Ридгуэлл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото
— Да, но это было два года тому назад, — возразил Лаблаш. — Теперь другое. Тысяча голов скота не может так легко исчезнуть. Какие-нибудь следы должны же оставаться. К тому же негодяй ненамного опередил нас, потому что я уже отправил сегодня утром посланного в форт Сторми Клоуд, и оттуда нам тотчас же пришлют сержанта и четверых солдат. Я ожидаю их сюда каждую минуту. Нам обоим, как мировым судьям, надлежит подать пример поселенцам, и нам будет оказана самая искренняя помощь. Вы понимаете, Джон, — прибавил ростовщик тоном предостережения, — хотя я тут являюсь главным пострадавшим от набега этого негодяя лицом, но, тем не менее, это столько же ваша обязанность, как и моя, взять дело преследования в свои руки.
Когда первый приступ бешенства прошел у Лаблаша, он снова принял облик делового человека, истинного янки, и стал спокойнее обсуждать обстоятельства этого удивительного происшествия. Но глаза его при этом злобно блестели, и выражение его одутловатого лица ясно указывало, что может ожидать несчастного грабителя, если он попадет в его власть.
Джон Аллондэль делал большие усилия, чтобы привести в порядок свои мысли и понять, что произошло. Он старался внимательно выслушать рассказ ростовщика, но на него произвело сильное впечатление главным образом то, что Ретиф, этот глава грабителей скота, наводивший страх на весь округ своими дерзкими набегами, появился вновь, хотя все были уверены, что он давно погиб! Наконец мысли его как будто просветлели, он встал и, облокотившись на стол, заговорил решительным тоном, несколько напоминавшим прежнего бодрого и энергичного фермера:
— Я не верю этому, Лаблаш. Это какая-то дьявольская выдумка, имеющая целью скрыть настоящего виновника. Питер Ретиф глубоко погребен в этом отвратительном болоте и воскреснуть оттуда он не может. Никто не заставит меня поверить этому. Ретиф? Да я готов скорее поверить, что это сам сатана явился и увел стадо. Ба! Где этот ковбой, который рассказал вам эту сказку? Вас хотели одурачить.
Лаблаш с любопытством поглядел на старого фермера. На один момент слова Джона Аллондэля поколебали его уверенность, но когда он припомнил неприкрашенный рассказ ковбоя, то эта уверенность опять вернулась к нему.
— Никто меня не одурачил, Джон. Вы сами услышите этот рассказ, как только сюда явится полиция. Тогда вы сами сможете судить, насколько он правдоподобен.
Как раз в эту минуту в открытое окно донесся топот копыт. Лаблаш выглянул на веранду.
— Ага! — воскликнул он. — Он уже здесь. Я рад, что они прислали сержанта Хоррокса. Это как раз такой человек, какой нужен здесь. Прекрасно. Хорроке знаток прерии, — прибавил Лаблаш, потирая свои толстые руки.
Джон Аллондэль встал и, пойдя навстречу полицейскому офицеру, проводил его в свою контору. Сержант был невысокого роста, тонкий, с какими-то кошачьими ухватками. Лицо у него было темно-бронзового цвета, с острыми чертами, орлиным носом и тонкими губами, скрывавшимися под густыми черными усами. Глаза у него были тоже черные, взгляд очень подвижной. Он производил впечатление человека весьма пригодного для такой работы, которая требовала хладнокровия и не столько ума, сколько быстрой сообразительности.
— Доброе утро, Хоррокс, — сказал Лаблаш. — Тут есть для вас прекрасное дельце. Вы оставили своих людей в поселке?
— Да. Я решил прямо ехать туда, чтобы услышать от вас все подробности дела, — отвечал сержант. — Судя по вашему письму, вы тут главный пострадавший.
— Именно! — воскликнул Лаблаш, снова воспылав гневом. — Тысяча голов скота, ценностью в тридцать пять тысяч долларов!.. Но подождите минутку, мы пошлем за ковбоем, который принес это известие, — прибавил он несколько более спокойным тоном.
Слуга был послан тотчас же, и через несколько минут явился Джим Боулей. Джеки, вернувшаяся из корралей, вошла одновременно с ним. Как только она увидала у дома полицейскую лошадь, то сейчас же догадалась, что случилось. Когда Лаблаш увидел ее, на лице его выразилось неудовольствие, а сержант взглянул на нее с удивлением. Он не привык, чтобы на его разбирательствах присутствовали женщины. Однако Джон Аллондэль сразу предупредил все возражения, которые могли быть сделаны его посетителями. Обратившись к сержанту, он сказал:
— Сержант, это моя племянница Джеки. Все дела прерии касаются ее так же близко, как и меня. Послушаем сперва, что рассказывает этот человек.
Хоррокс поклонился девушке, притронувшись к краю своей шляпы. Он уже не мог протестовать против ее присутствия.
Джеки сияла красотой в это утро, несмотря на свой невзрачный рабочий костюм, в котором она ездила верхом. Свежий утренний воздух усилил румянец ее щек и блеск ее больших темно-серых глаз, окаймленных густыми ресницами. Хоррокс, несмотря на свой безмолвный протест против ее присутствия, все-таки не мог не залюбоваться этой прелестной дочерью прерии.
Джим Боулей начал свой простой, безыскусственный рассказ, который произвел впечатление на слушателей своей правдивостью. Он говорил только то, что знал, и не старался выгородить ни себя, ни своих товарищей. Сержант и старый фермер Джон Аллондэль слушали его с большим вниманием. Лаблаш старался отыскать какие-либо противоречия в его рассказе, но ничего не мог найти. Джеки, слушая со вниманием, не переставала следить за выражением лица Лаблаша. Однако серьезность положения сознавалась всеми, и необычайная смелость набега, видимо, поразила полицейского и Джона Аллондэля, вызвав у них изумленное восклицание. Когда ковбой кончил свой рассказ, то несколько минут господствовало молчание. Хоррокс первый нарушил его.
— А как же вы освободились? — спросил он ковбоев.
— Семья меннонитов, путешествовавшая ночью, проезжала мимо этого места через час после рассвета, — отвечал ковбой. — Они остановились лагерем за четверть мили от рощи, где мы были привязаны. Эта роща была самая близкая и их стоянке, и они пришли в нее искать топливо для своего костра, тогда и увидели нас, всех троих. У Ната была переломлена ключица… Грабители не забрали лошадей, поэтому я мог прямо прискакать сюда…
— Вы видели этих меннонитов? — спросил полицейский Лаблаша.
— Нет еще, — угрюмо ответил Лаблаш. — Но они сюда придут.
Значение этого вопроса не ускользнуло от ковбоя, и он обиженно воскликнул:
— Слушайте, мистер, — я ведь не какой-нибудь обманщик и пришел сюда не сказки рассказывать. То, что я сказал, святая истина. Нас захватил и связал Питер Ретиф, — это так же верно, как то, что я живой человек! Духи не разгуливают в прерии и не похищают скота, как я полагаю! Во всяком случае, этот дух был очень сильный, и моя челюсть чувствовала это, когда он вложил мне кляп в рот. Вы можете быть уверены, что он опять вернется, чтобы наверстать потерянное время…
