Жюль Верн - Ледяной Сфинкс
— Даже если эти берега становятся обитаемыми в летнее время, — сказал Лен Гай, — пока мы не видим ни одной живой души.
— Согласитесь, капитан, — отвечал я, — что айсберг вряд ли вызовет к себе такой же интерес, какой вызвала бы шхуна!
— Вы правы, мистер Джорлинг, — вид «Халбрейн» давно бы вызвал любопытство туземцев, если бы таковые существовали.
— То обстоятельство,что мы не видим их, капитан, еще не означает, что..
— Разумеется, мистер Джорлинг! — отвечал Лен Гай. — Однако вы, надеюсь, не станете отрицать, что земля эта выглядит не так, как выглядел остров Тсалал при подходе к нему шхуны «Джейн». Где зеленые холмы, густые леса, цветущие деревья, обширные пастбища?.. Нас встречают уныние и пустота!
— Не спорю, пустота и уныние — это все, чем приветствует нас новая земля. И все же смею спросить, не желаете ли вы произвести высадку?
— На шлюпке?
— На шлюпке — в случае, если айсберг проплывет мимо берега.
— Нам нельзя терять ни одного часа, мистер Джорлинг! Не сколько дней отдыха могут вылиться в кошмарную зимовку, если мы не успеем пройти проливами, остающимися в паковых льдах…
— А до них еще далеко, так что надо поторапливаться, — добавил Джэм Уэст.
— Пусть так! — не сдавался я. — Однако потерять из виду эти берега, так и не попытавшись ступить на них, не удостоверившись, что на них нет следов стоянки, что ваш брат, капитан, и его спутники…
Слушая меня, Лен Гай обреченно покачивал головой. Разве могли вселить хоть какую-то надежду эта бесплодная земля, эти мертвые равнины, безжизненные холмы, черные скалы? Разве люди смогли бы просуществовать здесь столько месяцев?
Тем временем на верхушке айсберга затрепетал британский флаг, который должен был привлечь внимание Уильяма Гая, окажись он на этом берегу. Но берег оставался пуст…
Джэм Уэст, следивший за ориентирами на берегу, вдруг сказал:
— Менее чем через час все станет ясно. Кажется, наше движение замедлилось и мы приближаемся к берегу…
— И мне сдается то же самое, — поддержал его боцман. — Не то что наш кораблик прирос ко дну, но уж больно долго он топчется на месте!
Джэм Уэст и Харлигерли не ошиблись. Не знаю, что было тому причиной, но айсберг постепенно вышел из подводного русла и стал вращаться вокруг собственной оси, смещаясь в сторону суши. Кроме того, мы заметили, что несколько айсбергов поменьше, плывших впереди нас, тоже застряли на мелководье.
Итак, споры о том, следует ли спускать в море шлюпку, утратили смысл.
По мере приближения к земле ее пустынное обличье не менялось, и перспектива зазимовать здесь на шесть долгих месяцев могла наполнить ужасом души самых стойких из нас.
К пяти часам пополудни айсберг оказался в глубокой бухте, слева от мыса, к которому и пристал.
— На берег, на берег! — вырвался из всех глоток дружный крик.
Матросы поспешили вниз по склону айсберга, но тут прозвучал зычный голос Джэма Уэста:
— Ждите команды!
Матросы подчинились нехотя, особенное недовольство выразил Хирн и его дружки. Однако инстинкт соблюдения дисциплины заставил всех собраться вокруг капитана.
Не было нужды спускать шлюпку, раз айсберг зацепился за мыс. Капитан, боцман и я, обгоняя остальных, покинули лагерь и ступили на новую землю — первыми из людей…
Вулканическая почва была усеяна битым камнем, кусками лавы, вулканического стекла, шлака, пемзы. Над песчаным пляжем поднимались холмы разной высоты, уходившие в глубь берега. Мы устремились к вершине ближайшего холма, расположенной на высоте примерно тысяча двести футов, рассчитывая, что оттуда нам откроется достаточный обзор. В течение добрых двадцати минут поднимались мы по откосам, лишенным даже намека на растительность. Ничто здесь не напоминало плодородных угодий острова Тсалал до землетрясения. Вокруг не было ни густых лесов, о которых рассказано у Артура Пима, ни диковинных ручьев, ни мылообразных гор, ни стеатитовых массивов, прорезанных лабиринтами… Нас окружали одни лишь скалы вулканического происхождения, затвердевшая лава, шлаки, истертые в пыль, да серый пепел. В такой почве не смогло бы пустить корни ни одно, даже самое неприхотливое, растение.
Рискованный штурм отвесного холма занял у нас не менее часа. Наступил вечер, не сопровождавшийся, впрочем, сумерками, ибо мы все еще пользовались благами полярного дня.
С вершины холма нам открылся вид миль на тридцать — тридцать пять. Вот что предстало нашему взору.
На запад уходила всхолмленная суша, тянущаяся за горизонт и омываемая с востока столь же бескрайним океаном. Мы оставались в неведении, куда занесла нас судьба — на большой остров или на антарктический континент. Внимательно разглядывая восточный горизонт в подзорную трубу, капитан Лен Гай сумел различить какие-то контуры, теряющиеся в тумане.
— Посмотрите-ка, — предложил он нам.
Мы с боцманом по очереди приложились к глазку подзорной трубы.
— Верно, — молвил боцман, — там виднеется что-то, напоминающее берег.
— Мне показалось то же самое, — подтвердил я.
— Выходит, — течение действительно несло нас в пролив, — пришел к выводу Лен Гай.
— Пролив, — подхватил боцман, — в который устремляется течение, направляющееся сперва с севера на юг, а потом с юга на север!
— Выходит, этот пролив разрезает полярный континент на две части? — спросил я.
— Несомненно, — отвечал капитан.
— Вот бы у нас оставалась наша «Халбрейн»! — воскликнул Харлигерли.
Да, идя на шхуне и даже на айсберге, мы бы могли пройти еще несколько сот миль, достигнуть припая, а то и Полярного круга и даже обитаемой земли! Однако к нашим услугам была лишь утлая шлюпка, способная выдержать не больше дюжины людей, нас же насчитывалось двадцать три человека!..
Нам ничего не оставалось, кроме как спуститься, вернуться в лагерь, перенести на берег палатки и начать приготовления к зимовке…
На земле не было ни единого следа, оставленного человеком. Мы не сомневались отныне, что люди с «Джейн» не ступали на эту землю, в эти «неисследованные области», как их окрестили на современных картах.
О том же свидетельствовало и спокойствие, с которым нас встретили единственные обитатели этих краев, ничуть не напуганные нашим появлением. Тюлени и моржи и не думали скрываться под водой, качурки и бакланы подпускали нас на расстояние ружейного выстрела, пингвины сидели ровными рядами, полагая, видимо, что нежданные гости — это просто пернатые доселе невиданной породы… Их взору явно впервые предстали эти странные существа — люди; приходилось предположить, что местные обитатели никогда не пускались в плавание, дабы достичь более низких широт.
