Ридгуэлл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото
— Руки вверх! — крикнул предводитель метисов.
Один из его спутников поступил точно так же с проснувшимся Джеком Бондом. Оба ковбоя повиновались приказаниям без малейшего сопротивления. Грубо разбуженные, в первую минуту они от изумления потеряли способность говорить и не вполне сознавали, что случилось с ними. Только вид револьвера заставил их очнуться, и они инстинктивно подчинились закону необходимости. Кто были нападающие — это уже не имело значения. Они отняли у ковбоев оружие, связали им руки, и предводитель приказал им встать. Голос у него был резкий, и он говорил с акцентом жителей американского запада.
Пленникам было приказано идти, и неизбежный револьвер, дуло которого они видели перед собой, вынуждал их к повиновению. Они были молча отведены туда, где лежал первый связанный пленник, и затем их всех троих крепко привязали к отдельным деревьям посредством их собственных лассо.
— Слушайте, — обратился к ним высокий метис, когда ноги у них были прикреплены к дереву и они не могли двинуться, — вы можете не бояться, стрелять в вас не будем. Вы тут останетесь до рассвета, а может быть, и позднее. Кляп помешает вам кричать, что, я думаю, вы наверное сделали бы, так как тут как раз проходит дорога белых людей. Слушай же, приятель, заткни-ка лучше глотку, — обратился он к Джиму Боулею, который хотел что-то сказать, — не то мой револьвер вмешается в разговор.
Эта угроза подействовала, и бедняга Джим закрыл рот. Он молча, но с большим вниманием разглядывал лицо высокого метиса. Что-то очень знакомое было в чертах его лица, но Джим никак не мог вспомнить, где его видел и когда. Второй разбойник прикрепил кляп ко рту Джека Бонда, а третий пошел к лошадям, и, когда он подвел их, то при ярком лунном свете Джим Боулей увидал великолепного коня золотисто-каштановой масти. Ошибки не могло быть, и Джим тотчас же узнал эту лошадь. Он был не новичком в прерии, уже несколько лет жил в этой местности, и хотя никогда не имел сношений с владельцем этой чудной лошади, но видал ее не раз и знал о ее подвигах.
Метис подошел к нему с импровизированным кляпом, но Джим, даже ради спасения своей жизни, не мог бы противостоять искушению, которое овладело им, не мог удержаться, чтобы не вскрикнуть:
— Что это? Ты человек или дух? Это Питер Ретиф… клянусь!..
Больше он ничего не мог выговорить, так как рот его был заткнут платком, наложенным рукой разбойника. Но глаза Джима оставались широко открытыми, и в них выражалось величайшее изумление. Он не спускал их с темного, сурового лица высокого метиса, который казался ему в эту минуту воплощением самого дьявола. Услышав свое имя, метис бросил на него взгляд, и по губам его пробежала презрительная усмешка, хотя Джиму казалось, что его лицо выражает кровожадную жадность.
Справившись с пленниками, все трое сели молча на лошадей и уехали. Тут злополучные ковбои увидали, к своему ужасу, что метисы с величайшей ловкостью овладели стадом и быстро погнали его перед собой. Стадо повиновалось искусной руке знаменитого разбойника, точно между ним и животными существовала какая-то странная симпатия. Великолепный золотисто-каштановый конь скакал то спереди, то сзади стада, точно хорошо выдрессированная овчарка, и стадо шло в желаемом направлении, как будто без всякого руководства. Это было искусство ковбоев, доведенное до высокой степени совершенства, и Джим Боулей, несмотря на стягивавшие его веревки, невольно восхищался изумительной ловкостью разбойников.
Через пять минут стадо уже исчезло из вида, и лишь отдаленный гул копыт достигал слуха пленников. Затем все смолкло, и серебристый свет освещал мирную равнину, ночная тишина которой нарушалась только жужжанием насекомых да изредка печальным криком койота. Костер потух. Связанные пленники по временам тихо стонали.
Глава XIII
ПЕРЕПОЛОХ
— Тысяча голов скота, Джон! Тысяча штук уведены перед самым нашим носом! Черт возьми, это невыносимо! — вскричал Лаблаш. — Около тридцати пяти тысяч долларов потеряны в одно мгновение. Зачем же мы платим столько денег полиции, если возможны подобные вещи. Это возмутительно! Ведь таким образом никто не в состоянии оставлять в прерии свои стада! Для страны это будет разорением. Кто говорил, что этот негодяй Ретиф умер, что он утонул в великом болоте? Это все выдумки, говорю вам! Этот человек так же жив, как мы с вами… Тридцать пять тысяч долларов! Это черт знает что!.. Это позор для страны!..
Лаблаш нагнулся вперед, сидя в кресле, и тяжело облокотился руками на письменный стол Джона Аллондэля. Они оба сидели в конторе Аллондэля, куда Лаблаш тотчас же поспешил, узнав о дерзком набеге, совершенном накануне ночью на его стадо. Голос Лаблаша стал хриплым от волнения, и он просто задыхался от бешенства. Старый Джон с недоумением смотрел на ростовщика, не вполне еще соображая, что случилось, так как утром голова у него была не совсем свежая после выпитого накануне виски. Притом же внезапное появление Лаблаша и его необыкновенный рассказ еще усилили хаос в его мыслях.
— Ужасно!.. Ужасно!.. — вот все, что он в состоянии был пробормотать в ответ. Затем, несколько потянувшись, он проговорил нерешительно: — Что же мы можем сделать?
Лицо Джона Аллондэля нервно подергивалось. Глаза его, некогда блестящие и смелые, теперь стали мутными и красными. Вообще, он имел вид человека совершенно больного. Какая разница с тем, каким он был на балу поло в Калфорде, год тому назад! Причина такой быстрой перемены была ясна каждому. Все говорили о неумеренном употреблении виски.
Лаблаш вертелся около него, не делая, никаких попыток скрыть свое бешенство. Его природная свирепость обнаруживалась вполне. Он был совершенно пунцовый от ярости. Поклоняясь всю жизнь только деньгам, он получил теперь удар в самое чувствительное место.
— Что делать?.. Что мы должны сделать? — воскликнул Лаблаш. — Что должны сделать все фермеры Альберты? Сражаться, человече, сражаться! Прогнать этого негодяя в его логовище! Выследить его! Гнать его из одного леса в другой, пока мы не захватим его и не разорвем в клочья!.. Неужели же мы будем смирно сидеть, пока он терроризирует всю страну? Допустить, чтобы он похищал у нас скот и угонял бы его неизвестно куда? О, нет! мы не должны успокоиться, пока он не закачается на виселице на конце собственного лассо!
— Да… да… — отвечал Джон, лицо которого слабо подергивалось. — Вы совершенно правы, мы должны изловить этого негодяя. Но мы знаем, как было раньше… то есть, я хочу сказать, раньше, чем распространился слух о его смерти. Проследить этого человека было невозможно. От тотчас исчезал в воздухе… Что же вы предлагаете теперь?
