Джеймс Купер - Пионеры, или У истоков Сосквеганны
— Никогда! — воскликнул молодой охотник с энергией, которая отвлекла внимание пастора и его дочери от индейца. — Лесной волк не так жадно гоняется за добычей, как этот человек за золотом, хотя, подбираясь к богатству, он скользит, как змея!
— Полно, полно, сын мой, — перебил мистер Грант, — нужно сдерживать порывы. Случайная рана, которую причинил вам судья Темпль, заставляет вас сильнее чувствовать обиды, нанесенные вашим предкам. Но вспомните, что первая была ненамеренной, а вторые явились следствием политических переворотов, которые не раз уже сметали с лица земли целые нации. Ответственность за несправедливости, причиненные туземцам, падает не на судью Темпля, а на целый народ; рука же ваша скоро излечится.
— Моя рука! — повторил молодой человек, топая ногой об пол в крайнем возбуждении. — Неужели вы думаете, сэр, что я считаю этого человека убийцей? О, нет! Он слишком коварен, слишком труслив для такого преступления. Но пусть он и его дочь наслаждаются своим богатством — день возмездия наступит. Нет, нет, — продолжал он, успокаиваясь, — пусть могикан подозревает его в покушении на убийство, я же и думать забыл об этом пустяке.
Он снова уселся и закрыл лицо руками, облокотившись на колени.
— Он наследовал бурные страсти туземцев, дитя мое, — вполголоса сказал Грант своей дочери, которая в испуге схватила его руку, — европейская кровь смешана в нем с индейской, как ты сама слышала. Ни воспитание, ни влияния не могли вполне искоренить зло. Но заботы и время еще много сделают для него.
Хоть пастор говорил, понизив голос, но молодой человек расслышал его слова и, подняв голову, сказал более спокойным тоном, с какой-то странной улыбкой.
— Не тревожьтесь, мисс Грант, не смущайтесь моими дикими манерами и костюмом. Я поддался возбуждению, которое мне следовало бы подавить. Я должен вместе с вашим отцом приписать это индейской крови, которая течет в моих жилах; но не думайте, что я стыжусь своего происхождения; напротив, это — единственное, чем я могу гордиться. Да, я горжусь своим происхождением от вождя делаваров, который был воином, делавшим честь человечеству. Старый могикан был его другом и отдает должное его доблести.
Пастор снова заговорил и, убедившись, что молодой человек успокоился, а старый вождь слушает внимательно, пустился в рассуждения о необходимости прощать обиды. Разговор продолжался еще более часа, но, наконец, посетители встали и, обменявшись с хозяевами пожеланиями покойной ночи, отправились по домам.
У крыльца они расстались. Могикан пошел прямо в деревню, а молодой человек направился к озеру. Пастор постоял у дверей, следя глазами за фигурой престарелого вождя, скользившей с удивительной для его лет быстротой по тропинке среди глубокого снега. Его черные прямые волосы еще виднелись на белом одеяле, сливавшемся при серебристом свете луны с окружающим снегом.
Вернувшись в дом, мистер Грант нашел Луизу у окна, обращенного к озеру. Она следила за какой-то фигурой, двигавшейся по направлению к восточным горам. Пастор узнал молодого охотника, который шел большими шагами по подмерзлому снегу, покрывавшему озеро, направляясь к хижине, в которой, как было известно мистеру Гранту, жил Кожаный Чулок. Хижина стояла на краю озера под скалой, заросшей соснами. Минуту спустя фигура молодого охотника вступила в тень от деревьев и скрылась из вида.
ГЛАВА XII
На одном из углов перекрестка двух главных улиц Темпльтона стояла гостиница под названием «Храбрый драгун». Расположение в центре поселка и радушие хозяина и хозяйки доставили трактиру преимущество над всеми его соперниками. Была, например, сделана попытка составить конкуренцию «Храброму драгуну»: на противоположном, наискосок углу возвышался новый дом, обитатели которого рассчитывали одержать победу над Холлистером. У дверей этого дома возвышались два столба, соединенные перекладиной, на которой висела огромная вывеска, украшенная по краям резьбой. На ней были изображены какие-то таинственные знаки, а над ними красовалась надпись большими буквами:
ТЕМПЛЬТОНСКАЯ КОФЕЙНЯ И ГОСТИНИЦА ДЛЯ ПРИЕЗЖАЮЩИХ,
а под ней:
АБАКУК ФУГУ И ДЖОШУЭ НАПП.
Таков был грозный соперник «Храброго драгуна», казавшийся опаснее потому, что те же звучные имена можно было видеть над дверями недавно основанного товарного склада, на вывеске шляпного магазина и над воротами кожевенного завода. Но потому ли, что, как говорит пословица, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь, или потому что «Храбрый драгун» приобрел уже прочную репутацию, которую трудно было поколебать, не только Мармадюк Темпль и его друзья, но и большинство обитателей деревни продолжали посещать гостиницу капитана — как его назвали за службу в местной милиции — Холлистера.
Хромой ветеран и его супруга не успели еще осмотреться, вернувшись из школы, как топот ног на крыльце возвестил их о появлении клиентов, без сомнения, желавших обменяться мнениями по поводу церемонии, на которой они только что присутствовали.
Буфет или «бар» «Храброго драгуна» представлял собой большую комнату с лавками вдоль стен, за исключением одной, которую занимали два огромные камина. Между ними оставались промежутки только для входной двери и для небольшого отделения в углу, отгороженного решеткой, за которой виднелось множество бутылок и склянок. Мистрис Холлистер важно восседала у входа в это святилище, а ее супруг поправлял в каминах дрова обожженным колом.
— Ну, любезный сержант, — сказала хозяйка, найдя, что ветеран устроил дрова достаточно хорошо, — будет тебе возиться, и так хорошо горит. Поставь-ка на стол стаканы, а кружку с имбирным сидром для доктора — перед огнем. Сегодня у нас будут и судья, и майор, и мистер Джонс, не считая Бенджамена Помпы и законников. Смотри же, чтобы все было в порядке, да скажи этой лентяйке Джюди, что если она не будет держать кухню в чистоте, то я ее в три шеи вытурю, и пусть себе убирается к тем джентльменам в «Кофейню»: там ей немного работы будет. Ох, сержант, а ведь куда лучше такая служба, при которой можно сидеть спокойно, а не так, как у этого пастора Гранта: то вскакивать, то приседать!
— Всякая служба хороша, мистрис Холлистер, — отвечал ее супруг, исполняя приказания, — все равно слушать ее, сидя или стоя, или как делал проповедник методистов мистер Уайтфильд, стоя на коленях с двумя помощниками по бокам, поднимавшими его руки вверх.
Но люди, обивавшие снег на крылечке у дверей, уже входили в комнату.
В течение десяти или пятнадцати минут разношерстная публика, намеревавшаяся поучать или поучаться перед камином «Храброго драгуна», собиралась в бар, и вскоре скамьи его были сплошь заняты посетителями. В самом удобном уголке комнаты, на скамье с высокой деревянной спинкой, поместились доктор Тодд и какой-то молодой человек в костюме из покупной материи, неряшливом и потертом, но с претензией на моду. Он то и дело доставал из кармана большие французские серебряные часы на волосяной цепочке, нюхал табак и всем своим видом показывал, что считает себя выше окружающих.
