Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи
У дверей меня встретил Джанни. На лице у него был написан вопрос и надежда на то, что на следующий день у решетки церкви он увидит свою маленькую ненаглядную Марчеллу. Всего пару часов назад я пообещал ему, что завтра он будет сопровождать меня на утреннюю мессу.
Несколькими скупыми словами я спустил малого с небес на землю, а потом и намного глубже.
Джанни дель Бокколе
Умерла? Сожгла сама себя? Нет, это решительно невозможно, Господь Убийца!
Неужели святая полоумная монахиня довела мою дорогую Марчеллу до этого?
Насколько я мог судить, это случилось примерно тогда, когда они прислали тот проклятый портрет. Фернандо и Сан-то наверняка написали мне, но революции и карантины задерживали всю почту в портах. А когда письма наконец прибыли в Венецию, мы с Мингуилло уже плыли на корабле в Перу. Я все думал о том, как, должно быть, страдает Санто, проделавший весь этот долгий путь только для того» чтобы жениться на обугленных останках!
А вот здешние слуги что-то такое знали. Но они закрывали рты на замок, стоило им завидеть меня или ее ублюдка братца. Я был уверен, что жители Арекипы знают о том, что именно случилось с Марчеллой. И я тоже сумею узнать об этом. Мой ломаный испанский становился лучше день ото дня, хотя, конечно, при Мингуилло его как бы и не существовало и моего умения читать и писать.
Находиться в доме стало совершенно невозможно. Теперь зная, что Марчелла умерла, Мингуилло преисполнился жалости к себе, словно это он пострадал в трагедии. Нет, он не скорбел о Марчелле, куда там! Я был готов поклясться, что он скорбел о том, что не сам прикончил ее. Соответственно, его дурной нрав стал еще хуже, ему надо было сорвать на ком-то зло, и я опять превратился для него в козла отпущения.
Он запретил мне выходить из дома.
Не то чтобы меня волновало, что он там задумал. Во мне произошла большая перемена, когда я увидел его таким. Я как будто освободился от злого бога, во власти которого когда-то находился целый мир. Но теперь, когда Марчелла умерла, в Мингуилло не осталось ничего такого, чего следовало бояться. Кто он такой, в самом-то деле? Рябой коротышка в отвратительной одежде. Субъект, который не видит дальше своего носа. Чудовище, которое никому не сделало ни капельки добра в этом мире, которое перестало быть неуязвимым и которое знало об этом.
Мне страсть как хотелось повидать Фернандо и Санто. Но даже сейчас, когда в моих глазах Мингуилло все равно что умер, я по-прежнему трусливо боялся в одиночку выйти в этот белый город испанцев, окруженный со всех сторон суровыми и мрачными горами. Мне казалось, что этот вулкан у нас над головой неотступно следит за мной, как хищная птица, стоит мне выглянуть в окошко.
Сколько останков бедных девушек лежит на его склонах, принесенные в жертву, чтобы их родные чувствовали своя лучше? Вот о чем я спрашивал себя.
Мингуилло бродил по дому, потирая руки и постанывая, как побитая собачонка.
По крайней мере Марчелле больше не грозят его издевательства, и я попытался утешиться хотя бы этим. Но не мог. Вот не мог, и все тут. Клянусь, иногда я просто не мог поверить в то, что это случилось на самом деле.
Марчелла Фазан
Это все-таки произошло. Мингуилло прибыл в Арекипу. Жозефа принесла известие о том, что vicaria вышвырнула его вон из монастыря. Он находился среди нас, и скоро он узнает обо всем. И тогда он придет за нами.
Мысль об этом не давала мне покоя. Полдень уже грустно задумывался о вечере, когда Жозефа вернулась с ворохом новостей. Я отложила в сторону кисть и уселась за наш простой дощатый стол, обхватив голову руками, и просидела так до тех пор, пока солнечный свет сначала не померк, а потом и не погас окончательно.
Но среди дурных известий нашлось и одно хорошее. Джанни, мой дорогой Джанни тоже приехал в Арекипу. Я заставила себя встряхнуться и отправила к нему Жозефу с сообщением о том, что он должен встретиться с нами на площади. Мы не могли допустить, чтобы Джанни неумышленно привел Мингуилло к нашему дому.
Тем временем после обхода пациентов домой вернулся Санто. Он выглядел как приговоренный к смерти. Он уже знал о появлении Мингуилло. Обессиленные, мы опустились на пол и крепко обнялись. Нас била дрожь.
Джанни дель Бокколе
Ко мне пришла девушка, черная, как сажа. На дикой смеси языков она сумела растолковать мне, что она – служанка Марчеллы. Марчелла научила ее говорить по-итальянски. Марчелла такая милая и славная, заявила девушка. Марчелла нисколько не умерла и сейчас живет в Арекипе вместе со своим мужем, доктором Санто, От таких хороших новостей у меня задрожали колени и я чуть было не прослезился. Мне хотелось подхватить эту черную девушку на руки и чмокнуть ее в пухлые, алые, как спелый гранат, губы.
– Отведи меня к ней, – сказал я. Сила моего желания придала мне королевскую властность и осанку.
– Нет, это невозможно. Это опасно, – ответила девушка и вдруг замерла, превратившись в статую.
Я постарался всем телом показать ей, что пребываю в отчаянии.
– Они придут завтра на площадь Плаза-де-Армас в три часа пополудни, чтобы встретиться с вами. Лучше, чтобы вы не знали, где они живут… на случай проблем. Пока что вся Арекипа делает все-все, чтобы ваш хозяин не проведал о том, что его сестра жива. И надо, чтобы так шло еще некоторое время.
– Ты можешь доверять мне, – ужасно гордясь собой, заявил я.
– Может быть, – сказала она. – Но не вашему хозяину. Cabron![171]
Я вдруг ощутил острую боль в груди. Я оглянулся через плечо, проследив за ее взглядом, и по спине у меня пробежал холодок. Там по улице зигзагом вышагивал Мингуилло с самым что ни на есть зловещим выражением на лице.
– Я приказал тебе сидеть дома, – сказал он, хватая меня за ухо.
А потом он поглядел на Жозефу и спросил:
– Сколько? Предположим, ты меня заинтересовала.
Уж это по-испански я понимал.
Она захихикала, тряхнула волосами, покрутила бедрами и, нахальная, как канарейка, назвала умопомрачительную цену. А специально для меня добавила по-итальянски:
– А что, ваш хозяин не может держать ноги на месте?
– Но она не… – запротестовал было я.
– Побереги дыхание, когда будешь дуть на свои котлеты. Все женщины продаются. А ты, дубина, не можешь себе ее позволить, – отрезал Мингуилло, обращаясь ко мне. – Ступай в дом и сиди там. Ну-ка, милочка, расскажи мне, где такая маленькая черная bastardina,[172] как ты, научилась говорить по-итальянски?
Я услышал издевательский смех девушки и звук ее удаляющихся шагов. Мне вдруг страстно захотелось побежать за ней следом.
Марчелла Фазан
Жозефа патрулировала площадь по краям, не спуская с меня глаз.
Мы пришли все вместе – Фернандо, Беатриса, Санто, Жозефа, Арсе и я, – чтобы устроить Джанни такой теплый прием, какого он еще никогда не удостаивался в своей жизни. Много объятий, много поцелуев, еще больше восторженных и бессвязных восклицаний.
Санто объяснял Джанни:
– Официально Марчелла сейчас мертва. В этом и заключается вся прелесть. Хотя, конечно, весь город знает правду.
К нам присоединилась Жозефа и заявила:
– Знают все, но в этом нет ничего страшного.
А потом она оглядела Джанни с ног до головы. И еще раз.
Бедный, милый, ошеломленный Джанни растерянно переводил взгляд с одного счастливого лица на другое, пока взор его не остановился на Жозефе. Он спросил:
– Но чем же вы живете?
– Любовью! – вскричали мы в один голос.
– И медицинской практикой, – серьезно сказал Санто.
– И рисованием, – с гордостью добавила я.
– И бобами! – воскликнула Жозефа.
– И башмаками, – присовокупил Фернандо.
Джанни сказал:
– У меня есть клочок бумаги, на который вы обязательно должны взглянуть. То есть должны были взглянуть еще много лет назад. – Он развернул пожелтевший лист плотной бумаги и простонал: – Это собственный почерк вашего батюшки, госпожа Марчелла. – И лицо его исказила горестная гримаса. – Какое облегчение! Наконец-то! – всхлипнул он и заплакал.
Я взяла лист в руки.
На нем было написано: «Последняя вопя и завещание».
Джанни дель Бокколе
Хрупкое старое завещание бережно переходило из рук в руки, а я шел домой вместе с новой семьей Марчеллы и радовался, как ребенок. Марчелла более не пользовалась костылем, а лишь слегка прихрамывала, опираясь на руку Санто.
Я не сводил с них восторженных глаз. Марчелла… что я могу сказать? Вы никогда бы не поверили, что она была монахиней! К ней воротилась ее прежняя улыбка, та самая, из детства. Санто, как мне казалось, стал выше на целую голову. Молодой Фернандо был точной копией своего отца, в отличие от Мингуилло. Особенно похожими были лоб и рот. Я привязался к мальчику с первого взгляда. Он, пожалуй, был на год младше Марчеллы, что делало ее следующим по старшинству ребенком из настоящего завещания.
![Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи [HL]](/uploads/posts/books/159613/159613.jpg)
