Джеймс Купер - Пионеры, или У истоков Сосквеганны
Грациозная фигурка мисс Грант, слишком легко одетой для такого сурового времени года, представляла резкий контраст со странным нарядом и дикой наружностью вождя делаваров. Молодой охотник не раз задумывался о различии людей, когда лицо могикана и нежное личико мисс Грант случайно повертывались, чтобы взглянуть на полный диск луны.
Пастор первый нарушил молчание:
— Вы, должно быть, — сказал он молодому охотнику, — получили прекрасное воспитание; это видно по вашей речи и манерам. Какого штата вы уроженец, мистер Эдвардс?.. Ведь так, кажется, назвал вас судья Темпль?
— Здешнего.
— Здешнего! Я бы не подумал этого по вашему разговору, так как не заметил в нем особенностей местного наречия. В таком случае, вы, вероятно, жили в каком-нибудь городе?
Молодой человек улыбнулся, но какие-то причины, вероятно, связанные с его настоящим положением, заставили его промолчать.
— Я очень рад, что познакомился с вами, мой юный друг! Кстати, я заметил сегодня вечером в вашем отношении к судье Темплю раздражение, граничащее с одной из самых дурных человеческих страстей… Нам нужно перейти ручей, надеюсь, что лед сдержит нас. Смотри, не поскользнись, дитя мое!
Говоря это, он спустился на лед небольшого потока, впадавшего в озеро, и, обернувшись, заметил, что юноша подошел к его дочери и вежливо предложил свою помощь. Когда все благополучно перешли на другой берег, он продолжал:
— Нехорошо, дорогой мой, очень нехорошо питать такие чувства при каких бы то ни было обстоятельствах, а тем более в данном случае, когда зло было причинено не умышленно.
— Есть правда в речи моего отца, — сказал могикан, внезапно останавливаясь и заставляя этим остановиться следовавших за ним, — это речь Микуона. Белый человек должен поступать так, как велели ему отцы, но в жилах «Молодого Орла» течет кровь вождя делаваров; она красная, и пятно, которое она составляет, может быть смыто только кровью минга.
Грант, удивленный вмешательством индейца, остановился и взглянул на говорившего. Глаза его встретились с суровым и решительным взором вождя, и на его лице отразился ужас.
Индеец внимательно посмотрел на пастора. Дикий огонь его глаз постепенно потух, черты лица приняли обычное выражение. Он слегка покачал головой и, жестом дав понять Гранту, что он может продолжать путь, молча последовал за ним. Волнение заставило пастора ускорить шаги, и индеец без всякого видимого усилия шел, не отставая; но молодой охотник заметил, что девушка слегка отстает от них.
— Вы устали, мисс Грант, — сказал он, — вам трудно поспевать за мужчинами. Сойдите на снег — он хорошо держит — и возьмите мою руку. Я вижу огонек — это, вероятно, дом вашего отца, но до него еще довольно далеко.
— Я не устала идти, — отвечал тихий, дрожащий голос, — но меня испугал этот индеец. У него были такие страшные глаза, когда он говорил с моим отцом. Но я и забыла, сэр, что он ваш друг и, судя по его словам, быть может, даже родственник. Однако вы не внушаете мне страха.
Молодой человек ступил на подмерзший снег, который свободно выдерживал его тяжесть, и предложил своей спутнице последовать за ним. Она бросила на него мимолетный взгляд и пошла быстрее, опираясь на его руку.
— Вы не знаете этого племени, мисс Грант, — сказал он, — иначе вам было бы известно, что месть считается добродетельностью индейца. Они с детства приучаются думать, что ни одна обида не должна остаться неотомщенной, и только требования гостеприимства могут удержать проявление этой мстительности.
— Конечно, сэр, — сказала мисс Грант, невольно освобождая свою руку, — вы воспитывались не в таких жестоких чувствах?
— Если бы ваш почтенный отец обратился ко мне с таким вопросом, я счел бы достаточным ответить, что нет! — отвечал он. — Но вам я прибавлю, что жизнь научила меня прощению и забвению обид.
Говоря это, он остановился и снова протянул ей руку. Когда молодой охотник умолк, она спокойно оперлась на его руку и они продолжали путь.
Пастор и могикан остановились на крыльце, поджидая своих молодых спутников. Первый старался искоренить своими наставлениями «дикие» наклонности, проявившиеся у индейца во время их разговора; а последний слушал его с безмолвным, но почтительным вниманием. Когда молодой охотник и девушка присоединились к ним, все вошли в дом.
Дом пастора стоял на некотором расстоянии от деревни, посреди поля, окруженный пнями, которые выдавались над снегом, прикрытые белыми шапками в полметра толщиной. Кругом не было видно ни деревца, ни кустика; внешность дома носила характер небрежной, на скорую руку, работы, свойственный постройкам новой страны. Но эта негостеприимная внешность возмещалась чрезвычайной опрятностью и теплотой внутри.
Они вошли в комнату, служившую гостиной, хотя огромный очаг с кухонными принадлежностями показывал, что она служила иногда и в качестве кухни. Яркий огонь, пылавший в очаге, делал излишней свечу, которую зажгла Луиза, так как скудную обстановку комнаты можно было легко осмотреть и без этого.
Посреди комнаты был разостлан ковер местного изготовления, составленный из лоскутов. Несколько богаче выглядели чайный стол и старинный книжный шкаф красного дерева; но стулья, обеденный стол и остальная мебель были самой простой и дешевой работы. По стенам висели вышитые пейзажи и рисунки, отличавшиеся тщательностью работы при сомнительном художественном достоинстве.
Пока пришедшие усаживались перед огнем, разговор на время прекратился. Но когда все уселись, а Луиза, скинув легкую шелковую выцветшую кофточку и соломенную шляпку, которая более подходила к ее скромному лицу, чем к суровому времени года, заняла место между отцом и молодым человеком, пастор возобновил разговор:
— Я надеюсь, мой юный друг, — сказал он, — что полученное вами воспитание искоренило мстительные чувства, которые вы могли унаследовать, так как я заключаю из слов Джона, что в ваших жилах есть примесь крови делаваров. Прошу вас, не объясняйте моих слов в дурную сторону. Я знаю, что цвет кожи и происхождение не составляет заслуги, и думаю, что тот, кто находится в родстве с древними обладателями этих холмов, имеет больше права на них, чем те, кто их захватил.
— Отец, — сказал старый вождь, обращаясь к пастору и сопровождая свои слова выразительными жестами, — для вас еще не прошло лето жизни; ваши члены молоды. Войдите на самый высокий холм и оглянитесь кругом. Все, что вы видите между восходом и закатом солнца, от великих вод до истоков «извилистой реки»[12]. в горах, принадлежит ему. Его кровь — кровь делаваров, и его право бесспорно. Но брат Микуона[13] справедлив: он разделит страну на две части, как река делит равнину, и скажет Молодому Орлу, сыну делаваров: возьми ее, прими ее и будь вождем в земле твоих предков.
