Джеймс Купер - Пионеры, или У истоков Сосквеганны
— Верю, — возразил охотник, — всему поверю о человеке, который перевернул страну вверх дном.
— Да! Закон говорит категорически, и судья намерен ввести его в силу — пять фунтов штрафа. Мне кажется, я слышал, как ваши собаки гнали зверя сегодня утром. Смотрите, как бы они не наделали вам хлопот.
— Мои собаки знают свое дело, — беззаботно сказал Натти. — А какая часть следует доносчику, сквайр?
— Какая часть? — повторил Гирам, съежившись под пристальным взглядом охотника. — Кажется, половина, да, половина. Но у вас на рукаве кровь. Вы, видно, застрелили что-нибудь нынче утром?
— Да, застрелил, — сказал охотник с многозначительным кивком, — и удачный был выстрел.
— Гм, — произнес Дулитль, — а где же дичь? Должно быть, хорошая дичь; ваши собаки не погонятся за плохой.
— Они погонятся за всяким, на кого я их натравлю, сквайр! За вами, например, если я им прикажу. Сюда, Гектор, сюда же, говорят тебе, ближе!
— Я всегда слышал, что ваши собаки очень хороши, — отвечал Дулитль, ускоряя шаги и с опасением поглядывая на собак, обнюхивающих его ноги. — А где же дичь, Кожаный Чулок?
Во время этого разговора они дошли до места схватки с пантерой, и Натти, указывая концом ружья, ответил:
— Вон она лежит. Любите вы это мясо?
— Как! — воскликнул Гирам. — Да это собака судьи Темпля, Верный. Берегитесь, Кожаный Чулок, не наживайте себе врага в лице судьи. Надеюсь, что это не ваших рук дело?
— Осмотрите сами, мистер Дулитль, — сказал Натти, доставая нож из-за пояса, — похоже ли, что эта глотка перерезана этим ножом?
— Она страшно истерзана! Какие ужасные раны! Нет, это не нож! Кто бы мог сделать это?
— Пантеры, сквайр! Вон они, за вашей спиной!
— Пантеры! — воскликнул Гирам, поворачиваясь с быстротою, которая сделала бы честь любому танцмейстеру.
— Успокойтесь, — сказал Натти, — их тут две, но с одной покончила собака, а с другой — мое ружье. Поэтому не бойтесь, сквайр, они не могут вас укусить.
— А где же олень! — спросил, забываясь, Гирам, оглядываясь с недоумением.
— Какой олень? — спросил Натти.
— Ну, да! Разве вы не убили оленя?
— Как? Да ведь это запрещено законом, сквайр! — отвечал старик. — Надеюсь, что закон не запрещает убивать пантер?
— Нет, напротив, за них выдается премия, но разве ваши собаки ходят на пантеру, Натти?
— На все, что вам угодно; на вас, если хотите, — ведь я же вам говорил. Сюда, Гектор, сюда!
— Да, да. Я помню. Но какие, однако, замечательные собаки, просто удивление!
Натти присел на землю и, положив голову пантеры к себе иа колени, надрезал кожу вокруг ушей и снял ее с головы с ловкостью опытного охотника.
— Что вы так смотрите, сквайр? Никогда не видели, как снимают скальп с пантеры? Однако, вы должностное лицо; выдайте же мне ордер на получение премии.
— Ордер, — повторил Гирам, притрагиваясь пальцем к ушам пантеры и, видимо, не зная, как поступить. — Хорошо, пойдемте в вашу хижину. Там вы можете принести присягу, а я напишу ордер. У вас, конечно, найдется Библия для присяги?
— У меня нет книг, — сказал Натти сухо, — и не найдется такой Библии, какую требует закон.
— Закон не требует какой-нибудь особенной Библии, — возразил мировой судья, — ваша годится так же, как всякая другая. Идемте же и дайте присягу!
— Потише, потише, сквайр, — сказал охотник, поднимая с земли свои трофеи. — С какой стати я буду присягать в том, что вы видели своими глазами? Разве вы не верите самому себе, и другой человек должен клясться в том, что вам известно? Вы видели, как я снял скальпы с этих животных, и если я должен присягнуть, то разве перед судьей Темплем, который не был свидетелем этого.
— Но здесь нет ни пера, ни бумаги, Кожаный Чулок! Нам придется идти за ними в хижину. Иначе, как я напишу ордер?
Натти взглянул на хитрого чиновника со своим безмолвным смехом.
— А вы думаете, у меня найдется этот школьный хлам? На что мне перья и бумага? Я не умею ими пользоваться и не держу их. Нет, нет, я отнесу скальпы в деревню, сквайр, а вы мне напишете ордер в вашей конторе. Черт бы побрал эти ремни! Кончится тем, что они задушат собак! Одолжите-ка мне ваш нож, сквайр!
Гирам, которому хотелось поддержать хорошие отношения с охотником, исполнил его просьбу. Натти перерезал ремни на шеях собак и, возвращая нож, заметил беспечным тоном:
— Это хорошая сталь и, сдается мне, не в первый раз перерезает эту кожу.
— Уж не хотите ли вы сказать, что я спустил с привязи ваших собак! — воскликнул Гирам, неосторожно выдавая себя этими словами.
— Спустил с привязи? — повторил охотник. — Это я сам их спустил. Я всегда спускаю их, уходя из хижины.
Изумление, выразившееся на лице Дулитля, рассеяло последние сомнения, остававшиеся у Натти, и хладнокровие старого охотника сменилось негодованием.
— Послушайте, мистер Дулитль, — сказал он, стукнув прикладом о землю, — я не знаю, какую корысть вы ожидаете найти в вигваме такого бедного человека, как я, но говорю вам прямо, что никогда нога ваша не ступит в мою хижину с моего разрешения. А если вы будете шататься вокруг нее, как сегодня утром, то вам не поздоровится.
— А я скажу вам, мистер Бумпо, — отвечал Гирам, удаляясь быстрыми шагами, — что вы, как мне известно, нарушитель закона, я же мировой судья и докажу вам это сегодня же.
— Наплевать мне на вас и на ваш закон! — крикнул Натти, щелкнув пальцами. — Улепетывай, пока я не поддался искушению поступить с тобой по заслугам, да, смотри, не попадайся мне в лесу, а то, неровен час, я приму тебя за пантеру.
Гирам не стал дожидаться, пока негодование старого охотника выльется в какие-нибудь действия. Когда он скрылся из вида, Натти вернулся в хижину, где все оказалось спокойно, как в могиле. Он привязал собак и постучал в дверь, которую отворил Эдвардс.
— Все благополучно, малый? — спросил старик.
— Вполне, — отвечал юноша. — Кто-то пытался отворить дверь, но не справился с ней.
— Я знаю эту тварь, — сказал Натти, — но он не скоро решится подойти ко мне на выстрел…
ГЛАВА XXIX
Когда Мармадюк Темпль и Джонс выехали за ворота, судья еще находился под впечатлением прощания с дочерью, которое мешало ему немедленно начать разговор. Со своей стороны Ричард был полон сознания важности задуманного предприятия, удержавшего его от обычной болтовни. В глубоком молчании всадники проехали с милю.
— Ну Дик, — сказал наконец судья, — так как я согласился последовать за тобой, то пора, кажется, оказать мне дальнейшее доверие. Куда и зачем мы путешествуем в таком торжественном безмолвии?
