Георгий Тушкан - Разведчики Зеленой страны
— Да не мучь ты! — крикнул Ромка.
— Это был американский журналист!
— А почему с немцами? — недоверчиво спросил Топс.
— Почему? Вся штука в том, что американцы и англичане одной рукой воевали с немцами, а другой — против нас.
— Ну, ты скажешь! — заметил Ромка.
— А кто не хотел открывать второй фронт, чтобы мы истекли кровью, а открыли только тогда, когда мы прогнали фашистов и шли к Берлину?.. И ты не спорь… Политрук потом нам все объяснил. И когда мы вышли к Эльбе, одному майору однажды поручили сесть на самолет и посмотреть, что это за огромная колонна движется с запада к Эльбе, не союзники ли желают попробовать, остер ли наш штык, а оказалось, это было немецкое население. Когда подходили наши войска, немцы убежали на запад, а там их начали грабить американцы, вот немцы и бросились бежать к нам.
— Ну, а при чем здесь золотой браслет? — нетерпеливо спросил Гарун.
— А то, — воскликнул Егор, что у того американского журналиста был точь-в-точь такой же браслет с подвеской, а на ней инициалы П. П. При допросе, когда нашли паспорт, браслет снять с руки не могли. Хотели посмотреть, что в нем спрятано, но так и не сняли — браслет не снимался. Начали мылить руку, стаскивать…
— Ты уверен, что это тот самый журналист, работавший против нас, наш враг? — спросил Гарун, еле сдерживая нетерпение.
— Тот тоже имел браслет с золотой подвеской, — уверенно сказал Егор. — Этот и по-русски говорит хоть и почти правильно, но с сильным акцентом. Давайте сейчас же допросим его и сами все узнаем!
Егор вскочил, и все мальчики тоже вскочили, обуреваемые жаждой деятельности.
— Нет, — решительно заявил Гарун поднимаясь, — своевольничать нельзя, а то мы такого наделаем, что нас не поблагодарят. Ждите здесь. Я сам пойду и спрошу.
Мне нужно повидать Василия Александровича и поговорить о вашей работе здесь и о приезде дружины.
Гарун ушел в дом. Минут через двадцать он появился.
— Я могу вам сказать, ребята: это действительно американский журналист, и он этого не скрывает. Оказывается, он имеет право ездить по нашей стране, в любой колхоз. Ведь это наши вчерашние союзники. Говорит, что любуется горами, интересуется колхозами, их научной работой, чтобы написать об успехах колхозов.
— А орехами? — воскликнул Ромка.
— Это тоже не запрещено. Он сам сказал, что не интересуется военными заводами и секретными изобретениями.
— Но гигантский орех тоже изобретение! — воскликнул Егор.
— Вы правы, — сказал Гарун, — лучше его не допускать, куда не надо. О, этот журналист знал, куда приехать! Его бы не пустили в лаборатории институтов и академий, — рассуждал вслух Гарун, — так он приехал в далекие горы, в колхозную, видите ли, агролабораторию. Он знал, что сюда во время войны были эвакуированы ценные подопытные растения…
— А Пханов? — спросил Егор.
— Пханов приехал в колхоз по своим торговым делам. Я прибыл, чтобы узнать, как у вас дела. Подробный отчет о походе у вас есть?
— Есть, — ответил Гномик и побежал за рапортом.
Гарун выслушал отчет Егора о разведке маршрута и одобрил многое, что они сделали. Место для бивака в яблоневом лесу Гарун не признал удачным.
— Это нам не по пути, — пояснил он. — Мы не будем останавливаться там во время большого похода дружины, а остановимся в том месте, где вы ловили рыбу.
Силь — редкое явление, но в походе надо заранее все предусмотреть.
Досталось ребятам и за совершенно ненужный для разведки и опасный переход через Большой Капчугай. Ведь сразу было видно, что путь для похода всей дружины не годится.
Зато Гарун похвалил ребят за совершенно неожиданную поимку парашютиста.
— В других условиях я бы ругал вас за задержку в пути, но в данном случае вы хотя и вмешались не в свое дело, но поступили правильно, — сказал Гарун.
Он рассказал, что Борис, узнав об истории с парашютистом, хотел тотчас же ехать к ним. Еле его удержали еще на неделю. Но все пионеры Четвертой дружины очень горды за своих товарищей. Что же касается его, Гаруна, то он из-за сегодняшнего «открытия» должен немедленно возвратиться в город.
— Помогайте Искандеру и Василию Александровичу, и никаких нападений на журналиста. Все, что нужно сделать, без вас сделают.
— Значит, этот журналист — наш враг? — спросил Ромка.
— Ясно, что не друг, но тот ли это журналист, о котором говорил Егор, это сейчас определить нельзя. Такие браслеты могут быть у многих, если на них мода.
— А если он догадывается, что его знают? — ревниво спросил Егор.
— Ну, идите, — уклончиво сказал Гарун, — ваше отсутствие подозрительно.
— А как быть с орехом? — спросил Егор. — Он уже захватил один орех грандиоза.
— Это плохо. Хорошо бы этот орех у него отобрать обратно. Но делать это силой нельзя.
— А что, если подменить ему настоящий орех поддельным? — сказал Егор. — Если мы, когда они лягут спать, возьмем прошлогоднюю скорлупку, набьем землей, склеим и сунем в карман? Здорово будет?
— Здорово! — пришли в восторг ребята.
— Не знаю. Думаю, что это вам будет трудно. Нужно, чтобы орех подходил по весу… Нет, это трудно. Плохо, но ничего не поделаешь. Прозевали. Ну, идите спать. Работайте, будьте осторожны.
— Есть! — ответили ребята. — Наш сигнал днем — крик перепела, ночью — крик совы.
— Угу! — тихо, прикрывая рот кулаком, по-совиному крикнул Гарун.
— Угу! — ответили ему ребята.
— И еще одно, — очень серьезно сказал Гарун: — вы должны обещать мне никуда не отлучаться из Зеленой лаборатории до отъезда «гостей», а когда они уедут, дождаться прихода Четвертой пионерской, что бы ни случилось. — И Гарун снова многозначительно повторил: — Что бы ни случилось!
— Разве мы недисциплинированные одиночки? — не без обиды в голосе спросил Ромка.
— А что может случиться? — поинтересовался Егор.
— Что бы ни случилось, — повторил Гарун, — пусть даже начнется новая война, но вы останетесь здесь на своем посту. Обещаете?
— Обещаю и за себя, — сказал Егор, — и за всех. Гарун взял рапорт и дневник у подбежавшего Гномика, крепко пожал ребятам руки и ушел.
X
Люда встретила ребят упреками за то, что они оставили ее одну надолго. Пханов сидел на табурете и, прищурив глаза, пытливо смотрел на ребят. Журналист, засунув большие пальцы рук в карман жилета, покачивался на стуле с закрытыми глазами и насвистывал веселый мотив.
— Ай, ай, Лёшка, совсем не хочешь узнать опекуна? — насмешливо спросил Пханов.
