Андрей Коробейщиков - ИТУ-ТАЙ
Через час в одном из московских дворов Яма покинул дорогую ма-шину, получив от ее водителя пару ключей от квартиры, которая распо-лагалась в одной из девятиэтажек, похожей как две капли воды на не-сколько других таких же домов, окаймляющих двор со всех сторон. Джип гуднул старику на прощание и тут же исчез, отражая в темных зеркалах окон мелькающие элементы жилого массива. Яма посмотрел ему вслед, и не спеша вошел в один из подъездов, вызывая лифт и озираясь по сторонам, разглядывая корявые цветные надписи на стенах: "Кузя – лох", "Панки – скоты, попса – х…ня". Особенно выделялась на старой побелке огромная надпись, сделанная жирным черным фломастером: "А ты готов умереть?", плавно переходящая в стилизованное изобра-жение черепа. Яма мрачно посмотрел на нее, укоризненно покачав го-ловой. Эта композиция почему-то испортила ему настроение, и когда створки лифта с шумом распахнулись перед ним, он еще задержался на мгновение, повернувшись к нагло ухмыляющемуся черепу.
Прибыв на нужный этаж, старик рассеянно прошелся по площадке, отыскивая свою квартиру, щуря глаза и наклоняясь к каждой двери, вглядывался в номера. Наконец он нашел то, что искал, и, тщательно изучив дверь, вошел в квартиру. Помещение он тоже осматривал с ог-ромной тщательностью, как дотошный старик, привыкший к порядку, заглядывая во все углы и отмечая малейшие особенности интерьера. Затем он вышел на балкон и так же внимательно изучил окна, сам бал-кон и прилегающую к нему территорию – соседские окна, поверхность стены, расстояние до пожарной лестницы и крыши. Вернувшись в квар-тиру, Яма разделся, сняв с себя всю одежду и аккуратно сложив ее на стуле, стоявшем в спальне, прошел в ванную.
Приняв контрастный душ, чередуя горячую и холодную воду, он, как был, обнаженным вернулся в спальню и. упав на кровать, мгновенно заснул. Его тело, словно свитое из перекрученных канатов-мышц, смотрелось гротескно, нереально в сочетании с седой головой, лицом стари-ка и руками, от локтя резко меняющими структуру кожи. Казалось, к молодому и сильному телу просто пришили чужие фрагменты, принад-лежащие старику. И теперь этот нелепый гибрид неподвижно застыл на скомканном покрывале, устилающем диван.
Так он проспал почти весь день. За это время солнце опустилось за горизонт, невидимый в городе из-за непроницаемой гряды высотных зданий. Сгустились сумерки.
Яма, по-прежнему не двигаясь, открыл глаза, вслушиваясь в кажу-щуюся тишину квартиры. Иго чуткий слух улавливал десятки звуков, обычно не воспринимаемых нетренированным слухом, создающим к своем самообмане иллюзию тишины: шлепанье тараканьих лап по ку-хонному паркету, треск льда в холодильнике, скрип рассыхающегося гарнитура и пола в коридоре, оглушительный шум поды в трубах санузла… Пролежав так еще несколько минут. Яма неслышно встал, в одно неуловимое движение оказавшись на ногах, и, так же бесшумно ступая по полу, прошелся по квартире еще раз. Закончив повторный осмотр своего нового жилища, он вернулся в спальню, прихватив из коридора свою большую сумку, и. поставив ее перед собой, расстегнул молнию, затем стал вытаскивать, раскладывая прямо на полу, ее содержимое. Когда он достал оттуда небольшую пластиковую коробочку, его губы растянулись в мертвенной улыбке. "Как иногда бывает просто ввести в заблуждение самодовольный человеческий разум. Раз – и определен-ный штамп в подсознании сам выстраивает череду ассоциаций. Два – и ты демонстрируешь то, что хочешь, независимо оттого, чем это явля-ется на самом деле".
Яма встал и, прихватив коробочку с собой, опять пошел в ванную. Включил теплую воду и расположился перед большим, потускневшим от времени зеркалом, висевшим над раковиной. В отражении появился пожилой мужчина с морщинистым обветренным лицом. Длинные се-дые волосы, спутавшись, достигали плеч. Яма довольно усмехнулся и, открыв коробочку, принялся совершать со своей внешностью ловкие манипуляции, используя для этого различные предметы гримерного инвентаря, который в ней находился. С ним тут же стали происходить удивительные метаморфозы. Через пять минут внешность его разитель-но изменилась. Вместо длинных, выбеленных сединой прядей появил-ся коротко стриженный ежик черных, как смоль, волос. Куда-то делись морщины, пролегающие по лбу, в области щек и шеи кожа приобрела молодой вид. Прежними остались только глаза – черные, словно остыв-шие угли в кучке пепла. Степенный, умудренный годами Будда (каким бы он стал, если бы достиг старческого возраста), исчез. Вместо него в зеркале отражался молодой человек лет двадцати пяти с великолепно развитой мускулатурой.
На самом деле это был истинный облик Ямы. Другой оказался всего лишь иллюзией, одной из многих, которыми этот странный человек окружал себя в течение всей своей жизни.
Одетый в просторную полуспортивную одежду черного цвета, Яма практически сливался с тенями, господствующими повсюду. Он сто-ял на балконе и смотрел вниз на мигающую неоновыми огнями тем-ную Москву. Где-то здесь, среди многочисленных улиц и переулков скрывается до поры до времени "петля Амита", один из причудли-вых изгибов его Судьбы, который и привел его сюда, в этот город.
Судьба… Для цивилизованного европейского мира пустое слово. Фатальная череда случайностей и закономерностей, ведущих чело-века к его неизменному финалу – смерти.
Для той части азиатского мира, которая еще не попала под это отупляющее мировоззрение, Судьба оставалась абстрактным поня-тием, включающим, тем не менее, в себя все: жизнь, битву, колдов-ство, смерть, бессмертие и любовь… Только такое восприятие мира способно подарить истинное наслаждение от переживания каждой минуты, каждого мгновения, которое ведет воина к месту его После-дней Битвы. Судьба – это как мост от жизни к смерти, он где-то начи-нается и где-то заканчивается, но, двигаясь по нему, воин знает, что, покинув один берег, он неизбежно придет к другому, это называется Судьбой и ее нужно принимать трепетно, отрешенно и смиренно. Но это не обреченное смирение приговоренного к смерти. Принятие своей Судьбы – это мужество и решительность, восторг и страсть, сердце и дух.
"Слышишь шум крови в венах врага? Слышишь его дыхание? Бе-шеный стук сердца? Страх, источаемый его мыслями?".
Далекий голос его наставников зазвучал на периферии сознания подобно шепоту призрачных духов.
"Неистовый натиск… Ярость… Хищная сталь клинка… Удар…".
Яма дрожит. Все это происходит на самом деле? Или это иллюзии, навеянные ожиданием грядущей Игры, аберрации возбужденной психосферы?
Клекот коршуна высоко в небе. Здесь? Откуда?
Яма глубоко дышит, закрыв глаза. Прохладный вечерний воздух приятно расходится по телу колючей волной.
"Игра начинается. Я иду…".
Он вернулся в комнату и сел прямо на пол, склонившись над вещами, щами, разложенными перед ним. Взяв в руки черный брезентовый рюкзак, наподобие тех, которыми пользуются роллеры и школьни-ки, Яма положил его перед собой, помещая в него необходимые вещи, которые могли понадобиться ему в предстоящем поединке.
…Моток тонкой, но невероятно прочной, веревки. Стальная "кош-ка" обмотанная черной тканью. Три кронштейна и два мощных аль-пинистских карабина с тросами-переходниками. Кожаный планшет с набором небольших ампул и комплектом игл, закрепленных в спе-циальных нишах. Мягкая войлочная тряпица. Небольшой баллон-чик с резиновой трубкой. Замшевый чехол с двумя слегка изогнуты-ми ножами. Шнур-удавка стремя узлами. Тонкая маска, одна поло-вина которой была белой, а другая – бледно-голубой. Два баллона с краской, снабженных распылителями. Компактный сотовый телефон "Motorola", выглядевший совершенно нелепо на фоне остальных принадлежностей.
Укомплектовав рюкзак. Яма закинул его на плечо и вышел и коридор, погасив свет в комнате. Обувшись в мягкие спортивные туфли темного цвета, он открыл дверь и неслышно выскользнул на пло-щадку, прислушиваясь к окружающему пространству. Стандартный набор звуков, который можно услышать в любом подъезде – глухие голоса, далекий шум работающего телевизора, звяканье посуды – всю эту какофонию жилмассива подъезд впитывает в себя, словно губка. Находясь в подъезде, можно много узнать о том, что скрывают люди за перегородками своих квартир. Но Яму сейчас не интересо-вали аспекты личной жизни соседей, он слушал подъезд, чтобы уз-нать скрывает ли он в своих недрах какую-нибудь опасность.
Все в порядке. Ничего подозрительного. Подъезд, казалось, тоже замер, настороженно наблюдая за темным человеком, бесшумно спус-кающимся вниз по запасной лестнице. Игра началась.
Сумерки. Время смешения света и тьмы. Время древних страхов, загнавших людей в города. То, что еще несколько часов назад было привычным и знакомым, приобретало сейчас зыбкие зловещие очер-тания. Стены домов изменили цвет. Деревья потеряли свою привлека-тельность, превратившись в угрюмые многорукие силуэты. Тени вок-руг, хлынув из подворотен призрачной лавиной, слились воедино, образовав одну гигантскую тень, поглотившую город. Уличные фо-нари, фары автомобилей и неоновые рекламы пытаются разбавить тьму своим холодным светом, но тщетно, тень лишь набирает силу, наливаясь каждую минуту все более интенсивной чернотой.
Люди всегда чувствуют метаморфозы, происходящие с миром в это время. Эти ощущения скрыты в подсознании, глубоко-глубоко, в области, где дремлют с незапамятных времен инстинкты в родовой памяти человечества. Движения людей становятся менее уверенны-ми, мысли – более путаными и хаотичными. Это влияние темноты. Она опустошает людей или, наоборот, переполняет их чем-то незна-комым и пугающим. Погружаясь в ночь, человечество оказывается во враждебной стихии, в ином мире, где действуют совершенно чуж-дые законы и правила, в мире, где господствует Неизвестное. Люди не привыкли к этому времени суток, потому что с раннего детства их обучали игнорировать его, настраивая биологические ритмы орга-низма таким образом, чтобы ночь автоматически выпадала из ста-дии сознательной деятельности. Это время одни переживают во сне, другие бодрствуют, инстинктивно стараясь окружить себя электри-ческим светом, шумом, компанией других, таких же подавленных фобиями, людей… Дыхание ночи наполнено страхом.
Яма чувствовал себя в это время в своей стихии. Он и был суще-ством ночи, поэтому не просто любил сумерки, он наслаждался ими, насыщаясь от них невидимой энергией. Это было его время. Время, когда мир застилает тьма.
Черный человек двигался вперед стремительным упругим шагом, изучая окружающее пространство расфокусированным взглядом, по-зволяющим охватывать максимальное количество объектов, попа-дающих в поле зрения. Прохожие расступались перед невысоким мужчиной, уверенно рассекающим толпу, словно остро отточенный клинок. Казалось, невидимые волны его энергии расшвыривают в стороны этих напряженных и ослабленных людей с тусклыми аура-ми, попадавшихся на его пути. При этом никто не обращал на него внимания, как будто его и не было вовсе. Просто люди шарахались в стороны, рассеянно и удивленно пытаясь осмыслить причины этого неясного дискомфорта, заставившего их сойти со своего пути. Но спустя мгновение они уже продолжали идти дальше, отмахнувшись от этого смутного чувства, всколыхнувшего их эмоциональную сфе-ру. Подсознание иногда выкидывает и не такие номера. Не стоит заострять внимание на этих хаотичных всплесках интуиции. Это уто-мительно, глупо и опасно.
"Невидимый" человек буквально сочился опасностью. Она скво-зила в его походке, в манере двигаться, в движениях рук и головы, во взгляде, который замечал все вокруг.
Огромный, увешанный фонарями-"люстрами" джип, оглушитель-но гуднув, стремительно выехал из арки большого респектабельного дома и, не сбавляя скорости, выскочил на проспект, "подрезав" сразу несколько автомобилей ниже классом. Яма еле успел отскочить в сторону, уворачиваясь от тяжелого усиленного бампера, чуть не пе-реломавшего ему ноги. Что-то прошептав сквозь сжатые зубы, он проводил глазами джип, который мгновенно растворился в бурном потоке автомобилей. Его водитель, скорее всего, даже не заметил прохожего, который чуть было не стал окровавленной жертвой тяже-ловесного дорогого авто. И даже если бы джип зацепил своим мощ-ным корпусом хрупкое человеческое тело, вряд ли водитель стал бы терять время и останавливаться, чтобы оказать первую помощь. Хотя нет, наверное, остановился бы, чтобы убедиться в отсутствии вмя-тин или царапин на корпусе автомобиля, оставленных зазевавшим-ся "лохом". Яма подумал, что будь на его месте кто-нибудь другой, подобного столкновения избежать было бы невозможно. А ведь это могла быть женщина с ребенком, пожилой человек… да мало ли кто из этого огромного стада, "быдла", людей второго сорта, вынужден-ных ходить по улицам города пешком.
Яма шел дальше, даже не замедлив шага. Происшествие не испор-тило ему настроения. Наоборот, тело получило дополнительную пор-цию адреналина, толчок, "включение". Это было одним из уроков, полученных ранее, – извлекать из любой, даже, на первый взгляд, негативной ситуации максимальную пользу. Так наставляли Яму его Наставники, и он запомнил эту истину, навсегда избавляясь от мелочного раздражения, разочарования, усталости, злости. Теперь все, что происходило с ним, все без исключения, служило лишь для увеличения его Силы. Так враги сами отдают противнику преиму-щество над собой, своими действиями провоцируя собственное по-ражение.
Воин расслаблен и, тем не менее, всегда готов к атаке. Это аксиома – опасности нет… Но любой элемент окружающего мира потенциаль-но может таить в себе угрозу. Реальную или гипотетическую, не имеет значения. Подобные градации чрезвычайно условны в этом мире. Для Ямы уже давно перестала существовать грань между реальностью и иллюзией. Он вспомнил, как много лет назад, будучи еще совсем мо-лодым воином, он сидел перед Наставником в зале, погруженном во мрак. Ничего не видно вокруг, лишь ощущение чужого присутствия перед собой. Наставник, невидимый в темноте, тихо шепчет:
– Мы владеем энергией, вернее обладаем способностью генериро-вать и фокусировать ее. Эта энергия, подобно клею, соединяет ил-люзии, из которых состоит все. Тебе кажется, что иногда невозможно влиять на ход событий – реалии так устойчивы в своих проявлениях. Но… это всего лишь очередная иллюзия. А раз так, значит ты можешь раскрасить ее в свои цвета. Обладая Силой и владея искусст-вом манипулирования этими образами, мы можем изменять мир и даже создавать собственные законы…
