Андрей Коробейщиков - ИТУ-ТАЙ
– Игорь! Игорешка, помоги отцу передвинуть стол, – голос мамы прозвучал так отчетливо и близко, что Орский сразу открыл глаза.
Яркое солнце заливает ослепительным белым светом квартиру его детства, и он, семилетний, стоит посреди коридора, растерянно вслу-шиваясь в родные, до боли знакомые звуки: шелест высоких тополей в парке за окном, звяканье посуды на кухне и голоса…
"Мама! Мамочка! Она там…". Мальчик бросился на кухню, но замер у входа в гостиную, пораженный увиденным – отец выдвигает огромный массивный стол на середину комнаты. Так в семье Орских всегда готовились к какому-нибудь празднику. Отец обернулся, под-мигнул и, улыбнувшись неподвижно замершему сыну, кивнул на тяжелую ношу:
– Игорешка, ну что же ты стоишь? Давай, сынок, помогай.
Отец! Живой! Живой!!! Стол со скрипом встал на место, а отец, что-то весело напевая себе под нос, наклонился к нижней дверце шкафа, доставая белую праздничную скатерть. Игорь, неуверенно улыбаясь, опасаясь поверить в это чудо, сделал робкий шаг в гости-ную, не чувствуя своих ног. Ему вдруг захотелось подбежать к отцу и обнять его крепко-крепко. Что же это? Отец! Живой!.. Если смерть возвращает человека опять в детство, это здорово! Если так умира-ют, то нужно было умереть еще раньше, много лет назад, а не цеп-ляться за эту дерьмовую адскую жизнь, шагая по головам. Как хорошо! Он снова вернулся назад, в детство, к родителям, которые уже давно ждут его здесь, в светлой квартире на изнанке мира. Им будет хорошо здесь всем вместе! На кухне зазвенела посуда и голос мамы:
– Семен, принеси мне салатницу, будь добр.
Игорь весело рассмеялся и, подпрыгивая, помчался на кухню. Нуж-но обрадовать маму – он наконец-то вернулся к ним. Они знали об этом, готовились встретить его, чтобы все было как раньше: празд-ничный стол и они – втроем. Им будет хорошо здесь, всем вместе. Как раньше. Хорошо.
На кухне никого не было. НИКОГО. И в ванной тоже. И в спальне, и в гостиной… Игорь замер в коридоре, отчаянно мотая головой, слов-но пытаясь стряхнуть с себя это наваждение. Затем робко позвал звонким голосом, готовым в любой момент сорваться на плач:
– Папа, пап… Мама… Вы где?
Тишина. Никого. Только что они были здесь, живые, только что…
Загробная жизнь оказалась на самом деле не такой уж и предска-зуемой… Игорь почувствовал, как текут по щекам горячие слезы и, уже не сдерживая плач, закричал:
– Папка, где вы-ы-ы?..
Из гостиной послышался голос отца, сдавленный и приглушенный:
– Игорь, ты очнись, сынок, очнись. А не то сойдешь с ума…
Мальчик упал на колени, чувствуя, как не хватает воздуха для очередного вдоха и сердце мучительно пульсирует в груди, угрожая ра-зорваться в клочья.
– А-а-а-а-а… – детский крик и слезы навзрыд, – папочка, помоги мне…
Игорь Семенович вздрогнул всем телом и открыл мокрые от слез глаза. Он действительно плакал, лежа на полу в коридоре, и это зна-чило, что он по-прежнему жив. Запределье отпустило его, попугав своим страшным ликом. Теперь сознание функционировало четче, значит, приступ прошел. Смерть выпустила свою жертву обратно, в мир живых.
Орский несколько раз глубоко вдохнул, выдохнул и попробовал по-шевелиться. Мышцы отозвались пронзительной болью, словно сотни иголок вонзились в каждый сантиметр кожи. "Мышечный спазм. Нужно подождать".
Через несколько минут боль прошла, и банкир уже мог слабо шеве-лить онемевшими пальцами. А вот ниже пояса, казалось, ничего не было. Ноги, неестественно изогнувшись, лежали на полу, словно час-ти тела, принадлежавшего кому-то другому. В этом зрелище было что-то жуткое, зловещее и тоскливое.
"Хорошо, подожду", – как-то отстраненно подумал Орский, уста-вившись в потолок. – "Ничего страшного, сейчас все пройдет". Он еще находился под впечатлением своего страшного, но удивительно-го видения, очевидно, спровоцированного этим странным приступом. И кто знает, может, это были превратности умирающего мозга, а мо-жет быть – реалии посмертного существования? И может быть, где-то его действительно ждет самое счастливое время, в котором он бы хотел остаться навсегда?
"Ничего, ничего. Сейчас отлежусь, и все будет и порядке. Позвоню в "скорую". Разберемся, что это за причуды…".
Дыхание до сих пор давалось тяжело – легкие тоже восстанавлива-ли после приступа свою нарушенную моторику. Дышать удавалось после первых глубоких вдохов почему-то только небольшими порция-ми, но это все равно лучше, чем ничего. Желудок вдруг наполнился какой-то отвратительной горечью. Орский попробовал перевернуть-ся на живот. С третьей попытки ему это удалось, и как раз вовремя, вязкая рвотная масса стремительным потоком хлынула наружу.
"Тьфу ты, черт, что же это? Неужели отравился?".
Банкир попытался отползти от едкой лужи, разлитой перед лицом.
"Ничего, сейчас. Сейчас…".
Орский медленно полз в сторону телефона, прилагая невероятные усилия к каждому движению. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, обессиленным, жалким и разбитым. Но, надежда на то, что все закончится благополучно, заставляла его преодолевать сантиметр за сантиметром. Через несколько секунд он опять потерял сознание.
Его подняли с пола сильные крепкие руки и поставили на ноги – тонкие мальчишеские ножки, слабенькие, но послушные.
– Папа!
Орский-старший приложил палец к губам, словно заговорщик, и кивнул головой в сторону входной двери:
– Ты слышишь, сынок?
Они замолчали, вслушиваясь в тишину по ту сторону двери.
– Там кто-то есть… – зловещий шепот отца волной ужаса захлестнул мальчика с головой.
– Кто? – хотел спросить Игорь, но не успел. Жуткий по силе удар обрушился на дверь с той стороны.
Игорь отскочил назад и спрятался за отца, а тот стоял, ссутулив-шись, безвольно опустив руки вдоль тела, и молча наблюдал за сотря-сающейся от ударов дверью.
– Папа! Папочка! Я не хочу… Нет!! Что же ты стоишь? Побежали отсюда. Я боюсь! Побежали… – сын тряс отца за рубашку, обезумев от страха, а тот лишь грустно пожал плечами и обреченно покачал голо-вой: "Куда бежать, Игореша? Некуда…".
Столько тоски было в его голосе, столько бессилия и безнадежности, что Игорь почувствовал, как его разум сжимается от страха до размеров крохотной точки, теряя все пространственно-временные ориентиры. Новый удар потряс дверь, и она, гулко ухнув, задрожала, чудом удержи-ваясь на петлях. Игорь зажмурился, обхватывая голову руками. Удары прекратились. Мальчик, прищурившись, медленно открыл глаза. Ря-дом уже никого не было. И только голос, тихий и далекий, послышался откуда-то из глубины квартиры: "Открой ему, сынок. Это смерть".
