Елена Серебровская - От полюса к полюсу
жизни морских и океанических вод. Каковы они, эти течения в Северном Ледовитом
океане и на его окраинах — северных морях? Каково их происхождение, их сила?
Закономерно ли их движение или прихотливо, изменчиво? И как именно? Можно ли
вообще мысленно размотать этот огромный могучий клубок, оплетающий землю, —
бессчетные течения океанов, сохраняющих солнечную энергию, регулирующих
температуру нашей планеты? Ведь только один Гольфстрим переносит воды в 50—70 раз
больше, чем все реки Земли!
Умный и отважный американец Джордж де Лонг когда-то настолько уверовал в
силу течения, несшего из Чукотского моря на север покинутые людьми китобойные суда,
что решился вручить ему судьбу своей паровой яхты «Жаннетта» и с его помощью
достигнуть полюса. Вскоре яхту затерло льдами, и она стала дрейфовать.
Путешественникам пришлось ручными помпами откачивать воду, поступающую из
пробоины. Десятки месяцев дрейфа и наконец — гибель судна. Мучительное продвижение
на санях и пешком. Де Лонг умер от голода, умер последним в своей группе. А течение, то
течение, на которое де Лонг понадеялся, оно все-таки есть! Оно несет льды от берегов
Восточной Сибири на северо-запад, к проходу между Шпицбергеном и Гренландией. Если
бы «Жаннетта» не была раздавлена льдами... Именно после этого Нансен построил свой
«Фрам»...
Знать! Лучше знать эти моря, этот сумрачный океан, нравы льдов и воды. Знание
складывается веками, из наблюдений, опыта, из исследований.
Здесь все было интересно. Наблюдая состояние ледокола «Литке», бросившего
якорь за островом Правды (был сильный туман), Сомов заметил, что корабль не стоит на
месте, а дрейфует. Якорь был брошен на глубине 3.0 метров, но мощное течение несло
корабль дальше. Сомов и его коллеги стали замерять скорость дрейфа льдин и щепок
относительно корабля. У Сомова с Дрогайцевым получилось 1,1 метра в час, или 3
минуты 0т носа до кормы. Направление течения оказалось устойчивым в 70 градусов, то
есть сугубо восточным-северовосточным — ONO.
Ледокол «Литке» вел за собою караван судов. Как в этих условиях можно было
наблюдать, более того — исследовать течение? Представление об этом дают записи из
дневника Сомова. Вот одна из них:
«5 августа 1940 года. ...Все корабли с улучшением видимости опять снялись с
якоря и вошли в западную бухту острова Тыртова, где остановились в ожидании
выяснения ледовой обстановки и видимости. За время стояния на якоре пароход «Диксон»
потерял якорь из-за навалившегося на него льда, на теплоходе «Циолковский» у якоря
обломилась лапа.
Все вошедшие в западную бухту суда стали на якорь. Бросилось в глаза то, что, во-
первых, суда стали не по ветру и, во-вторых, все они стали под разными углами друг к
другу. При внимательном наблюдении выяснилось: суда стали таким образом, что
совершенно отчетливо показали круговой характер течения по часовой стрелке.
Попытался зарисовать расположение судов. Однако, прежде чем удалось это сделать,
туман закрыл бухту. После нескольких неудачных попыток одну зарисовку все же сделал...
Из нарисованной мной схемы, по-моему, можно сделать предположение, что ONO
течение, ударяя в северный берег западной бухты, вдоль берега опускается на юг и здесь,
встречаясь с основным потоком, замыкает круговорот».
День за днем записывает он свои наблюдения за льдами и течением, результаты
авиаразведок. Какова взаимозависимость продвижения льдов от течения, от ветров? Чего
можно ожидать завтра, если известно состояние льдов сегодня? «Мне все же кажется, что
интенсивное течение, отмеченное нами в проливе Матиссена, должно сыграть роль в
освобождении восточного угла Карского моря от льдов», — размышляет он. В ряде
случаев, записывая свои гипотезы, Сомов в скобках добавляет: уточнить! Конкретные
наблюдения, необходимость решать практические задачи накапливали тот бесценный
опыт, который позволил молодому ученому переходить к решению проблем общего
характера.
День Победы порохом пропах,
Это праздник с сединою на висках!
Из песни
3. Воздушный экипаж
Начиная с 1939 года Сомов шесть лет проработал гидрологом в Штабе морских операций.
Годы эти были тяжелыми для всей нашей страны и для всего мира.
Уже осенью 1939 года, вернувшись на флагмане в Мурманский порт, Сомов увидел у
причалов десятки судов под флагами чуть ли не всех государств мира. Рядом стояли и
англичане, и воюющие с ними немцы, и пока еще мирные американцы, норвежцы, греки.
Большие и малые грузовые пароходы и изящные шхуны, пассажирские экспрессы и
рыболовные суденышки рядом с громадой трансатлантического лайнера «Бремен». Все
они сбежались сюда, в нейтральный пока порт, чтобы определить свою дальнейшую
судьбу в условиях внезапно разразившейся второй мировой войны.
22 июня 1941 года застало Сомова в Москве. Все здоровые мужчины шли на фронт. У
ворот учреждений, фабрик и заводов то и дело встречались автобусы с уезжающими в
эвакуацию детишками, стояли плачущие матери.
В эти дни броня показалась Сомову нелепостью, и он подал заявление о приеме его в
ополчение для защиты Москвы. Для всех она была столицей нашей Родины, для него же
еще и самым родным городом — местом рождения. Папанин, которому были вручены
заявления Сомова и многих других, не мог удовлетворить их желание. Да как же он
позволит сейчас, в военное время, накануне развертывания морских операций в Арктике,
растерять, распылить опытные квалифицированные кадры? Хотят на фронт? Будут на
фронте, непременно будут. Только каждый на своем месте, там, где от него наибольшая
польза.
Вскоре Сомов уже сидел в жестком бесплацкартном вагоне, набитом людьми и вещами.
Ехал в Архангельск. Он уже знал, что все линейные ледоколы блокированы в Мурманске,
пароходы в Архангельске ждут улучшения ледовой обстановки, чтобы везти грузы в
Арктику, на восток. Как же сам он доберется до Диксона?
Сомов вез с собой карты и целую кучу материалов для обслуживания навигации
ледовыми информациями и прогнозами. Он настолько был сосредоточен на своих
обязанностях и на особенностях военной обстановки, что, поселившись в гостинице на
улице Павлина Виноградова, за три недели так и не узнал о факте, непосредственно
