Владимир Санин - Сборник "Семьдесят два градуса ниже нуля"
– Сочтемся славою, Веня.
– Моя вахта была.
– В том, что мачта упала, твоей вины нет.
– На кого ж собак будут вешать?
– Как положено, на начальника.
– Это несправедливо.
– Не беспокойся, шея у меня тренированная, выдержит… Очень болит?
– Откричался, терпеть можно… – Филатов заговорщически переглянулся с Барминым и Томилиным, приподнялся на локте и вдруг горячо выпалил: – Сергей Николаич, давайте простим Осокина, а?
От неожиданности Семенов дернул себя за подбородок и вскрикнул от боли.
– Проклятье!.. Договорились вы, что ли?
– Нет, Сергей Николаич, вы послушайте, – страстно продолжал Филатов, – мы не договаривались, только одно дело Осокину по морде врезать, а другое – ребенку… Как палачи… Пусть у меня рука отсохнет – не могу!
– Температуру мерил, Саша? – Семенов с тревогой посмотрел на пылающее лицо Филатова.
– Тридцать восемь, – кивнул Бармин. – Но не в этом дело, Николаич. Костя, просвети начальника.
Семенов стал читать протянутый Томилиным листок: «Осокину Виктору Алексеевичу. Дорогой папа у нас большая радость про тебя очерк районной газете знатный земляк с фотографией нас все поздравляют мы с мамой очень тебя любим гордимся – твоя Наташа».
– Такие дела, Николаич, – озадаченно проговорил Бармин.
Семенов молча закурил.
– Серге-ей Николаич, – совсем по-детски протянул Филатов, – девчонка-то в чем виновата? Ей-то за что?
– Дядя Вася у него вчера был, – вставил Томилин. – Говорит, что…
– Знаю, – с досадой сказал Семенов. Взял радиограмму, вновь прочитал. – Неплохого адвоката он заполучил, сукин сын… Ты-то как считаешь, Саша?
– Насчет ребенка Веня прав. Представь себе, возвратится с клеймом… Я бы на его месте лучше с головой в воду. Надо прощать.
– Сегодня он себя не жалел, в пекло лез, – добавил Филатов. – Костя с ним был, спросите у него.
– Патетики многовато, – проворчал Семенов. – С головой в воду… пекло… Но положеньице в самом деле щекотливое. Да-а, неплохого адвоката заполучил! Ладно, с бойкотом кончаем, но всех предупредить, чтобы никаких слюнявых сцен всепрощения не было. Добрячки! Просто ничего не произошло – забыли, и точка. Ну, спать пора?
Бармин снял со спиртовки стерилизатор, подмигнул Филатову.
– Сейчас мы тебе кой-куда кой-чего вкатим, и тебе приснится Наденька на сочинском пляже.
– Нужна она мне, – проворковал Филатов. – Ты мне лучше клешню вылечи.
После укола Филатов задремал, и Семенов ушел успокоенный.
Поднялся небольшой ветерок, тянуло гарью и чем-то паленым – долгий, неистребимый запах пожарища. Под наскоро сколоченным навесом тарахтели движки, их энергии, подсчитал Семенов, хватит на работу радиостанции, аэрологию и медпункт; гидрологическую лебедку придется вертеть вручную, а кое-какие научные работы временно приостановить. Ничего, главное – люди живы и корабль на плаву остался… До чего же молодец Валя, старый ретроград Валя Горемыкин – отказался от электропечи, потребовал обеспечить камбуз баллонами с пропаном. «Газовая плита мне сподручнее», – стоял на своем Валя, за что большое ему спасибо: камбузу простой не угрожает.
У движков дежурил Дугин.
– Палец как? – спросил Семенов.
– Док вправил, нормально, – ответил Дугин. – Ну, ты хорош, скажу тебе… Детей по ночам пугать!
– Сбегай в кают-компанию, погрейся, я пока подежурю.
– Не надо, мне Валя термос кофе притащил… Что там, в медпункте, весело? Семенов рассказал.
– Правильно, Николаич, кончай бойкот, – согласился Дугин. – Витька Осокин, конечно, не подарок, но от Вени кто хошь озвереет… Да, я в твоем доме аккумулятор с лампочкой приспособил для работы.
– Вот спасибо!
– А завтра будем с дядей Васей ветряк ставить, пусть ветер на нас поработает. Мне там радиограмм не было?
– Пишут, – с теплотой сказал Семенов, – наконец-то и тебя, старого холостяка, жизнь расшевелила. На свадьбу – не забудешь?
– Вопрос! – Дугин ухмыльнулся. – А летом на рыбалку, в гаранинские тайные местечки махнем, да?
– Заметано, Женя, готовь снасти. Ну, друг, не скучай.
На метеоплощадке Семенов осмотрел термометры и с удовлетворением отметил, что температура воздуха этой ночью понизилась до минус десяти. В самом деле, промоины и лунки покрылись ледяной коркой, подмораживает всерьез. Что ж, август в центре Арктического бассейна – уже не лето, хотя еще и не осень. Вот пройдет неделя-другая, и можно будет приступать к сооружению новой взлетно-посадочной полосы.
Семенов еще постоял на свежем воздухе, подумал о том, какая хорошая жизнь наступит, когда начнутся полеты и станция вновь заработает на полную мощность, и пошел к себе. Хочешь не хочешь, можешь не можешь, а надо хоть немного поспать.
А у Филатова сегодня бенефис, подумал он, смыкая глаза, его день. Лез в самый огонь, до конца пожара на руку не жаловался, да и сейчас держится достойно…
И тут же с непонятным, смутным чувством поймал себя на том, что ему было бы приятнее, если бы этот день был днем не Филатова, а Дугина.
СВЕШНИКОВ
Свешников прилетел на станцию первым бортом. Огромный, радостно-взволнованный, он спустился на лед и, пожимая руки обступившим его людям, весело прогремел:
– Сам себе не верю – вырвался! Позавчера были три заседания, на завтра назначен ученый совет, послезавтра съемки для телевидения, а меня и след простыл. Сбежал, как мальчишка! И, неожиданно распустив «молнию» на каэшке Бармина, погрозил ему пальцем.
– Вот кто стащил мой кожаный костюм! Сам отобрал его на складе, велел беречь – где еще на мой рост достанешь? Сергей, влепи своему доктору строгача за похищение спецодежды директора института!.. Привет тебе, дядя Вася, вот и довелось встретиться. Дошло до меня, что сундучок-то свой прихватил, а Машу забыл?
– Вот это сюрприз!
С восторженным лаем Кореш и Махно совершали немыслимые прыжки вокруг царственно невозмутимой лайки.
– Разве так представляются даме? – под общий смех пожурил Крутилин. – К ручке прикладывайтесь, чурбаны неотесанные, ножкой шаркайте! Лапша, поучи их этикету!
Приветливо зарычав, Лапша величественной трусцой отправилась изучать лагерь, а за ней почетным эскортом засеменили Кореш и Махно.
– Диспетчер аэропорта Сорокин на две недели одолжил, – пояснил Крутилин. – Под честное слово, что привезем обратно, и за арендную плату: десяток фирменных конвертов с печатями и подписями зимовочного состава.
– Кореш и Махно тоже распишутся!
