Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов
Первой уходит мать молодой женщины. Согласно обычаю, её дочь не может встать и её проводить. Затем прощаются дружки. Перед уходом они суют невесте за пояс топорик, а она их выводит. Когда они сидят уже на конях, она угощает их ещё табаком. После чего они отъезжают. После ухода всех новобрачная возвращается в юрту и там кладёт топор.
Через три дня после свадьбы отец и ближайшая родня молодой хозяйки приходят к ней с визитом. Приносят новые подарки. В общем, необходимо соблюдать правила, чтобы во время свадьбы родственники молодожёнов получили друг от друга примерно равноценные подарки, не считая, конечно, приданого.
Монгольский наездник (скульптура Джамбы)
Через тридцать дней после свадьбы молодая пара посещает родителей молодой замужней женщины. В это время наступает процедура второго раздавливания овечьей кости, о которой уже была речь. На этом заканчиваются свадебные торжества. Начинается повседневная жизнь молодой пары. Обе семьи связывает родство, которое обязывает их тесно придерживаться родственных отношений.
Монгольская система родства знает много таких определений, которые не употребляют другие народы. Например, одно название имеет жена старшего брата, а другое – младшего, в то время одинаковым словом называют младшую сестру и младшего брата.
Шерабждамц закончил описание особенностей свадьбы вечером следующего дня. Немного устали мы оба, он от объяснений, а я от записей. Старик проводил меня до юрты. По дороге мы прошли мимо сидящего верблюда, характерно съёжившегося. Уже давно наблюдал я этот удивительный способ сидения животного. Шерабджамц спросил меня, знаю ли я, почему верблюд сидит. Конечно, я не знал.
– Следовательно, было это так, – начал он рассказывать, – что однажды очень давно пригласили оленя на свадьбу. А нужно знать, что тогда олени не имели ещё таких красивых рогов, следовательно, приглашённый олень стыдился показаться людям с голой головой. Пошёл он к верблюду, имеющему красивые разветвлённые рога, и попросил их одолжить. Добрый верблюд отдал ему рога. Олень обещал принести их через несколько часов. Поведал ему также, чтобы тот сел и спокойно ожидал его возвращения. Олень ушёл, а верблюд до этой поры сидит и ждёт возвращения рогов, но олень не возвращается. Так, следовательно, верблюд сидит и беспокоится.
На следующий день перед полуднем приехал с огромным шумом какой-то старый грузовик. Остановился он перед небольшим домом сомонного совета. Был это почтовый дилижанс, иначе – почтовая машина. Сомонный центр как бы вымер, но когда загромыхало это средство передвижения, в течение нескольких минут на окрестных взгорьях показались едущие галопом наездники. Вскоре вокруг машины толпилась уже половина сомона.
Круглые ворота
Несколько всадников сошло с коней и помогло сгрузить почту из кузова. Через шум орущих детей, ржущих лошадей и приветствий встречающихся знакомых пробился сигнал клаксона, и машина двинулась дальше.
Приглядываясь к сидящему на конях и разговаривающему народу, я обратил внимание, что только некоторые из них приехали сюда за почтой. У меня создалось впечатление, что для парней, разговаривающих с девушками, прибытие почты было только предлогом для встречи. Машина почтовая приезжает через несколько дней, доставляя письма, посылки и газеты в сомонный центр.
Вечером я поделился моими наблюдениями с Сухэ-Батором. На это он мне ответил, что он тоже женился именно благодаря почте. Когда он был молодым кавалером, приезжал всегда, подобно как сегодня другие, к зданию сомонного совета на встречу с почтовой машиной, которая является здесь также одновременно автобусом и единственным средством связи на большом расстоянии. Почтовой машиной проезжала часто через Асгат из сомона Дариганга до аймачного центра и обратно прекрасная девушка. Сухэ-Батор с ней познакомился здесь и в неё влюбился.
Раз уж мы сошли на эту тему, я предложил ему, чтобы он рассказал немного больше о себе. Сухэ-Батор ответил, что в школе он был хорошим учеником. По окончании семилетней школы его послали учиться в медицинский техникум. Однако когда он закончил техникум, захотел учиться дальше. Поступил в университет в столице. Между прочим, он усердно учился иностранным языкам. Знает превосходно русский, но читает и по-английски. По окончании университета занимался переводом с русского на монгольский язык, прежде всего, классиков марксизма. Вскоре он опубликовал собственные работы, которые решили вопрос о назначении его в университет в качестве преподавателя.
Сухэ-Батор женился на своей давней любимой, с которой познакомился в почтовом дилижансе. Девушка получила диплом учителя. Они занимают как квартиранты две комнаты в трёхкомнатной квартире (такого рода понятия знакомы уже даже степным людям) в большом доме в Улан-Баторе, но уже строится для них отдельное жильё, в которое они смогут переселиться осенью. Теперь они живут вместе с родителями жены, которые ведут вместе домашнее хозяйство и следят за их двумя маленькими детьми, пока те не ходят в детский сад.
Во время нашего разговора в дверях юрты показались два маленьких мальчика. Они вежливо поклонились и от имени своего отца, директора школы, пригласили нас на торжество открытия юрты, которое должно было произойти за городом. На этом, следовательно, оборвался интересный рассказ моего проводника. Мы сели в машину. На расстоянии около двух километров от города, в небольшом посёлке, слышалось негромкое пение. Было это для нас дорожным указателем. Мы вошли в юрту, освещённую свечами.
От традиционного празднества открытия юрты остались уже только декорации и праздничное угощение. За костром, на небольшом столике находилась хорошо украшенная баранина. Видно было, что каждый кусок имеет своё чётко установленное место и свою очерёдность. Рядом с ней стояли блюда и подносы, наполненные высоко разным печеньем с сыром, творогом и сахаром.
Хозяин дома наполнил мою лакированную, инкрустированную серебром чашку водкой. Он отпил глоточек, а затем передал чашку самому старшему в юрте мужчине. Тот также выпил немного, торжественно держа чашку в двух руках. В этот момент остальная часть компании в молчании смотрела на пьющих. Потом старик отдал мне чашку с глубоким поклоном. Я взял её обеими руками и снова немного пригубил напиток, после чего мы встали друг напротив друга с хозяином дома, которому я вручил чашку двумя вытянутыми руками. Хозяин принял от меня напиток и выпил до дна. Конечно, Сухэ-Батор проинструктировал меня перед тем подробно, как нужно поступить, чтобы соблюсти обычаи. Собравшиеся гости мурлыканием удовольствия приняли факт соблюдения мной старой монгольской традиции. Особенно важным моментом церемонии было угощение наиболее старшего мужчины. После торжественного распития первой чашки я вручил хозяину новой юрты несколько подарков, провозглашая при этом по-монгольски короткий тост в честь семьи и новой юрты. Вызвало это ещё большее удовольствие среди собравшихся, а когда в мою речь вошло несколько слов языка группы дариганга, собравшиеся не хотели меня выпустить из юрты. Едва я вырвался из их рук.
