Андрей Коробейщиков - ИТУ-ТАЙ
– Мы владеем энергией, вернее обладаем способностью генериро-вать и фокусировать ее. Эта энергия, подобно клею, соединяет ил-люзии, из которых состоит все. Тебе кажется, что иногда невозможно влиять на ход событий – реалии так устойчивы в своих проявлениях. Но… это всего лишь очередная иллюзия. А раз так, значит ты можешь раскрасить ее в свои цвета. Обладая Силой и владея искусст-вом манипулирования этими образами, мы можем изменять мир и даже создавать собственные законы…
Яма погружается в дрему, растворяясь в этом безликом шепоте ночи. Слова проникают в сознание тихой рекой, омывая холодными волнами возбужденный разум.
– Свет и Тьма… день и ночь… это лишь сны… они меняются места-ми, мерцают, текут… куда? Ты чувствуешь?
Яма медленно кивает головой. Он уже ничего не чувствует, кроме этого всезнающего завораживающего шепота:
– Никуда… ни-ку-да… Это образы… зыбкие, как вода, и податли-вые, как песок… им нет места в твоей голове… Отпусти их от себя… в никуда…
Яма смеется, он испытывает чувство легкости и радости, готовность уплыть вместе с этими образами вслед за своими страхами и надеж-дами. В никуда.
Призрачные отсветы на каменных ликах древних статуй, застыв-ших в нишах стен погруженного в сумрак святилища.
– Вот они – смотри… Мастера иллюзий… Белый Будда и Синий Будда. Какой образ истинный, а какой ложный? Ты знаешь? Яма смеется.
– Грань, разделяющая реальное и воображаемое, исчезает…
Воспоминание погасло, и только слова Наставника еще звучали затихающим эхом в памяти.
Иллюзии… Одно из двух: либо они манипулируют человеком, либо человек ими. Но для того, чтобы овладеть этой возможностью, необ-ходимо понять природу иллюзий, их суть. А для этого нужно нечто большее, чем пять органов восприятия, присущих обычному челове-ческому мироощущению. Только с помощью сверхчувственного вос-приятия возможно проникнуть за видимую часть фасадов окружа-ющего мира. Так наставляли Яму его Наставники, и он запомнил эту истину. Здесь, в Москве, он остро ощущал напряженность, вита-ющую в воздухе. Аура этого города была насквозь пропитана смер-тью. Повсюду – на улицах и во дворах, в зданиях и скверах сама атмосфера была насыщена ядовитыми зловещими флюидами, на-слаиваемыми десятилетиями. Какое-то мрачное проклятие, казалось, душило Москву невидимыми щупальцами. Здесь всегда нужно было быть настороже. Яма шел по улице и наблюдал за прохожими: бога-тыми и бедными, старыми и молодыми. Он чувствовал страх скры-тый в этих людях. Этот страх имел давнюю, очень древнюю природу. Передаваясь веками по звеньям родовой цепи, он оседал глубоко, на самом дне чувственной сферы, отравляя дух и затуманивая разум. Созерцание московских улиц вызвало у Ямы отвращение и брезгли-вость. Так, анализируя свои впечатления, он дошел до нужного ему дома, адрес которого держал в памяти уже несколько месяцев.
Двери в подъезд оказались распахнутыми настежь, несмотря на то, что были снабжены "кольцевым" кодовым замком. Подобная мера защиты, конечно же, не являлась серьезным препятствием для преступных намерений, но иногда ограждала жильцов подъезда от дворовой шпаны, наркоманов, пьяниц и обычных граждан с пере-полненными мочевыми пузырями, использующих теплые подъезды и холодное время года предельно практично.
Сейчас двери были открыты. Подобный факт уже о многом гово-рит внимательному человеку. Например, о том, что в подъезде давно уже не совершалось ничего предосудительного: никого не обворовы-вали, не убивали, не насиловали и даже, вероятно, не раскрашивали постыдными надписями стены. Жильцы просто успокоились, а, зна-чит, потеряли бдительность, забывая поговорку о том, что беда при-ходит тогда, когда ее совсем не ждешь.
Яму здесь не ждали. Он не был желанным гостем в этом доме, но это уже не имело никакого значения. Он пришел сюда не гостить.
Яма отошел от подъезда и слился с темнотой, господствующей в глубине двора, там, где лестницы и качели создавали целый детский городок, опустевший с наступлением сумерек. Отсюда, невидимый для посторонних глаз, Яма внимательно изучил расположение окон нужной ему квартиры, отметил расположение балконов, пожарной лестницы, клумб внизу и всевозможные пути отхода – через забор, арку, баки газгольдеров, беседку, гаражи… Все было учтено. В вопро-сах, касающихся жизни и смерти, нельзя допускать ошибок. Даже самый незначительный на первый взгляд просчет может повлечь слишком значительные последствия для того, кто берет на себя сме-лость участвовать в подобной Игре. Поэтому Яма не торопился.
Вверху, над кроной дерева, под которым он стоял, послышался ти-хий шелест. И тут же колючий зуд, словно микроразряды тока, за-вибрировал по всей поверхности тела. Яма запрокинул голову, раз-глядывая причину этой вибрации, уже зная, что послужило ее ис-точником. Через секунду он увидел их. Это были летучие мыши, про-носившиеся над двором живыми комочками тьмы, шурша кожисты-ми крыльями. Однако сейчас этот звук показался Яме шумом кры-льев "алдачей" – духов смерти, прилетевших за скорой добычей и витающих в нетерпении среди переплетения веток, проводов и тем-ного неба.
* * *
В коридоре зазвонил телефон. Игорь Семенович Орский, прези-дент коммерческого банка "Ультра", недовольно поставил на жур-нальный столик чашку с горячим какао и, запахнувшись в шелко-вый халат, не спеша покинул гостиную. Его недовольство имело впол-не понятные причины – человек, принявший душ и расслабившийся в мягком кресле с чашечкой изумительного ароматного напитка, не ждал ничего хорошего от позднего телефонного звонка. Это могла быть Валерия со своей очередной истерикой, и ладно, если бы она, а не какие-нибудь производственные неприятности. О работе сейчас думать хотелось меньше всего. Нет, поздние звонки определенно не сулят ничего хорошего. Ну вот… Трубка молчала. В ответ на раздра-женное "алло", повторенное несколько раз, не последовало ни еди-ного звука. Абонент на другом конце линии связи хранил ледяное молчание… или развлекались телефонные хулиганы… или произош-ло несоединение на АТС… или… Орский с силой бросил трубку на рычаг и, выматерившись, выдернул из розетки телефонный шнур, сводя к минимуму все дальнейшие недоразумения. Раздражение никогда не было хорошим советчиком, но Орский не хотел сейчас никаких контактов с миром за дверью, никаких неожиданностей и неприятностей. Чашка какао, телевизор – и все. Все! Он одернул халат и, посмотревшись мимоходом в зеркало, поправил сбившиеся волосы. На мгновение ему вдруг показалось, что в квартире чем-то пахнет. Слабый сладковато-приторный запах, чем-то напоминаю-щий дым от сгорающих прелых листьев или какой-то травы, смешан-ной с откровенно синтетическими добавками. Игорь Семенович по-думал, что, вероятно, именно так и пахнет "анаша", которую, воз-можно, курят сейчас в подъезде представители местной молодежи. Орский хмыкнул и покачал головой. Коридор сразу как-то странно качнулся из стороны в сторону. Банкир нахмурился и прислушался к своему состоянию. "Устал. Давление. Нужно сегодня пораньше лечь спать".
Вернувшись в гостиную, Игорь Семенович почувствовал во рту странный железисто-горьковатый привкус. Машинально отпив слад-кого какао, Орский с усилием подавил неприятный рвотный позыв и удивленно поставил чашечку обратно на столик. Вдруг сильно зак-ружилась голова, заслезились глаза и защипало в носу. Озабочен-ный своим состоянием, Орский судорожно вздохнул, чувствуя, как сильно распух во рту язык и спазм сковал онемевшую грудь.
"Господи…" – мелькнула испуганная и растерянная мысль, – "что это со мной?".
Все тело покрылось холодной испариной и мелко затряслось, слов-но в лихорадке. Предметы вокруг окрасились в фосфоресцирующие желтые и зеленые цвета, больно бьющие по зрению пронзительны ми вспышками.
"Господи… Плохо мне… Плохо". Мысли скакали в бешеной пляске в такт лимонному мерцанию, уже залившему все вокруг. Орский встал и сделал несколько шагов обратно в коридор, где стоял, спасительный теперь, телефон. Но онемевшие вдруг ноги неожиданно подломились, и президент банка упал сначала на колени, потом на грудь, ударившись об пол нечувствительным подбородком. Организм как будто вмиг лишился всей жизненной силы, причем гак стремительно, что разум успел лишь только испугаться. Анализировать происходящее было просто невозможно. Бесформенная черная клякса расплылась по всей периферии зрения, погружая человека в бездонную пропасть, развер-знувшуюся прямо под ним, в поду дорогой московской квартиры.
"Все. Умираю…", – последняя мысль мелькнула и растаяла в на-ступившей темноте. Орский захрипел и, отчаянно выгнувшись, му-чительным усилием перекатился на спину. Все пространство вокруг залепила сплошная непроницаемая жидкая тьма. Тьма…
– Игорь! Игорешка, помоги отцу передвинуть стол, – голос мамы прозвучал так отчетливо и близко, что Орский сразу открыл глаза.
