Журнал «Техника-Молодёжи» - ОДНАЖДЫ…
Вот эта-то игрушка и навела на мысль сотрудников некоторых капиталистических фирм соорудить машины, основная цель которых — создать видимость серьезной научной работы. На их табло загадочно мелькали огоньки, на шкалах измерителей многозначительно колебались стрелки, внутри трудолюбиво гудели зуммеры. И все это только для того, чтобы поразить воображение профанов, от которых зависело финансирование настоящих, но внешне менее эффектных исследований.
Известный американский медик Дж. Брокман первый обратил внимание на то, что у этих псевдонаучных устройств нет специального названия.
— Существующий термин «идиотский ящик», — пишет он, — следует оставить для телевизора. А для этих установок нужно такое название, которое можно было бы произносить с важностью и достоинством. На мой взгляд, лучше всего подходит «анергомер», что попросту означает — «ничегомер»…
ДЕЛО НЕ В ПРИБОРЕ
Когда немецкий химик В. Оствальд (1853–1932) впервые увидел скромную лабораторию и несовершенные приборы, с помощью которых знаменитый шведский химик Й. Берцелиус (1779–1848) сделал свои замечательные открытия, он был ошеломлен.
— Мне стало совершенно ясно, — говорил он коллегам, — как мало зависит от прибора и как много от человека, который перед ним стоит!
НЕ ОН, А Я!
Знаменитый Луи Пастер (1822–1895) был рекомендован кандидатом в действительные члены Парижской академии наук. По существующей традиции он должен был до голосования нанести визиты маститым академикам. Узнав об этом, учитель Пастера знаменитый французский химик Ж. Дюма (1800–1884) заявил:
— Я запрещаю ему приезжать ко мне! Это не он, а я отправлюсь к нему и горячо поблагодарю за то, что он любезно согласился стать членом нашей академии!
ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ, НЕ БОЛЬШЕ!
Крупный организатор и руководитель советской промышленности В. А. Малышев (1902–1957) терпеть не мог пустословия, порождаемого незнанием существа дела, и обычно без всякой пощады прерывал выступления страдающих этим пороком ораторов. Но как-то раз на совещании он повел себя весьма необычно. Докладчик откровенно «льет воду» пять минут, десять… Малышев хмурится, багровеет, но молчит. Прошло еще пять минут, и вдруг Малышев стремительно вскочил:
— Ну, все, хватит! Нет сил моих больше терпеть! — И, обращаясь к присутствующим, пояснил: — Я сам себе задал вопрос: сколько я смогу слушать человека, абсолютно не знающего предмета, о котором он говорит? И вот теперь я это установил: пятнадцать минут!
ЧТО ТАКОЕ «ВХОД»?
Инженер-адмирала Н. В. Исаченкова (1902–1969) — крупного руководителя советского кораблестроения — сильно раздражала приверженность некоторых его сотрудников и аббревиатуре. «Я перестаю понимать вашу мысль, как только наталкиваюсь на частокол сокращений в подготовленных вами документах, — говорил он. — Ну, разве можно читать через каждое слово все эти ПКРК, ГСН, АФА, КОЗ, ВДП и т. д.?» Но, увы, все его увещевания не достигали цели.
И вот в один прекрасный день на документах, поданных адмиралу на подпись, его подчиненные увидели размашистую резолюцию: «ВХОД», «ВХОД», «ВХОД»…
— Что такое ВХОД? — ломали они голову. — «Входящий»? А куда входящий? Может быть, это означает «ВХОД»?
В конце концов они решили спросить у Исаченкова, что же он имел в виду.
— А это аббревиатура, — сказал он. — Она означает: вы халтурно оформляете документы…
НАЙДЕТЕ ВСЕ, ЧТО ИНТЕРЕСУЕТ
Как-то раз инженеры-ракетчики обратились за консультацией к американскому математику фон Нейману (1903–1957), но тот отмахнулся от них:
— Я разработал полную математическую теорию ракет. Возьмите мою работу 1952 года, и вы найдете в ней абсолютно все, что вас интересует.
Специалисты засели за проектирование, послушно следуя всем выводам теории фон Неймана. Как же были они возмущены, когда при запуске ракета незамедлительно взорвалась и разлетелась на куски!
— Мы точно выполнили все ваши рекомендации, и вот результат… В чем дело? — подступились они к Нейману.
— То, о чем вы говорите, — невозмутимо ответил маститый ученый, — относится уже к теории сильного взрыва. Я рассмотрел ее в своей работе 1954 года. В ней вы найдете абсолютно все, что вас интересует…
ПОТЕХА — ДЕЛУ ПОМЕХА
Сухиро Хонда, основатель известной японской автомобильной фирмы, вспоминает, что в 1951 году он и его компаньон Фуджисава, отчаянно нуждаясь в средствах, решили попросить кредиты в банке «Мицубиси». Дабы расположить к себе финансовых воротил, они на остатки денег устроили роскошный банкет. Пока гости ели и пили, компаньоны развлекали их тем, что с небольшой сцены дуэтом рассказывали анекдоты.
На следующий день Хонда и Фуджисава отправились в банк, твердо уверенные, что получат нужную им сумму. Каково же было их разочарование, когда на своем заявлении они увидели категорическую резолюцию: «Банк не может доверять фирме, которой руководят два клоуна».
ПО-ПРОСТОМУ…
Профессор Московского университета М. Г. Павлов (1793–1840) был кумиром московского студенчества 1830-х годов, которому он весьма терпеливо и искусно прививал любовь к философии. Как-то раз Павлов разговорился о своем любимом предмете с одним знакомым купцом.
— Эх, Михаил Григорьевич! Охота вам тратить время на такое пустое занятие, которое двумя словами очерчено быть может?
— Как так? — удивился Павлов.
— А очень просто. Ежели, скажем, приятель просит у меня денег взаймы, то это — философия экспериментальная. А ежели я ему отказываю, то это — натуральная!
«ПТИЧИЙ ЯЗЫК-С»…
Профессор Московского университета Д. М. Перевощиков (1790–1880), много сделавший в распространении астрономических и физических знаний в русской публике, очень скорбел по поводу того, что А. И. Герцен, начинавший как астроном, переключился впоследствии на философию.
— Очень жаль-с, — сказал он как-то Александру Ивановичу, — что обстоятельства помешали вам заниматься настоящим делом-с. У вас прекрасные были способности-с!
— Да не всем же за вами на небо лезть, — отшучивался Герцен. — Мы здесь, на земле, займемся кой-чем.
— Помилуйте, какое же это дело-с? — сокрушался Дмитрий Матвеевич. — Читал я ваши статьи по философии-с… Понимать нельзя! Ей-ей, для меня — птичий язык-с…
«ЕСЛИ БЫ, ДОПУСТИМ, ДАМА…»
В 1900 году, после успешного завершения работ по возобновлению прототипов, управляющий Главной палатой мер и весов Д. И. Менделеев (1834–1907) решил вместо премии поощрить своих сотрудников поездкой на Всемирную выставку в Париж. Когда министр финансов С. Витте увидел список командируемых, где числилось 16 человек, включая палатского слесаря и столяра, он рассвирепел и начертал категорическое: «Отказать!» Увидев такое, Дмитрий Иванович немедленно отправился к директору департамента торговли и мануфактур В. Ковалевскому и демонстративно вручил ему прошение об отставке. Расстроившийся Ковалевский, как мог, успокоил Дмитрия Ивановича и, улучив подходящий момент, озабоченно спросил у Витте:
— Сергей Юльевич! Если бы, допустим, дама, которую вы любите, сказала вам: «Купи 16 аршин ленты, а то я из окошка выброшусь» — что бы вы сделали?
— Разумеется, купил бы, — не подозревая подвоха, обидчиво заявил Витте.
— Ну, так вот эта дама, которую мы оба очень любим, — Дмитрий Иванович Менделеев, подает в отставку, ежели мы не пошлем в Париж 16 человек его служащих, да-да, и слесаря, и столяра в том числе. Он ничего не уступает и не желает уступать, и его прошение об отставке у меня в кармане. А вот, кстати, его ходатайство с вашей резолюцией.
Столь неожиданный поворот разговора поставил Витте в тупик — он задумался, в конце концов рассмеялся, зачеркнул «Отказать», написал «Исполнить», и вся менделеевская «команда», как и обещал Дмитрий Иванович, поехала в Париж.
«К МИЛЫМ БАРЫШНЯМ…»
В 1898 году Д. И. Менделеев зачислил в штат Главной палаты мер и весов первого сотрудника-женщину — О. Озаровскую, а еще через месяц принял на работу ее подругу. Молодые женщины быстро освоили довольно сложную технику вычислений и стали гордостью управляющего. Когда кто-то из посетителей палаты поинтересовался у него методикой расчетов, Дмитрий Иванович добродушно посоветовал:
— А по этим вопросам вы обращайтесь к барышням, к милым барышням, они уж на этом деле…
Дмитрий Иванович должен был докончить: «собаку съели», вспоминает Озаровская, но, должно быть, подумал, какой это неделикатный образ для деликатных существ, и закончил: «Собачку скушали!»
Позднее, желая похвалить подругу Озаровской, он однажды сказал:
