Михаил Каминский - В небе Чукотки. Записки полярного летчика
В экспедиции было пять геологов; сам Зяблов, главный геолог Ю. А. Кремчуков, начальники партий — М. Д. Бритаев, С. В. Культиасов и комсомолец Дима Ки–леев. Их работу обеспечивали топографической съемкой инженер — геодезист и астроном А. В. Теологов, топографы Асанов и Степанов.
Экспедиция обосновалась на пустынном мысочке в середине восточного берега залива Креста. Под прикрытием мыса природа создала уютную бухточку, удобную и для разгрузки пароходов, и для посадки гидросамолетов. Бухту назвали Оловянной, по имени той цели, ради которой приехали.
У основания мыса построили три фанерных домика системы инженера Романова, как и на анадырской мерзлотной станции. В одном домике разместились камбуз (кухня) и кают–компания (столовая, библиотека, клуб). В двух других тесно, но весело и по–добрососедски жили люди.
К «ТОЧКЕ СЕРПУХОВА»
Моя работа началась на другой день после отлета Богданова. Вначале я полетел на базу № 1, открытую Богдановым на Амгуэме. Оставил там Митю, продуктов для него на неделю, палатку, примус и запас бензина для самолета. Потом стал перевозить геологические партии с их снаряжением. С каждым полетом уменьшалась моя боязнь перегрузки самолета, росло уважение к этому маленькому и безотказному работяге. А он отвечал мне тем же, поднимая с каждым разом все больше и больше. За два дня было сделано главное: все партии оказались за хребтом на исходной точка В конце мая практически не было ночи, и я летал да «упаду». Пока я спал, Митя заправлял, осматривал, и, если требовалось, делал профилактику самолету и мотору.
Каждый может вспомнить волнующие минуты, когда он впервые увидел что–то поразившее его своим вели чием или красотой. Это могут быть море или степь тайга или горы. Или просто лес и река под голубым не бом для коренного горожанина, большой город для жителя таежной заимки или заполярного поселка. Но как объяснить, что такое еще никем не виданное, не троганное? Как передать восторг первого узнавания?
Люди, которых я доставлял на Амгуэму, долгие месяцы мечтали о ней, знали, что станут первыми ее землепроходцами, готовились к лишениям и трудностям необитаемой местности. Но не ожидали увидеть того что предстало их глазам…
В районе базы № 1 горы довольно далеко отступил! в стороны, образовав широкую холмистую долину с множеством озер. Хозяйкой этой горной долины был! река. Вобрав в себя многочисленные ручьи и речушки, сбегавшие с гор, сильная, полноводная, она выбирала дорогу в океан с фантазией одушевленного существа. Прямые и широкие плесы сменялись неожиданными поворотами, капризными зигзагами. Срезав бока у группы сопок, она убегала от них на простор или к сопкам другого берега. Кое–где она была узка, глубока, быстра, а местами казалась недвижимой в своем широком ложе. На поворотах река оставляла отмели, иногда до удивления ровные и длинные, как аэродромы, выстланные песочком, иногда короткие, из грубого камня, с валунами и поперечными промоинами.
Вот перестал стрекотать мотор, остановился винт, тугой и холодной струёй обдувавший лицо, и человек сходил с самолета на землю с ощущением ее открывателя. Он вдыхал чистейший горный воздух, нагретый щедрым майским солнцем Заполярья, улавливал тонкий запах цветущего дикого лука, растущего здесь, видел эмалевую голубизну неба над головой, сиреневые провалы между гор, и ему, готовому сражаться с чем–то, что потребует всех сил, становилось легко и удивительно радостно.
Осматриваясь, он замечал, что в прозрачной воде играет рыба, по берегам растет кустарник, изумрудными пятнами зеленеет молодая травка, а на ближайших озерах неисчислимое количество диких гусей и уток. Ого! Здесь не пропадешь! — соображает человек. После надоевшего однообразия ледяного поля залива, бурой тундры его берегов, все видимое здесь, в ярком свете солнечного дня, не только радует глаз, но и дает уверенность, что не так уж страшны эти горы, и предстоящее не будет столь трудным, как воображалось.
Уже пережив подобное, я с любопытством наблюдал эти психологические трансформации в моих пассажирах. Более степенные стеснялись своих эмоций, но не могли скрыть возбужденного, приподнятого состояния духа. Некоторые свой восторг выражали открыто, в основном междометиями. А Петя Лутченков, спрыгнув с самолета, сделал сальто и прошелся на руках.
Эти люди остро ощущали восторг приобщения к чуду. Почти для всех таким чудом явилось первое в жизни воздушное путешествие, да где? На краю света, через хребет, долгие месяцы казавшийся неприступным. В их зрительной памяти еще стояли каменистые берега залива, кручи хребта, шальные повороты и пороги Тадлеана, которые надо было преодолеть с рюкзаком за плечами. Их ноги ощущали силу, не истраченную на столь изнурительный путь. Теперь они здесь, вблизи искомого клада, и каждому мечталось, что ему улыбнется удача.
Они еще не знали, что ждет их в этих горах, когда пойдут в маршруты, что увидят за ближайшим поворотом реки. Но на западном горизонте синели шлемы Центральных гор, там находился полюс их надежд — заветная «точка Серпухова», До нее еще сотни километров, и ощущение первого шага по неизведанной земле возбуждало честолюбие открывателей даже у подсобных рабочих.
Я мог бы рассказать, что вместе с Зябловым и Кремчуковым делал рекогносцировочные полеты в горы. Зяб–лов определял с воздуха интересные для геолога массивы и просил найти площадку в этом районе. Я находил их на отмелях и старицах Амгуэмы и ее притоков, называл базами под номерами: вторая, третья и т. д. Перевозил очередную партию, и она уходила в разведку. Такой рассказ был бы точной, но неполной и скучной правдой. Слова служебного донесения не могут отобразить того состояния духа участников экспедиции, которое лучше всего выражают такие понятия, как вдохновение и энтузиазм. Впервые в истории геологии разводчики недр пользовались самолетом, как городской житель такси. Они знали, что в назначенный день самолет прилетит, привезет продукты или заказанные вещи, а по том перебросит на новую точку.
На побережье нередко бывало ненастье, а в горах держалась отличная погода. Я налетывал по сто часов в месяц, делал по двести посадок и в рабочем напряжении не замечал, как летят дни. Примерно в июле как–то вдруг удивился, что все идет как часы! Что наш авторитет у геологов не уступает авторитету моего учителя Богданова. К такому итогу меня подтолкну! Митя:
— Помнишь, как в мае мы завидовали Богданову боялись, что не справимся?
Задумавшись над сказанным, я поразился другом. Черт возьми! Я же здесь один знаю, кто где находится Вот и Митю высаживаю первым, одного оставляю «делать» площадку, с незначительным запасом продуктов. А случись что со мной, он же пропадет ни за что! Все люди экспедиции в горах. Пройдет недели две, пока Ярославцев в Оловянной встревожится, почему я не прилетаю на базу, и сообщит Конкину. Хорошо, если Богданов близко от авиабазы, не связан судьбой других людей и прилетит быстро. Но и ему потребуется не один день на поиски.
