Ридгуэлл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото
Солдат подошел к краю трясины и ступил ногой на ее поверхность. Кора, покрывающая ее, быстро подалась под сапогом. Черная вязкая масса поднялась кверху и тотчас же всосала сапог, который быстро исчез в ней. Он с силой вытащил сапог, и трепет ужаса охватил его. Болото внушало всем какой-то суеверный страх.
— Я думаю, что никто не пойдет вслед за животными, сержант. По крайней мере, я не пойду ни за что!..
Хоррокс наблюдал, как его подчиненный вытащил свою ногу из болота. Он понимал, что ни один человек, ни одно животное, не смогут перейти его, если не знают тайной тропинки. Что такая тропинка или даже несколько тропинок должны существовать, он был в этом уверен, так как слышал много раз рассказы о том, как преступники, в прежние времена, ускользали от преследования закона таким путем. Но сам он не знал таких путей и, конечно, не имел намерения бесполезно жертвовать своей жизнью, чтобы вырвать у болота его тайну.
Повернув свою лошадь, сержант вскочил в седло, сказав своим спутникам: «Бесполезно тут оставаться, ребята. На сегодня довольно, и вы можете вернуться в поселок. У меня же тут есть еще одно маленькое дельце. Если кто-нибудь из вас увидит Лаблаша, то скажите ему, что я у него буду часа через два».
Четверо солдат поехали по дороге в поселок, а Хоррокс повернул в другую сторону. Хотя его лошадь пробыла под седлом почти восемь часов, но усталости у нее не было заметно, и она бежала очень быстро. Сержант был превосходным наездником, как настоящий житель прерии. В прерии каждый смотрит на свою лошадь, как на товарища и даже больше заботится о ней, чем о себе. Зато, в случае необходимости, он требует напряжения всех сил от лошади, в награду за свой уход и заботливость, и обычно не бывает обманут. Лошадь — такое животное, которое чувствует и понимает человека. На Западе существует старинная поговорка, что «хороший наездник достоин уважения». Среди жителей прерии распространено мнение, что человек, который любит свою лошадь, не может быть вполне дурным человеком.
Хоррокс не поехал в поселок, оставив его далеко к западу, а повернул свою лошадь в сторону лагеря метисов. Там жил один бывший правительственный разведчик, которого он знал раньше. Это был человек, готовый продать кому угодно сведения, которые ему удалось добыть, и сержант хотел теперь повидать его, чтобы купить у него то, что тот мог продать, конечно, если эти сведения стоили покупки. Этим желанием и объяснялась поездка сержанта в лагерь.
Вечерние тени уже протянулись в прерии, когда он увидал вдали убогие лачуги и полуразрушенные шалаши метисов. У Фосс Ривера собралась довольно большая колония этих кочевников Запада. Это место считалось гнездом преступлений и проклятием для страны, но столь суровый приговор не дает понятия о той нищете, которая господствует среди этих несчастных. Выехав на небольшой холм, Хоррокс увидал внизу то, что можно было принять с первого взгляда за небольшую деревню. Группа маленьких полуразвалившихся лачуг числом около пятидесяти была рассеяна по зеленой равнине, поражая взоры путешественника своей грязью и разбросанностью. Тут же находилось и соответствующее число изорванных палаток и неряшливо построенных шалашей. Неумытые и большею частью голые ребятишки возились около жилищ вместе с голодными собаками из породы овчарок, с взъерошенной шерстью. Над этой деревней стоял едкий запах дыма очагов, которые топили навозом, а в воздухе носились мириады москитов, осаждавших жирный скот, пасшийся около деревни.
Такая картина, представляющая контраст между красотой волнистой зеленой прерии и грязью и убогостью человеческих жилищ, должна поражать каждого, кто впервые видит это. Но Хоррокс привык к подобным зрелищам, так как ему часто, по обязанности, приходилось бывать в еще худших лагерях метисов, чем этот. Он с полнейшим равнодушием взирал на все, считая, что подобные вещи являются необходимым злом.
Он остановился и сошел с лошади у первой лачуги и тотчас же сделался предметом внимания стаи лающих собак и гурьбы полуголых и испуганных ребятишек, в возрасте от двух до двенадцати лет. Шум, произведенный собаками, нарушил покой обитателей, и вскоре Хоррокс заметил, что за ним внимательно наблюдают из темных отверстий дверей и окон.
Но такой прием нисколько не удивил Хоррокса. Он знал, что метисы боятся полиции и что визит полицейского в деревню обыкновенно ведет за собою арест кого-нибудь из жителей, причем они никогда не знали, кто будет жертвой карающего закона и какие будут последствия этого. Вообще, в каждой метисской семье можно было найти одного или нескольких нарушителей закона, и весьма часто они подлежали высшей каре — смертной казни.
Однако Хоррокс не обратил внимания на холодный прием, сделанный ему, привязал лошадь к дереву и пошел к хижине, невзирая на злобный лай собак. Дети быстро разбежались при его приближении. Он остановился у двери и крикнул:
— Алло! Там есть кто-нибудь?
Минута молчания, и до него донесся шепот из глубины хижины.
— Эй! — крикнул он еще раз. — Выходите же, кто-нибудь!..
Большая взъерошенная собака подошла к нему и стала обнюхивать его ноги, но он отшвырнул ее от себя пинком. Сердитый тон его вторичного вызова оказал свое действие, и какая-то фигура осторожно подошла к двери.
— Что надо? — спросил густой, гортанный голос, и в отверстии дверей показался какой-то огромный человек.
Полицейский офицер бросил на него острый взгляд. Сумерки уже настолько сгустились, что трудно было разглядеть черты лица этого человека, однако Хоррокс все же установил его личность. Это был метис отталкивающей наружности. Вообще, он не внушал к себе доверия, и его бегающие глаза избегали смотреть в лицо полицейского.
— Это ты, Густав? — сказал Хоррокс довольно любезным тоном. Он явно хотел привлечь на свою сторону этого субъекта. — Я искал Готье. У меня есть для него хорошее дельце. Ты не знаешь, где он?
— Ух! — проворчал Густав, однако с видимым облегчением. Он питал величайший страх перед сержантом, но, узнав, что он явился не для того, чтобы арестовать кого-нибудь, Густав тотчас же сделался более сообщительным.
— Вижу, — сказал он, — вы пришли не для допроса, а? — и, указав большим пальцем в пространство, прибавил: — Он там, Готье… в своей лачуге. Он только что взял себе другую скво.
— Другую скво? — Сержант слегка свистнул. — Ведь это, кажется, у него шестая скво, насколько мне известно? Он слишком часто женится, этот человек!.. Сколько он заплатил за новую, на этот раз?
— Двух бычков и овцу, — отвечал Густав, улыбаясь.
— А! Но я удивляюсь, откуда он достал их?.. Хорошо, я пойду и посмотрю, как он живет. Готье ловкий парень, но он наверное угодит в тюрьму, если будет продолжать покупать себе жен за такую цену. Скажите мне, где его хижина?
