата и обещали сообщить ему ответ Ахурамазды на следующий день на восходе солнца. Именно это дневное светило являлось высшим божеством зороастрийцев, ему они поклонялись в первую очередь, у него просили успеха в делах. Если закат был посвящен молитвам о душах умерших, то восход посвящался делам и заботам живущих и тех, что должны были родиться.
Митридат провел томительную ночь.
На рассвете, взяв с собой Тирибаза, царь пришел к магам за ответом.
Ответ бога смутил и озадачил Митридата, он гласил: «Счастье и удача не отвернутся от тебя, потомка славных царей, если ты будешь жить в соответствии с благой мыслью, благим словом и благим делом».
— Как видишь, Митридат, не только я предостерегаю тебя от необдуманного шага, — без всякого бахвальства произнес Тирибаз. — Зато, если ты начнешь с Римом справедливую войну, на твоей стороне будут не только люди, но и боги. Вот тогда-то ты будешь непобедим!
Глава третья. ПОСОЛ МИТРИДАТА
Роксана пришла в покои брата разгневанная.
— Что я узнаю, Митридат?! Ты вознамерился выдать нашу дочь Евпатру замуж за царя одрисов?!
— Да, я намерен заключить союз с Дромихетом, царем одрисов, — подтвердил Митридат. — Для прочности этого союза я обещал Дромихету свою дочь в жены.
— Зачем тебе нужен этот варвар, Митридат? — недоумевала Роксана.
— Этот «варвар» имеет несметное войско, — терпеливо отвечал Митридат, — в дружбе с ним находятся бриги, геты и мезы — самые воинственные племена. И самое главное — Дромихет хочет изгнать римлян с фракийского побережья. Дромихет нужен мне для грядущей войны с Римом.
— А судьба дочери тебе неинтересна? — рассердилась Роксана. — Ты одержим своей дикой затеей сокрушить Рим и ради этого готов поломать судьбу Евпатре?!
— О чем ты говоришь, сестра?! Евпатра станет царицей одрисов, она будет окружена почетом!
Роксана презрительно скривила губы.
— Поистине, велик почет: делить ложе с грубым варваром, жить в глуши среди гор, где нет ни дорог, ни городов… Одрисы издавна живут разбоем. Значит, Евпатра станет женой разбойного царя. О, как ты жесток, Митридат!
Из глаз Роксаны полились слезы, смывая сурьму с ресниц. В этот момент в покои заглянул Пелопид. Смутившись, он хотел было сразу исчезнуть, но Митридат остановил его.
— Что случилось?
— В Амастриду прибыл корабль с римскими послами, — ответил Пелопид. — Посланцы Рима хотят о чем-то договариваться с тобой, царь.
— Возглавляет посольство, случаем, не Гай Марий? — встрепенулся Митридат.
— Нет, царь. Во главе посольства стоит Маний Аквилий.
Это имя ни о чем не говорило Митридату. Однако приближенные царя были наслышаны об этом римлянине, и они поделились с Митридатом тем, что знали.
Оказывается, Маний Аквилий подавил восстание гелиополитов, полыхавшее в Пергаме тридцать лет тому назад. И он же по поручению римского сената занимался обустройством Пергамского царства, превращенного римлянами в провинцию.
Во время недавнего восстания рабов в Сицилии Маний Аквилий отличился тем, что убил в поединке вождя восставших Афиниона, а затем принудил к сдаче всех оставшихся после разгрома его сторонников. Аквилий отправил их гладиаторами в Рим.
Вот этот человек желал разговаривать с понтийским царем от лица римского сената.
Митридат во главе пышной свиты прибыл в Амастриду. Он ожидал увидеть, как было в случае с Гаем Марием, римлянина отвратительной внешности, безобразие которого подходило бы к его алчной натуре, но никак не вязалось бы со славой отважного полководца. Однако Митридат был приятно разочарован.
