Луис Ламур - Мужчина без проблем
Потом рассказал ей, как мне грозили пыткой горящими лучинами, и об индейцах яки.
Она быстро оделась, пока я смотрел в окно на малиновые лучи занимавшейся зари. Откуда-то из тихих покоев своего дома она принесла и вручила мне пару красивых револьверов с гравировкой — оба «смит-и-вессон» 44-го калибра. Их часто называли «русскими». Настоящие произведения искусства!
Я укрепил их на поясе, взял винчестер 76-го калибра и патронташ. Теперь я был готов.
Она собственноручно быстро приготовила мне завтрак. Я пил черный кофе, ел яичницу с ветчиной и, прийдя в восторг от ее грации и красоты, позабыл обо всем на свете. Но когда опомнился, оказалось уже слишком поздно.
Мы услышали, как они остановились у крыльца, и увидели их в окно. Полдюжины всадников, один с перевязанной головой, другой — с рукой на перевязи и три оседланные лошади без всадников. Но Веттерлинг и Борнмен ехали вместе, бок о бок. Мои враги объединились против меня.
Что же делать?
Вот сейчас что-то должно произойти. У этих людей нет совести. Они выбьют из нас секрет золота и серебра миссии или уничтожат. За ними не заржавеет поднять руку и на женщину.
В сером утреннем свете я вышел и увидел кровавый отблеск зари на их лицах. Винтовка стояла, прислоненная к двери, а револьверы покоились на бедрах.
— Доброе утро, — приветствовал я. — Воры ездят вместе.
Глаза Веттерлинга вспыхнули, а взгляд Борнмена остался холодным. Я решил для себя: Борнмен должен умереть. Что-то он слишком спокоен со своим тихим голосом и тонкими жесткими губами.
— Будем разумными людьми, — спокойно произнес он. — Вас здесь всего двое, не считая двух престарелых работников, да и те сейчас в отъезде. А ваша индейская повариха так же беспомощна, как и вы. Скажите нам, где клад, и мы уедем.
— Мы вам ничего не скажем! — ответил я.
— Он говорит и от моего имени, — добавила Нана. — Я надеюсь, что он теперь всегда будет говорить за меня. Подумать только, что я доверяла вам, другу моего деда!
Веттерлинг явно пришел в ярость. Он все еще желал Нану.
— Я тебе все объясню! — выкрикнул он. — Но прежде сверну ему шею.
— Имея золото, — заметил Борнмен, — вы сможете купить пять — десять женщин.
Наступила тишина, нарушаемая только криком перепела. Заря разливалась, небо посветлело, на его фоне темнели вершины сосен на холмах, прохладный воздух благоухал свежестью.
Шесть бойцов, и один из них — Клевенджер, приятеля которого я убил, да индеец яки, тоже жаждавший мести. А за моей спиной — девушка, они не простят ее, даже если я умру, и будут зверски истязать прежде, чем убить, потому что, я был уверен, у нее хватит мужества ничего им не открыть.
И я решился. Численный перевес придает в бою решительности обоим противникам. Их шестеро! И меня охватил одновременно гнев и животный страх. Гнев на них и страх за нее, за Нану Мадуро, которую я любил с тех пор, когда еще девочкой она жила на ранчо своего отца.
— Вы хотите золото, так приготовьтесь купить его. Ценой своей крови, — произнес я и сделал шаг вперед. — Цена будет высокая, друзья мои! Борнмен, через несколько минут вы будете должны мне пять тысяч долларов, которые предложили за голову Веттерлинга.
Веттерлинг быстро повернул большую светлую голову.
— Что? — пролаял он. — Вы заплатили ему, чтобы он убил меня? Вы…
Он ударил Борнмена, и мои револьверы тут же заработали. Когда он нанес удар, его лошадь отпрянула в сторону и отрезала меня от всадника, который поднял свою винтовку. Это дало мне то самое мгновение, которое так необходимо в бою. Троих можно было пока не брать в расчет. Я видел пылающие злобой глаза Клевенджера и выстрелил в них. Его голова со шрамом, казалось, раскололась пополам, и он сполз с лошади. За моей спиной грохнул винчестер, и еще один всадник слетел с седла, не убитый, но тяжело раненный.
Индеец яки пнул пятками свою лошадь под брюхо и кинулся ко мне, но я быстро отступил, схватил его за руку и как кошка вскочил на лошадь позади него, левым локтем как железными тисками сжав его горло. Прикрываясь телом яки как щитом, я все стрелял и стрелял.
Лошадь Веттерлинга была убита, и он оказался на земле. Борнмен тоже грохнулся с коня и покатился по земле. Я быстро выстрелил по нему, и песок от попавшей в землю пули угодил ему в глаза. Он завопил и схватился руками за лицо. А яки, сидевший передо мной, дернулся, и я почувствовал, как лезвие ножа вспарывает мою кожу. Приложив огромное усилие, мне удалось освободиться от него. Он упал, но попытался подняться, и тут брыкавшаяся лошадь подмяла его под себя. Его крик потонул в громе выстрела винчестера.
Я соскочил на землю. Револьверы мои были пусты. Борнмен все еще протирал глаза. Клевенджер валялся мертвым. Веттерлинг поднимался на ноги. Еще один из приехавших всадников распростерся на земле, убитый или тяжело раненный, а другой сжимал сломанную руку, изрыгая проклятия.
Веттерлинг посмотрел на меня, встряхнулся и бросился вперед. Внезапно я почувствовал, как кровь закипела во мне, и я ударил его в челюсть.
Но промахнулся. Он пригнулся и крепко схватил меня за пояс. Вместо того чтобы сопротивляться, я быстро отступил назад, и он, не удержавшись, упал на меня.
Вскочив на ноги, мы стояли друг против друга, а потом я сделал ложный выпад. Он отскочил, и я ударил его правой так, что он покачнулся, а потом мы сошлись, обмениваясь тумаками с обеих рук.
Вот это было представление! Славное представление! Пригнувшись, он хотел достать меня, но чуть-чуть ошибся, а я угодил ему коленом в лицо и разбил нос в кровь, и потом поднял обе руки и со всей силы жахнул по его распрямившейся спине. Он упал. Я подошел поближе. Когда он попытался встать, я снова нанес удар.
Моя раненая нога пылала как в огне, я задыхался, голова кружилась. Кое-как он поднялся и снова кинулся на меня, но я попал ему в горло и пах и свалил на землю. Он опять встал, подставившись под мой кулак. Кровь хлестала из его сломанного носа, и он застонал. Я ударил его еще раз, и он взревел.
Тогда я вернулся к Нане.
— Если он шевельнется, я пристрелю его. Что-то мне хочется присесть…
Если вам когда-нибудь придется побывать на Вишневом ручье, то разыщите ранчо «НМ». Там вы нас и найдете. У меня есть текила в шкафу и бренди в буфете, но если вы хотите женщин, то вам придется взять свою, потому что Нана принадлежит мне и мы вместе с ней наблюдаем, как лето сменяется осенью и зимой.
Золото мы отдали церкви, серебро — на нужды милосердия, а драгоценные камни оставили себе.
Моя голова поседела, и я немного погрузнел, но Нана Мадуро Морган утверждает, что я такой же хороший мужчина, как был когда-то.
А кому это знать, как не Нане.
