Георгий Тушкан - Разведчики Зеленой страны
Егор тихонько свистнул от удивления, и Барс, решивший, что это касается его, тотчас же подошел и лег у ног Егора.
— Ты помнишь, Люда, Василий Александрович рассказывал о разных сортах меда: бодрящем, веселящем, болеутоляющем и прочем. А есть у вас снотворный мед?
— Какой снотворный?
— Ну, от которого спят. Поешь и будешь спать так крепко, что не услышишь… когда и орех из кармана вытащат…
— Ах, вот что! — воскликнула Люда. — Есть такой мед в кладовой. Ключи у папы в столе. Только он сердиться будет. Без него этот мед нельзя брать.
— Не будет сердиться — это же на пользу дела, — уговаривал Егор. — Мы Василию Александровичу все расскажем.
— Но ведь кладовка рядом с кухней, и если я отопру дверь, «гости» зайдут в кладовку, а там орехи…
— А ты сделай это потихоньку и без света. Они кончают есть, мы пойдем, и пока я с ними всякие там тары-бары-растабары, ты этот мед на стол — и угощай.
II
Егор и Люда вошли в комнату к «гостям». От предложенной ему американской свиной тушонки Егор отказался, сославшись на то, что недавно ел.
— Ты что же стал такой хмурый? — поинтересовался Пханов.
— Всегда такой, — неохотно ответил Егор.
— А Гарун куда пошел, где все? — спросил Пханов, искоса глядя на Егора.
— Тут недалеко работают бригады сборщиков орехов, так он там агитатор, — не сморгнув глазом, соврал Егор в целях маскировки.
— Так ведь орехи в лесах еще не поспели, как же они собирают? — заметил Пханов.
— Здесь поспели. А я слышал, ваш сын Степа уже отправился собирать орехи, — отрезал Егор.
— А… да… Люблю ребят! — тотчас же перевел разговор Пханов. — Мне бы такого помощника, как ты, большие бы дела делали. В бархате бы ходил, рахат-лукум целые дни ел.
Егор громко закашлялся, чтобы заглушить скрип закрывающейся в кладовке двери. Люда поставила горшок с медом на стол, подала блюдечки и принялась угощать «гостей».
— Люблю мед, — сказал Пханов, запуская большую ложку в горшок, а оттуда прямо в рот.
— Прима! — одобрил журналист, с удовольствием смакуя мед.
Топс не утерпел и схватил со стола чайную ложку. Егор впился в его лицо глазами, чтобы поймать его взгляд и подмигнуть: мол, остановись. Топс, видимо, понимал, что мед поставлен не ради него, но не в силах был отказаться от лакомства. Он нарочно не смотрел на Егора и Люду, быстро запустил ложку в горшок и так же быстро сунул ее в рот, потом вторую ложку.
— Топс, это мед только для гостей, — сердито напомнила Люда.
— Ничего, ешь, я добрый, я угощаю, — сказал Пханов.
«Выйди только, — злился Егор, глядя на Топса, — уж я тебе покажу такой мед!.. Только ведь не выйдет… будет спать, как колода! Хотя, может быть, это к лучшему: по Топсу мы определим, крепко ли спят «гости».
— Где будете спать? — спросила Люда.
— Только не во дворе: я не хочу сюрпризов с кобрами и кара-куртами, — заявил журналист.
Егор принес в комнату несколько охапок сена. Люда накрыла сено ковром. Егор время от времени бросал жадный взгляд на оттопыривающийся левый пиджачный карман журналиста, где находился орех.
Гости легли на ковер. Люда унесла лампу в свою комнату. Топса послали ночевать на стог, Люда, дождавшись, когда все легли спать, принесла орех величиной с большое яблоко. Егор осторожно расщепил его на две половинки, тщательно вынул мякоть, заполнил пустые половинки глиной и взвесил на руке. Склеить обе половинки не составляло труда. Чтобы орех скорее засох, Егор поручил Люде держать его над лампой, а сам пошел проверить, крепко ли спит Топс.
К великому удивлению и огорчению Егора, Топс не спал.
— Ты чего не спишь? — спросил Егор.
— Иду спать! — кратко ответил Топс и направился к стогу.
— Не спит, — огорченно сказал Егор Люде.
Через полчаса фальшивый орех был готов. Он был совсем как настоящий. Егор сунул себе его в карман и выпрыгнул в окошко. Топс не спал, и это удивило и рассердило Егора.
— Ты на меня очень сердишься за мед? — спросил обеспокоенный Топс.
— Да спи ты, больше мне от тебя ничего не нужно! — успокоил его Егор.
В доме хлопнула наружная дверь. Барс залаял. Егор поспешил к дому.
— Подержите собаку, — сердито сказал журналист, направляясь в сторону.
Вслед за ним вышел Пханов.
Егор пошел к Топсу и не застал его возле стога.
— Ты чего не спишь? — набросился он на Топса.
— Заболел! — сознался Топс. — Ух, и живот болит! Все время бегаю!
Егор побежал к Люде. Он разбудил ее и сказал, что Топс заболел, а Пханов и журналист, кажется, тоже больны… животом. Не от меда ли?
— Ой! — всплеснула руками Люда. — Я, наверное, ошиблась и дала им слабительного меда.
Егор хлопнул себя по лбу.
Дождавшись, когда Пханов и журналист опять вышли во двор, Егор посветил фонариком и увидел на ковре пиджак журналиста. Обменять орех было делом одной минуты.
«Гости», ворча, возвращались обратно. Егор позвал Люду, и они тихонько, незамеченные, прошли в ее комнату.
III
Проснувшись утром, «гости» убедились, что в доме они одни. Люда и Топс собирали под деревьями осыпавшиеся за ночь гигантские орехи.
Люда передала все орехи Топсу, тот их куда-то отнес и спрятал.
— Красавица, — сказал журналист, выходя на крыльцо (дальше он боялся итти из-за Барса), — красавица, покажи мне вот этот наибольший орех у тебя в руках, и я презентую тебя банкой свиной тушонки.
— Не надо, у нас и так много свежего свиного мяса, а эти орехи мы и сами не едим до сентября, — ответила Люда. — Без разрешения отца я не могу дать вам ни одного.
— Тогда зови отца или пророка с белой бородой.
— Они работают в Зеленой лаборатории, — ответила Люда.
— Где, где? — переспросил журналист.
— Они скоро придут с ночной работы, — уклончиво ответила Люда.
— Ты плохой, непослушный ребенок! — рассердился журналист. — Я сам разыщу и спрошу их.
Он пошел в сад. Люда испугалась было и метнулась за ним, но потом вспомнила колючую ограду и успокоилась. Она пошла к Топсу на скотный двор, где тот кормил гибридов, и попросила помочь ей взвесить гибридов на весах, измерить длину их туловища, объем груди, высоту в холке. Это делалось регулярно каждые десять дней.
У них немало времени ушло на эту работу. Все цифры они записали в книгу, висевшую на шнуре у столба, и Топс убедился, что молодые гибриды архаров растут скорее обыкновенных ягнят. Прирост гибридов был почти в два раза больше, чем у овец.
