Ридгуэлл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото
— Хорошо, мы допускаем, что этот грабитель будет тот, о ком вы говорите, — прервал Хоррокс, строго взглянув на злополучного ковбоя. — Теперь скажите, вы искали следы стада?
— Вы понимаете, что я поторопился приехать сюда и не оставался для этого, — отвечал ковбой, — но найти их будет легко.
— Хорошо. И вы узнали этого человека только после того, как увидели его лошадь?
Полицейский офицер задавал свои вопросы суровым тоном, как судья, делающий перекрестный допрос свидетелей.
— Я не могу этого сказать с точностью, — ответил Джим нерешительно. Он в первый раз поколебался. — Его вид показался мне знакомым, но я не узнал его тотчас же. Я вспомнил его имя, когда увидал Золотого Орла. Никакой хорошо опытный житель прерии не может ошибаться относительно животных. О, нет, сэр?..
— Значит, вы признали этого человека только потому, что узнали его лошадь? Это утверждение довольно сомнительное.
— У меня нет никаких сомнений на этот счет, сержант. Если же вы не верите…
Полицейский офицер повернулся к другим.
— Если вы больше ничего не желаете спросить у этого человека, то я с ним покончу… пока. — Он вынул свои часы и, взглянув на них, обращаясь к Лаблашу, прибавил: — С вашего позволения, я возьму с собой этого человека через час, и он покажет мне место, где это произошло.
Лаблаш отдал соответствующие приказания ковбою, и тот удалился.
Когда он вышел, то глаза всех вопросительно взглянули на сержанта.
— Ну, что? — несколько нетерпеливо спросил Лаблаш.
Хоррокс пожал плечами.
— Со своей точки зрения этот человек говорил правду, — решительно ответил сержант. — Притом же у нас никогда не было явных доказательств, что Ретиф погиб. Но, насколько я понял, ко времени его исчезновения ему было небезопасно оставаться здесь. Может быть, этот ковбой прав. Во всяком случае, я не удивляюсь тому, что мистер Ретиф на этот раз зашел слишком далеко в своей дерзости. Ведь тысячу голов скота скрыть не так легко, и вообще нелегко справиться с таким огромным стадом. И передвигаться быстро оно не может. Что же касается отыскания следов, то это будет детская игра, — прибавил он, пожав плечами.
— Надеюсь, что. так будет, как вы предполагаете, — сказал с ударением Джон Аллондэль. — Но то, что вы предполагаете, было уже испробовано нами раньше. Во всяком случае, я уверен, что дело находится в хороших руках.
Хоррокс как-то безразлично отнесся к любезным словам Джона Аллондэля и, видимо, о чем-то раздумывал. Лаблаш с трудом поднялся и, поддерживая свое грузное тело, опершись рукой на стол, проговорил:
— Я хочу напомнить вам, сержант, что это дело не только касается меня, как частного лица, но и как официального представителя, как мирового судьи. К той награде, которую я могу обещать от имени правительства, я прибавлю еще тысячу долларов, если будет возвращен скот, и другую тысячу долларов, если будет пойман злодей. Я решил не жалеть никаких издержек для того, чтобы этот дьявол был наконец схвачен и понес заслуженное наказание. Вы можете получить от меня на все ваши экстренные расходы. Поймайте его во что бы то ни стало!
— Я сделаю все, что могу, мистер Лаблаш, — отвечал Хоррокс. — А теперь позвольте мне удалиться. Я хочу отправиться в поселок и отдать некоторые приказания своим людям. Доброе утро, мисс Аллондэль, до свиданья, джентльмены! Вы услышите обо мне сегодня вечером.
Сержант удалился с гордым видом, как подобало официальному лицу. Впрочем, он имел право гордиться, так как приобрел известность своей ловкостью в поимке всяких нарушителей закона и быстрой расправой с ними. Он не церемонился с ними, но знал, что и они не дадут ему пощады, если овладеют им. Поэтому он действовал быстро и не раздумывая. Его обвиняли, что он часто стрелял, даже не разобрав дела. Но несомненно, что его оружие действовало проворнее, чем у всякого злоумышленника, и потому он был о себе высокого мнения. Начальство тоже высоко ценило его заслуги.
На этот раз, однако, он имел дело с очень ловким человеком. Он это сознавал и сам, но все же не предполагал, что изловить злодея будет так трудно.
Лаблаш тоже вскоре ушел, и в ранчо остались только Джон Аллондэль и его племянница.
Старика фермера, видимо, утомило умственное напряжение во время разговора с Лаблашем и допроса ковбоя, и Джеки, наблюдая за ним, с огорчением замечала, как он опустился за последнее время. Она была лишь безмолвным свидетелем происходившей сцены, и никто из участвовавших в ней не обращал на нее никакого внимания. Теперь же, когда все ушли, бедный старик бросил на нее беспомощный взгляд. Его доверие куму своей племянницы было так велико, что он считал непогрешимыми ее суждения, несмотря на ее молодость и пылкий нрав. Теперь он также с ожиданием смотрел на нее, и Джеки не замедлила ответить на его немой вопрос. Ее слова звучали глубокой уверенностью.
— Пусть вор ловит вора, — сказала она. — Я не думаю, дядя Джон, что Хоррокс подходящий для этого дела человек, хотя глаза у него хитрые. Он не страшен для таких, как Ретиф, и единственный человек, которого Ретиф мог бы бояться, это Лаблаш. Лаблаш, этот некоронованный монарх Фосс Ривера, чрезвычайно хитер, а тут только и может помочь хитрость. А Хоррокс? Ну скажите, разве вы можете застрелить зверя из детского ружья? — прибавила она с презрением.
— Так-то так, — сказал старый Джон с усталым видом. — Но знаешь ли, дитя, я не могу не испытывать какого-то странного удовольствия, что именно Лаблаш был жертвой Ретифа. Но ведь никому неизвестно, кто пострадает в следующий раз!.. Я.думаю, нам все же нужно воспользоваться защитой полиции.
Джеки отошла к окну и смотрела в него. Она спокойно улыбалась, когда снова взглянула на дядю и сказала:
— Я не думаю, чтобы Ретиф стал нас тревожить… во всяком случае, он этого не делал раньше. Притом же я не думаю, чтобы он был обыкновенным грабителем…
Она снова повернулась к окну и, заглянув в окно, воскликнула:
— Алло!.. Это, кажется, Билль едет там, по аллее…
Действительно, через несколько минут Билль Беннингфорд со своим обычным беспечно равнодушным видом, не торопясь входил в комнату. Продажа его ранчо, по-видимому, не повлияла на его философский темперамент. Разве только это немного отразилось на его наружном виде, так как он не носил обычного фермерского кожаного костюма и мокасинных башмаков, и его коричневые кожаные сапоги были хорошо вычищены. Но на голове у него была такая же широкополая шляпа, какую все носят в прерии. Он курил папиросу, когда поднимался к дому, но тотчас же бросил ее перед тем, как войти в комнату.
