Патрик Витт - Братья Sisters
– Значит, так, – сказал Чарли. – Теперь вторая часть нашего дела, которая тебе явно не понравится. Однако за поклеп, возведенный на меня и брата, ты должен заплатить, Мейфилд. Слышишь? К тебе обращаюсь. Гд е прячешь золото? Говори!
Долгое время Мейфилд молчал. Я уж начал сомневаться, что он вообще слышит Чарли. Братец тем временем уже раскрыл рот, собираясь повторить, но тут Мейфилд заговорил голосом чуть громче шепота:
– Не скажу.
Чарли приблизился к нему.
– Отвечай: где прячешь сейф, иначе получишь револьвером по башке.
Мейфилд не ответил, и тогда Чарли выхватил оружие. Взялся за ствол, подождал немного и саданул Мейфилда ореховой рукояткой по самой маковке. Хозяин дома повалился на диван. Хватаясь за ушибленное место, он скрежетал зубами и скулил. Противно так, не по-мужски. Из раны засочилась кровь.
Чарли, силой усадив Мейфилда ровно, сунул ему в руку носовой платок. Мейфилд не скомкал тряпку, как сделал бы другой на его месте, а просто положил на голову, как скатерть на стол. Макушка у него была лысая, как колено, и кровь довольно быстро пропитала платок, приклеив его к коже. О чем Мейфилд думал? Может, ни о чем, а может, его кто-то научил так класть платки на голову? Хозяин смотрел на нас угрюмым взглядом. Обуться он успел наполовину, и, глядя на его босую ногу, я заметил, что она распухла, покраснела.
– Обморозил? – спросил я.
– Что обморозил? – не понял Мейфилд.
– У тебя с ногой что-то не так.
– И что же не так с моей ногой?
– По-моему, ты ее обморозил.
Чарли щелкнул пальцами, чтобы я замолчал и заодно чтобы привлечь внимание Мейфилда.
– Спрашиваю еще раз и, если не ответишь, – предупредил братец, – ударю тебя дважды.
– Я не позволю себя ограбить.
– Гд е сейф?
– Я заработал эти деньги. Они не ваши, не отдам.
– Понятно.
Чарли дважды саданул Мейфилда по голове, и тот опять скорчился на диване, скуля и воя. Платок Чарли убирать не стал, и рукоятка, опускаясь на черепушку, неприятно чавкала.
Братец вновь посадил Мейфилда ровно. Стиснув зубы, тот тяжело и быстро дышал. Кровью залило всю голову, и даже с платка текло. Выпятив нижнюю губу, Мейфилд храбрился, однако зрелище вышло донельзя глупым: кровь капала с подбородка, по шее стекала за воротник. Мейфилд смотрелся как свеженький товар на мясницком прилавке.
– Позволь мне кое-что объяснить, – сказал Чарли, – чтобы не осталось ничего непонятного. Денежки твои уже тю-тю. Это правда, это факт, простая истина. И если дальше будешь сопротивляться ей, мы тебя сначала прикончим, а потом сами отыщем сейф. Подумай хорошенько: зачем страдать и унижаться, зачем гибнуть ради того, что уже утрачено? Скумекал? Ты ведешь себя неверно.
– Вы так и так меня убьете.
– А вот это вовсе не обязательно, – заметил я.
– Мой брат дело говорит, – подтвердил Чарли.
– Даете слово? – спросил Мейфилд.
Чарли посмотрел на меня, как бы спрашивая взглядом: «Сохранить ему жизнь?» Я точно так же взглядом ответил: «Мне все равно».
– Отдашь деньги, – заговорил Чарли, – покинем тебя, оставим в покое.
– Поклянитесь.
– Клянусь, – сказал Чарли.
Мейфилд посмотрел на него, будто высматривая признаки коварства. Затем, удовлетворенный, глянул на меня и спросил:
– Вы оба клянетесь?
– Мой брат за нас обоих сказал. Но раз тебе так надо, хорошо: клянусь, что не убью тебя.
Убрав с головы пропитанный кровью, отяжелевший платок, Мейфилд бросил его на пол. Кусок ткани упал со шлепком, и Мейфилд посмотрел на него с некой долей отвращения. Потом оправил на себе жилетку и поднялся. Ноги не выдержали, и он рухнул на диван, чуть не потеряв сознание.
– Мне нужно выпить, – сказал он. – И умыться. По своему отелю я в таком виде расхаживать не стану.
Я налил Мейфилду большой бокал бренди, который он опорожнил в два глотка. Чарли же метнулся в уборную, откуда вынес охапку полотенец, таз с водой и ручное зеркало. Опустив все это на низкий столик перед хозяином гостиницы, он встал рядом со мной, и мы принялись следить за Мейфилдом. Умывался он тихо, спокойно, и, глядя на него, я испытал смутное подобие восхищения. Этот человек потерял все деньги и сбережения, а ведет себя так же обыденно, словно бреется. Любопытно, о чем он думает? Я так и спросил. Мейфилд ответил, дескать, строит планы. Планы? Какие еще планы?
Положив зеркало лицевой стороной на стол, Мейфилд произнес:
– Зависит от того, сколько вы мне оставите.
– Оставим? – Чарли, который рылся в ящиках стола, выгнул брови. – Я думал, мы ясно дали понять: тебе остается кукиш.
Мейфилд тяжело выдохнул.
– То есть совсем ничего? Забираете все без остатка?
Чарли глянул на меня.
– Мы же собирались отнять у него все?
– Если память не изменяет, – ответил я, – то мы вообще не собирались оставлять его в живых. Но раз уж передумали, давай обсудим создавшееся положение. По мне, бессовестно отпустить человека без гроша в кармане.
Чарли тут же сделался мрачный-премрачный.
– Вы спрашивали, что я намерен делать, – напомнил Мейфилд. – Так вот, я расскажу. По здравому размышлению, человек, пережив столь сильный урон, какой нанесли сегодня вы мне, имеет лишь два пути по жизни. Первый – с разбитым сердцем пойти по миру, делясь с каждым встречным своей безумной ненавистью. Второй – начать все сызнова, с пустым сердцем, которое отныне надлежит наполнять лишь гордостью от свершений, изгоняя из разума унылость и подпитывая его свежими, положительными мыслями.
– Он это на ходу придумал? – спросил Чарли.
– Я намерен избрать второй путь, – сказал Мейфилд. – Я человек созидательный и первым делом поработаю над чувством цели. Напомню себе, откуда я родом, а то разнежился от сытой жизни. И лучшее тому доказательство то, как легко вы забираете у меня все самое ценное.
– Хочет сказать, что он не трус и не мямля, а просто лентяй, – заметил Чарли.
– И что убить пятерых и ограбить – это легко, – добавил я.
– Мужик путает зеленое с кислым.
Мейфилд тем временем продолжил:
– Смею надеяться, господа, на вашу помощь и открыто прошу выдать денег на дорожные расходы. Я немедленно отправлюсь в ваш родной город Орегон и там свершу расправу над мерзавцем Джеймсом Робинсоном.
Едва он произнес имя обладателя серповидного ножа, как в голове у меня и брата одновременно родилась одна и та же злая мысль.
– Только не говори, что Робинсону конец, – попросил Чарли.
– Было бы уж чересчур печально, – добавил я.
– Вы защищаете приятеля-грабителя? – возмутился Мейфилд. – После того как обошлись со мной! С вашей стороны было бы справедливо и единственно верно помочь мне. Вы забрали у меня все заработанное богатство, так облегчите душу хотя бы частично, оставив всего лишь малую долю моего состояния.
