Луис Ламур - Одинокие мужчины
— Возьмите меня с собой! — прошептал мальчик. — Меня зовут Брук. Гарри Брук.
— Как давно ты здесь?
— Года два, может, меньше. Но мне кажется, целую вечность.
— Где остальные пленники? Дети Крида и Орри Сэкетт?
— Дети Крида? Я о них слыхал. Они на соседней стоянке. — Он указал направление. — Вон там.
— А сын Сэкетта?
— Не знаю. Я не слышал больше ни о каком мальчике. С детьми Крида привезли девочку, но ей только пять лет… она совсем маленькая.
У меня душа ушла в пятки. Неужели индейцы убили моего племянника? Убили сына Оррина?
Об этом спросил мальчика Баттлз.
— Никого они не убивали, — заверил Гарри Брук. — Я находился в лагере, когда привезли мальчиков Крида и девчонку.
Опустившись перед ним на корточки, я спросил:
— Ты можешь увидеться с детьми Крида?
— Вы возьмете меня с собой? — В глазах Гарри стояли слезы.
— Возьмем, только не сейчас. Иначе нам пришлось бы немедленно бежать, так ведь? Пока ты останешься здесь. Но будь готов к побегу. — Я указал на высокую скалу. — Она видна из лагеря?
— Да.
— Прекрасно. Как только увидишь на ее вершине черный камень, сразу же приходи сюда. Нам надо освободить остальных детей.
— Вас убьют. Они находятся на стоянке у Катенни.
— У Катенни? Значит, он жив?
— Конечно, жив. И все индейцы на той стоянке подчиняются ему. Он там вроде вождя.
После этого мы поспешили в свое укрытие, поскольку опасались, что индейцы хватятся мальчика и заподозрят неладное. Апачи не доверяли ни одному пленнику, даже если тот уже свыкся с их образом жизни. Однако они глубоко заблуждались, полагая, что из Сьерра-Мадре убежать невозможно… или что никто не попытается спасти детей.
Первое, что я сделал, — отыскал кусок черной пемзы, чтобы в нужный момент он был под рукой. Я спрятал его под кустом, потом мы сели на лошадей и поехали в противоположном от стоянки направлении, по тропе, огибающей утес. Он так круто обрывался вниз, что создавалось впечатление, будто едешь по отвесной стене.
Сможет ли мальчуган скрыть от индейцев встречу с нами? Этот вопрос всерьез тревожил меня.
Вряд ли ему удастся повидаться с остальными пленниками. Впрочем, у индейцев было принято ездить друг к другу в гости. Как знать…
Но где Орри Сэкетт? Где мой племянник?
Глава 7
На рассвете мы почти достигли перевала, без конца петляя среди деревьев, с которых нам на головы иногда падали крупные капли росы. Одолев перевал, мы спустились на несколько сот футов и оказались в великолепном парке, обсаженном по периметру роскошными соснами. В дальнем конце парка с гор сбегал чистый, прохладный ручей, образуя глубокое озерцо.
И тут и там виднелись развалины — древние развалины, наполовину погребенные, заросшие кустарником и мхом. В одной из развалин мы обнаружили низкорослый, корявый кедр, которому могло быть лет сто.
Я спросил Рокку, кто здесь жил, но он только пожал плечами.
— Кто его знает… Про них говорили: «народ, который был здесь до нас и исчезнувший до того, как пришли апачи», — равнодушно ответил он. — Многие народы приходят и уходят. Так уж повелось на этом свете. Людей, живших в каменных домах… построенных в скалистых горах Аризоны и Колорадо, — вытеснили индейцы племени навахо и многих убили. Белый человек занял земли индейцев, но и сами индейцы до этого вытеснили других. Все время повторяется одно и то же. Но, по-моему, индейцев победили торговцы, а не солдаты.
— Как так? — спросил Баттлз.
— Они пробудили у индейцев интерес к вещам, которые те не могли сделать сами, и, таким образом, поставили их в зависимость от себя. Теперь для того, чтобы стать обладателем винтовки и других соблазнительных вещей, индейцу ничего не остается как либо купить их, либо украсть.
Я считал точно так же.
Рокка снова пожал плечами.
— Появление первого белого торговца на стоянке индейцев знаменовало собой не что иное, как погибель. Так я думаю.
На этом разговор оборвался, потому что мы приблизились к высокому, сыпучему, крутому склону и стали спускаться в мрачный каньон. Добрую часть пути лошади проделали, скользя на поджатых задних ногах. По дну каньона текла река Бависпе, берущая начало выше в горах. Это было странное, таинственное место. Я спрыгнул с коня и некоторое время стоял, прислушиваясь, не отрывая рук от седла. Вокруг было тихо, журчала вода по каменистому руслу, да ветер раскачивал макушки сосен. В таком угрюмом месте тебя не покидает ощущение, что за тобой наблюдают.
— Мне не нравится это место, — сказал Джон Джей Баттлз. — Оно похоже на преисподнюю.
Я же думал о белых детях, похищенных апачами, жалких, запуганных. Но жизнь в этих краях — не самое ужасное из всего, что бывает на свете. Сьерра-Мадре — необыкновенно красивые горы.
Мы приблизились к стоянке апачей, о чем свидетельствовали многочисленные следы. Напились у ручья, по очереди слезая с коней. Остальные, оставаясь в седле, внимательно озирали окрестности. Мы пересекли речку и стали подниматься по извилистой тропе.
Над ближайшими вершинами гор нависли черные тучи, в воздухе пахло грозой. Стоянка Катенни находилась где-то внизу, скрытая низкими облаками. Только лишь мы начали спускаться, осторожно лавируя между деревьями, как хлынул проливной дождь, с порывистым сильным ветром.
Лес не мог служить защитой от дождя, и нам ничего не оставалось, как искать какое-нибудь укрытие. Вскоре мы увидели огромную, вырванную с корнем сосну, верхушка которой зацепилась за скалы. Обрезав ветви с внутренней стороны, мы спрятались под ней вместе с лошадьми, хотя это было непросто: головы животных задевали ствол.
Мы решили рискнуть и развести небольшой костер, чтобы сварить суп и кофе: дождь загнал апачей в вигвамы и не. позволял дыму подниматься вверх.
Дождь еще не кончился, когда я решил сходить на разведку. С винтовкой в руке, прячась за деревьями, я осторожно приблизился к краю утеса. Скалы сделались скользкими от дождя, крепкие струи барабанили по моей накидке, но густая крона деревьев все-таки ослабляла их напор.
Неожиданно моему взору открылась стоянка Катенни. Над вигвамами поднимались струйки дыма, но снаружи не было видно ни одного человека.
Совсем рядом я уловил какое-то движение и резко обернулся. Это был Тампико Рокка.
Он кивнул в сторону стоянки.
— Теперь я не смогу их обмануть. Они сразу поймут, что я уже не индеец. Слишком долго я ел пищу белого человека.
— Сколько там, по-твоему, человек? — спросил я. — Двадцать? Тридцать?
— Человек двадцать — двадцать пять.
Две дюжины волков… но я против них ничего не имею. Да, сейчас это мои враги, но я уважаю их. В охоте и в бою апачам нет равных, они безжалостны и жестоки, как волки, и все-таки мы сделали невозможное и проникли почти в самое их логово.
