Павел Басинский - Скрипач не нужен
Напрасно хороший писатель и мудрый человек Ольга Славникова в каждом своем интервью напоминает очевидную, но далеко не всем понятную вещь: литература – это дуб, прочие искусства – желуди. Я бы сказал: и прочие сферы нематериальной деятельности. Без текстов нет кино, нет театра, нет телевидения. Чтобы снять хорошее кино, надо написать хороший сценарий. Плохое кино – плохой сценарий. Чтобы спеть «Евгения Онегина» и станцевать «Анну Каренину», надо написать «Евгения Онегина» и «Анну Каренину». Чтобы поставить приличный сериал, и т. д…
Чтобы политики произносили зажигательные речи, их должны сперва написать бывшие студенты Литературного института. И – пишут. Но, видимо, не самые лучшие.
Говорить это можно сколько угодно. Но пока вся страна не разучится писать осмысленные тексты (это произойдет очень скоро из-за отмены обязательных сочинений в вузах), пока не возникнет чудовищный дефицит на людей, способных сочинять сколько-нибудь протяженные культурные тексты, без которых ни одна сфера деятельности, включая политические отчеты, невозможна, мы не поймем подлинной глубины катастрофы, которая надвигается на нас, как айсберги на «Титаник»: с виду они такие смешные по сравнению с «Титаником», а впереди – ждет настоящий ужас. Впрочем, не исключено, что и ужаса этого наши дети уже не осознают. Мозгов не хватит. Просто начнут спрашивать: «Ой!!! А как это пишется?»
В этой связи предложение Путина мне видится хотя и слишком механическим решением вопроса, но, по крайней мере, заманчивой постановкой этого вопроса.
Любопытно, что это предложение прозвучало в статье, посвященной национальным проблемам. Поработав год в жюри премии «Дебют», которая призвана выявлять таланты среди русскоязычных молодых писателей, я с удивлением обнаружил, что среди тонн электронных рукописей, поступающих на конкурс, колоссальный сегмент занимают пишущие по-русски дети – выходцы с Кавказа. Их там так же много, как и кавказских лиц на улицах Москвы и крупных городов. Почему? Вероятно, потому, что этим детям, которые, как известно, привыкли слушать стариков и родителей, прилично и ВЫГОДНО стремиться в русские писатели. А русским – уже нет? А русские, наверное, всё еще думают, что, став взрослыми, они будут зашибать бешеные деньги, не выходя из джипа, не отрываясь от сотового телефона и не прочитав ни одной книги? Сидеть в прохладных офисах («белые воротнички»), в турагентствах, мотаться по свету с туристами, не прочитав ни одной книги о тех странах, куда они вожделенно хотят летать? Но кавказские дети умнее их. Они будут начальниками и креативщиками в тех самых офисах и турагентствах.
Так что выбрать «белую сотню» книг на русском языке, не прочитав которую нельзя рассчитывать на любое высшее образование, – это дело хорошее. Другое дело – как их выбирать? Ведь неслучайно, наверное, премьер, говоря о 100 книгах, будто забыл о существующих школьных программах.
Программа – это обязаловка. Это то, что читать нужно, а не хочется. А сейчас, с введением ЕГЭ, еще и не нужно. Когда и не хочется, да еще и не нужно, тогда можно лишь пожалеть бедных учителей литературы, которые рассказывают своим ученикам, как Антон Павлович Чехов (именно так: Антон. Павлович. Чехов) ездил на Сахалин. «Сахалин? Чего он там забыл?»
В том-то и хитрость, что это должна быть не какая-то «программа», а наша «белая сотня».
Это должны быть те книги, прочитать которые и нужно, и хочется. Потому что без их знания как бы неприлично общаться приличным людям. Даже базар вести неприлично. Но вот вопрос: как эти книги выбирать? Из чего?
Первые же писательские отклики на предложение премьера странно поразили своим негативизмом. Не выбирать, а отсечь, непременно – отсечь! Замечательный прозаик Юрий Поляков, например, волнуется из-за наличия в школьных программах романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Не менее замечательный прозаик Захар Прилепин «при всем уважении к Солженицыну» не стал бы рекомендовать детям «Архипелаг ГУЛАГ» из-за слишком негативного освещения советской истории. Но друзья! Это как раз те две русские книги ХХ века, которые прочитал, образно говоря, весь мир! Как «Войну и мир» и «Мастера и Маргариту». И я не представляю себе культурного русского, который не прочитал бы «Войну и мир», «Мастера и Маргариту», «Доктора Живаго» и – да-да! – «Архипелаг ГУЛАГ». Такой русский, оказавшись за границей, будет выглядеть полным невеждой, если он только не приехал покупать шмотки для продажи на условном черкизовском рынке. Который уже снесли.
Я говорю это не потому, что предлагаю свой список. Хотя наличие в нем четырех названных произведений для меня несомненно. Я говорю это потому, что решать этот вопрос можно только позитивно и трезво. Оглянувшись и поняв настоящее место России в современном мире. Заглянув вглубь, в нашу нынешнюю смуту, и осознав, почему «Слово о полку Игореве» с его кошмаром распада русской земли не теряет звучания спустя почти тысячу лет. Но и не отвергая, например, Пелевина с «Generation “П”»…
Мы хоть в чем-то можем согласиться?!
5 февраля 2012
Любимая бабушка графа Толстого
В издательстве «Наука» (вы не поверите, но оно еще существует!) вышла одна из редких книг, к которым уж точно не относится известное определение «если книга очень умная, она скучная». «Л.Н.Толстой и А.А.Толстая. Переписка (1857–1903)» (серия «Литературные памятники»).
Отвлекаясь от известной фамилии, скажем так: это переписка двух влюбленных друг в друга умнейших мужчины и женщины XIX столетия. Но это не письма о любви. Это письма о Боге, о церкви, о свободе, о насилии, о правах и обязанностях личности, о воспитании детей… Это письма людей, которые любили истину так, как сейчас уже невозможно любить. За свои убеждения они стояли так, как давно уже не стоят. Но при этом – поразительно! – не душили один другого своей правотой, не орали друг на друга, не затыкали уши… И это не мешало им искренне спорить.
Чтение этой книги еще и потому доставляет наслаждение, что помимо того, о чем в ней написано, очень важно, как это написано. Однажды, оторвавшись от этой книги, я включил телевизор и угодил на одно политическое ток-шоу. На время у меня помутился рассудок! Я увидел перед собой совершенно невменяемых, бесноватых людей, то есть в буквальном смысле людей, одержимых бесами, в которых я, впрочем, стараюсь не верить. Они орали, кривлялись, не слушали друг друга, но при этом выражение их глаз было бесстрастным и отсутствующим, как если б это всё говорили не они.
Александра Андреевна Толстая была двоюродной тетушкой писателя Льва Толстого. В молодости он был в нее влюблен и, возможно, сделал бы предложение, если бы она не была старше его на одиннадцать лет. В письмах он называл ее «дорогая бабушка», что ее не обижало. Alexandrine так и осталась девицей и камер-фрейлиной. Она славилась не только своей безупречной набожностью и склонностью к филантропии, но и острым умом, литературным вкусом и независимым характером – отличительной чертой толстовской «породы»…
В покои фрейлины у Александра III имелся отдельный проход через стеклянную, висевшую в воздухе галерею, которая соединяла Зимний дворец с Эрмитажем. Как-то государь зашел к ней посоветоваться о публикации «Крейцеровой сонаты» Толстого, запрещенной духовной цензурой. «Я позволила себе высказать свое мнение в утвердительном смысле и представила государю, что вся Россия уже читала и читает ее, следовательно, разрешение только может понизить диапазон публики, которая великая охотница до запрещенного плода», – пишет она в своих воспоминаниях, тоже вошедших в книгу. Женщины в России часто бывали мудрее мужчин, даже и из духовного ведомства. «Крейцерова соната» была разрешена к печати.
В 1892 году Льва Толстого за антицерковные и антигосударственные выступления, кроме шуток, хотели заточить в Суздальский монастырь. Тогда же впервые был поднят вопрос об отлучении от церкви, которая, не будем забывать, не была отделена от государства, так что отлучение от церкви автоматически означало отлучение от государства. Толстая имела еще один разговор с императором, после которого при жизни Александра III Льва Толстого не смела трогать ни одна «крыса» – так иногда просто и жестко выражалась фрейлина.
Тем не менее в письмах к племяннику она говорила такие сильные вещи, что однажды Толстой, написав в ответ два письма, не решился их отправить и даже посылал человека, чтобы тот догнал почту и задержал письмо. В какой-то момент он почувствовал, что у него нет ясных ответов на вопросы этой женщины, что он, философ, срывается на грубость, и, следовательно, он просто не прав.
Дело в том, что несокрушимая церковная вера Alexandrine не мешала ей оставаться умной светской женщиной, влюбленной в литературу, ценящей великих писателей и получающей в ответ такую же любовь и уважение. Перед ней благоговели не кто-нибудь, а Гончаров, Тургенев и даже Достоевский. Но самое главное, что к этой фрейлине самым внимательным образом прислушивался царь.
