Луис Ламур - Как был покорен Запад
— Лили, я должен поговорить с тобой.
Она была не в состоянии ответить, как будто утратила дар речи. Губы свело, и когда она попыталась их раскрыть, то не смогла.
Он знал, что весь салон наблюдает за ними, но ему было все равно.
— Лили, несколько минут назад, услышав твой голос, я бросил выигрышную карту, а вместе с ней — полосу везения, какой у меня давно уже не бывало — я не верил раньше, что смогу сделать такое даже ради самой лучшей девушки на свете. Я бросил выигрышную карту, потому что понадеялся, что моя полоса везения дотянется до тебя.
Он взял ее за обе руки.
— Лил… не захочешь ли ты связать свою жизнь с негодяем-картежником?
И вдруг все в ней всколыхнулось, и как будто вырвалось теплым волшебным потоком. Следующее, что она помнила — это ее руки, обвившиеся вокруг его шеи, и она сама не обращает внимания на взрыв аплодисментов в салоне.
— Наконец-то мы на нашем пути! У меня есть тысяча двести долларов — прямо здесь.
— А что мы сделаем? Откроем игорный дом?
— Женатый человек должен проводить вечера дома, — возразил Клив. — А как насчет мюзик-холла? Ты могла бы петь и танцевать, и…
— Ничего подобного, — прервала его она. — Замужняя женщина по вечерам должна сидеть дома со своим мужем. — И тут же обеспокоенно глянула на него. — Но, Клив, на сколько нам хватит тысячи двухсот долларов! Мы же не можем просто сидеть дома и…
— Лилит, а видела ли ты — по-настоящему видела Сан-Франциско? Сегодня это уродливый, маленький, полный блох городишко… он горит каждые пять минут, но каждый раз, как его восстанавливают, он становится больше и красивее. Он живет, Лилит, живет и брыкается, и никому его не остановить! И поэтому хочется самому даже включиться в действие, что-нибудь там построить, начать какое-то живое дело — пароходную линию, железную дорогу, что-то такое, что помогло бы этому городу-крошке подрасти…
— На тысячу двести долларов?
— Люди начинали и с меньшего. А, кроме того, там сейчас Гейб Френч — он организовал доставку товаров к шахтам в Неваде. Гейб всегда относился ко мне с симпатией, думаю, я смогу купить пай в его деле. Кстати, мой отец хотел, чтобы я занялся транспортным бизнесом. Мы можем начать с перевозок и торговли, а прибыли вложить в недвижимость.
— Недвижимость? В Калифорнии? Ты думаешь, мы сможем на этом заработать хоть какие-то деньги?
— Когда-то кто-то сможет. Если мы сумеем просто продержаться хоть немного… это возможно.
Часть третья. ВОЙНА
До Гражданской войны переселенцы текли на Запад струйками, после нее они хлынули потоком. Именно Союз окончательно открыл Запад — свободная единая нация, где все люди равны, где каждый сам себе хозяин. Открытая земля манила, предлагая создать обширнейшую империю, о какой когда-либо мог мечтать человек, она давала простор и богатства, необходимые для достижения провозглашенной нацией цели…
Глава двенадцатая
Ева Ролингз стояла на широкой веранде и, прикрывая рукой глаза от солнца, смотрела вдоль реки в сторону городка. Оттуда приближалась повозка, но пока еще она была слишком далеко, чтобы понять, кто это едет. Однако в эти дни любая повозка пробуждала в ней страх.
Она посмотрела на поле, где пахал Зеб, — а Джеремая шел за ним следом, разбрасывая зерна. Сыновья слаженно работали вместе, и она этому радовалась, потому что слишком уж они разные были во многом. С самого начала войны она жила в тревоге, не столько из-за того, что уже произошло, сколько из страха перед тем, что еще может случиться — и уже случалось в других семьях.
Скажем, в семье, что жила чуть дальше по дороге, братья разошлись — один отправился в армию Союза, а другой поехал на юг, чтобы присоединиться к Конфедерации note 40. По всему Огайо, Иллинойсу, Теннесси и Кентукки можно было видеть, как расходятся по разные стороны баррикад отцы и сыновья, как братья по-разному понимают свою верность и свой долг.
Счастливыми были двадцать лет note 41, что они с Лайнусом прожили на этом месте. Глядя, как мальчики обрабатывают поле, она возвращалась мыслями к тому страшному дню двадцать лет назад, когда они выбрались на берег после катастрофы на водопаде, когда отец и мать пропали, Лилит осталась где-то выше по реке, а Сэм был ранен…
Казалось, большего горя быть не может, — и все же с того самого дня началось ее счастье. Правда, она потеряла родителей и очень не скоро оправилась от этого удара, но Лилит и Зик нашлись. Впрочем, ей бы следовало знать, что Лилит выберется на берег — она-то плавала лучше их всех.
А потом, в довершение всего, вернулся Лайнус…
Грохот колес двуколки заставил ее снова поднять глаза, и она увидела, что во двор въезжает почтальон Питерсон, только почему-то в военной форме.
Острым уколом в груди отозвался страх… а когда она посмотрела в сторону поля, то увидела, что сыновья уже привязали упряжку и, прыгая через борозды, бегут к дому.
— Эй, мистер Питерсон! — сказала она. — Что это вы вырядились в форму?
— Милиция приведена к присяге, миссис Ролингз. Я теперь капрал Питерсон. Боюсь, мы не так скоро увидимся снова… Тут вам письмо — из самой Калифорнии.
— Это, должно быть, от Лилит! — Она поспешно распечатала письмо. — Мистер Питерсон… капрал… Не могли бы вы обождать буквально минуту? Может быть, мне придется написать ответ немедленно.
— Я, честно говоря, надеялся, что Зеб пойдет с нами, — сказал Питерсон. — Он чуть не лучший стрелок в здешних местах — почти такой же меткий, как его папаша.
— Его папаша пошел в армию, когда первые трубы затрубили. Разве одного Ролингза не достаточно?
Зеб перепрыгнул через забор и подошел к крыльцу, улыбаясь Питерсону.
— Ты гляди-ка! Вы отлично выглядите в этой форме!
Он взял ковшик, сделанный из бутылочной тыквы, и зачерпнул воды из ведра, стоящего в тени на веранде. Он пил, а с ковша срывались сверкающие капли.
— Зеб, — сказала Ева, — твоя тетушка Лилит пишет, что в Калифорнии войны нет и, как они считают, не будет вовсе. Дела идут хорошо, и для молодого человека есть сколько угодно возможностей проявить себя. Вот послушай: «У нас тут идут разговоры о строительстве железнодорожной линии на восток, и Клив считает, что при его деловых связях он сможет участвовать в этом предприятии с самого начала. Мы были бы рады Зебу, если бы он захотел приехать».
— Ма, — сказал Зеб подозрительно, — ты что, писала тетке обо мне?
— Не так чтобы напрямую, но…
— Ты писала?
— Я только написала, что ты не любишь работать на ферме, как и твой папа.
— Мама, — сказал Зеб, пытаясь убедить ее, — у тебя неправильное представление об этой войне. Все будет хорошо. И ты ведь знаешь, папа всю свою жизнь…
