Елена Серебровская - От полюса к полюсу
непонимание вызвали досадные искажения, вкравшиеся в донесения при передаче по
радио. Аккуратов охотно согласился с тем, что в таком виде, в каком я получил донесение,
я действительно мог в нем многого не понять. Я со своей стороны согласился с тем, что в
подлиннике их донесения, хранящемся на рации, все изложено более или менее ясно.
Словом, встреча наша закончилась, как говорится, в дружеской атмосфере полного
взаимопонимания».
Можно добавить: Сомов и Черевичный стали настоящими друзьями. В
дальнейшем их еще более сблизила совместная работа и в Арктике, и в Первой Советской
антарктической экспедиции. Весть о кончине Ивана Ивановича Черевичного Сомов
воспринял как тяжелую личную утрату. .
В плавании 1939 года Михаил Михайлович приобрел ценный опыт не только в
профессиональном отношении. В полярных экспедициях не менее важны те человеческие
свойства, которые делают ученого признанным, уважаемым руководителем, которые
привлекают, привязывают к нему товарищей, и в итоге коллектив становится сплоченным,
готовым к любым испытаниям.
Многое дали ему в этом плавании примеры стиля работы руководителей Штаба
морских операций. Думается, что кое-чему научило молодого полярника и общение с
капитаном ледокола «И. Сталин» Михаилом Прокофьевичем Белоусовым. Сомов всегда
тепло вспоминал о нем и остро переживал его кончину.
12 сентября флагманский ледокол, проделав весь запланированный путь, прибыл в
порт Диксон. Остаток пути до Мурманска стал лишь необходимой формальностью.
Плавание завершилось полной удачей.
Папанин и Минеев были довольны своим научным консультантом, молодым
гидрологом Сомовым. Он и сам испытывал ощущение счастья, становясь постепенно
опытнее и увереннее. Однако новые успехи не ослабили в нем самокритичного к себе
отношения, и это стало залогом дальнейшего роста ученого.
Воспоминания об этом походе остались с ним навсегда. Северные ветры,
восточные ветры... Пускать ли караван судов в щель между берегом и тяжелым ледяным
массивом, буквально «висящим на ветрах»? Выйдем ли своевременно, минуя ледяные
поля, на чистую воду обширной Ямальской полыньи? А мыс Челюскина! Караван прошел
его на шесть суток раньше намеченных сроков. Только успели проскочить залив
Вилькицкого, как узкая щель воды вдоль берега наглухо захлопнулась. Ветры перешли к
западным румбам, массив льда прижался к самому берегу. И так на протяжении всего
пути.
Работы в походе было невпроворот, самой разнообразной. Но Сомов рассуждал
так: всякая работа, как бы она ни была утомительна и скучна, приносит глубокое
моральное удовлетворение, если дает ощутимые результаты. И работал. Не считаясь со
временем, не щадя физических сил.
Можно сказать: он был таким от природы. Но мы не ошибемся, если объясним эти
черты и влиянием примера отца. Их связывало не только родство, но и большая духовная
близость. Отец не переставал следить за научными успехами сына, радоваться тому, что
Зубов с великой охотой взял его себе в аспиранты!
Отец, Михаил Павлович, всегда был занят, поглощен большими собственными
научными заботами и обязанностями. С 1932 года он жил и трудился в Мурманске. Случай
написать сыну выдавался не часто, иногда этому способствовало вынужденное из-за
болезни безделье. Сохранилось письмо Михаила Павловича к сыну из Мурманска от 25
декабря 1939 года. Он делился своей идеей — определять границы Баренцева моря по
обтекающим его с запада, севера, юга и востока ветвям атлантического течения. Приводил
аргументы, объяснял значение своей идеи для рыбного промысла и взволнованно
спрашивал, что думают об этом гидрологи-географы, в частности Николай Николаевич
Зубов...
«Как видишь, моя болезнь не только не сбила меня с ног, а, наоборот, наполнила
новой энергией и жаждой работать. Не смейся надо мной, но я начал увлекаться физикой
атомного ядра (я страшно отстал за эти годы)».
Так пишут товарищу, равному. И сколько сходства видишь в характерах отца и
сына даже на основании одного такого письма! Привычка иронизировать над собой,
подмечать собственные слабости целиком перешла от отца к сыну. Необычайная
скромность Михаила Михайловича и позднее не позволяла ему распространяться о своих
трудах и подвигах. В собственных рассказах он всегда выглядел чуть комично, неуклюже,
а то и нелепо. О его подлинно героической жизни свидетельствуют те, кто работал рядом и
делил с ним опасность.
Михаил Павлович сам в короткое время основательно вырос как ученый. В 1937
году он стал доктором биологических наук, неоспоримым авторитетом в области
ихтиологии и рыбоводства. Широко известны его заслуги в организации промышленного
лова рыбы. Он был одним из организаторов и первым научным руководителем Полярного
научно-исследовательского института рыбоводства в Мурманске. С 1940 года — член
Коммунистической партии, он не однажды избирался в состав Мурманского областного
комитета КПСС. Был награжден за свои заслуги орденами и медалями.
Сын его нашел себя в Арктике. Она привлекла, притянула к себе и потребовала его
целиком, без остатка. Какой уважающий себя человек любит легкую работу! Трудная,
мало известная — другое дело. В ней сам становишься вновь открытой землей, сам
удивляешься мощи дремавших в тебе возможностей. Арктика — вот достойное поле
деятельности для настоящих мужчин!
Папанин устроил на Диксоне обсуждение похода 1939 года, первого в истории по
сложности поставленных задач. Диксоновцы участвовали в обсуждении активно, решение
приняли единодушно.
В 1940 году начальник морских операций Марк Иванович Шевелев созвал на
Диксоне совещание по образцу того, которое провел в предыдущем году И. Д. Папанин.
Шевелев попросил М. М. Сомова вместе с синоптиком Д. А. Дрогайцевым подготовить
прогноз замерзания льдов и обсудить его предварительно с диксоновцами. В дальнейшем
осенние совещания такого рода вошли в традицию, тем более что Штаб морских операций
переместился с ледокола на Диксон.
Лето и осень 1940 года Сомов провел на ледорезе «Литке», наблюдая процесс
ледообразования. Не в меньшей степени интересовали его течения, динамика внутренней
жизни морских и океанических вод. Каковы они, эти течения в Северном Ледовитом
