Андрей Коробейщиков - ИТУ-ТАЙ
– Господи, ну не надо, не надо же… – Там, в подъезде, была тьма. И от нее ощутимо, даже сквозь толстый лист металла, веяло потусто-ронним холодом.
– Все. Конец. Ну не надо!! – Слезы капают на пол, стекая по трясу-щимся мокрым щекам. Нужно бежать. Куда? Тогда убить… Дар. Нуж-но вспомнить, как это делается. Пробудить в себе уничтожающую силу, направить ее против этого ужаса за дверью. Уничтожить его. Убить. Убить! Убить!!!!
Орский почувствовал как внутри, в области солнечного сплетения что-то неуловимо шевельнулось. Как будто задрожал какой-то аспидно-черный кокон, скрывающий в себе неведомую жизнь, которая начинала пробуждаться. Словно детеныш какой-нибудь хищ-ной рептилии пытался продавить сковывающие его границы яич-ной скорлупы. Банкир глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от это-го неприятного ощущения. Вдруг давление на мозг исчезло. Словно свежий ветер ворвался в черепную коробку. Орский торопливо от-дернул руку от второго замка. Тот, кто был за дверью, почему-то пе-рестал внушать, на мгновение упустив контроль. Но этого мгнове-ния оказалось достаточно, чтобы осознать весь ужас происходяще-го. Орский стремительно закрыл первый замок и прижался, обми-рая, горячим лбом к холодному пластику, покрывающему дверь. За дверью было тихо. Может, тот уже ушел? Может, его спугнули?
Нет! Тихие шаги. Нет! Он там!! За дверью!! Легкая тень набежала на сознание и снова исчезла. Орский понял, что тот снова пытает-ся возобновить контроль, завладеть его волей, наладить связь, пой-мав его мысли. Этого нельзя допустить! Иначе – конец! Нужно что-то делать… кричать, звать на помощь, звонить в милицию… Банкир схватил трубку, но она безжизненно молчала. Тот, видимо, перере-зал провода, ведущие к распределительному щиту АТС в подъезде.
– Эй ты, убирайся, гад. Убирайся! – горло издавало вместо криков сиплые визгливые стоны.
– Открой мне, – шепот у двери. Орский отшатнулся назад, словно увидев чудовище в сантиметре от своего лица, но, поскользнувшись в собственной рвоте, снова упал на пол. Быстро вскочил, опять при-падая к двери, понимая, что она надежно защищает его от чужака. Вопли перешли в испуганно-яростный рык:
– Вон-вон-вон… Я тебе не открою, гад… Ни-ко-гда!
– Открой дверь, – голос мертвый, как шепот призрака.
-Нет! Нет! Пет! Убирайся!!
– Игорешка… – Отец! Там, за дверью?! Не может быть!
– Игорешка, открой мне, сынок. Я пришел за тобой.
– А-а-а… Нет! Нет! Ты не отец! Ты только кажешься им. Убирайся! – Истерические крики стали обретать силу.
– Ладно. Я ухожу. Слышишь? Ухожу… – Голос удаляется. Орский напряженно вслушивается в затихающие шаги.
"Ушел или притворяется? Неважно. Теперь это неважно. Этому ублюдку, кто бы он ни был, теперь не удастся командовать мной. Нужно просто выждать. Послушать еще, а потом позвать на помощь. Все кончилось. Господи…".
Орский опять заплакал, но теперь это были уже слезы радости и облегчения. По ногам побежали теплые струи мочи, это, не выдер-жав напряжения, расслабилась гладкая мускулатура.
Звон разбитого стекла остро резанул по издерганным нервам. "Это в гостиной. Боже мой! Окно…". Орский метнулся туда, но затем пони-мание необратимости трагедии выключило в нем все чувства. Он мед-ленно опустился на колени и безучастно стал ждать своего мучителя.
Какое-то движение, напоминающее дуновение ветра, ворвавше-гося сквозь распахнутое окно. Дверь гостиной начала медленно от-крываться.
Яма, словно каменная статуя, замер перед обычной с виду дверью. Если бы кто-нибудь наблюдал за ним сейчас, он мог бы поклясться, что с тех пор как этот облаченный и черное человек убрал в рюкзак небольшой баллон с хоботком резинового шланга, увенчанного гон-кой иглой, его тело не сделало ни единого движения, застыв в стран-ной позе.
Яма прикрыл глаза и, прислонившись лбом к двери, отпустил спои мысли странствовать по извилистым лабиринтам иллюзии, создан-ной им в этом мире. "Грань, разделяющая реальное и воображае-мое, исчезает…".
Что-то действительно неуловимо сдвинулось в привычном мире вокруг. Изменилась какая-то константа в сложнейшем комплексе пространственно временных координат. В древности это называли магией. Так шли минуты, но за обманчивой тишиной скрывалась драматическая, исполненная чувств и переживаний, мистерия. В нее были погружены только двое – беглец и мститель, жертва и охотник, долгожитель и мастер иллюзий. Никто из жильцов этого дома даже не подозревал о том, что здесь, в самом центре Москвы, в этом подъезде, в нескольких метрах от привычной и налаженной жизни, может произойти нечто подобное, даже не имеющее аналогов в обычном человеческом восприятии.
Яма терпеливо ждал. Он стоял вот так, не двигаясь, уже двадцать минут, но время перестало иметь для него значение. Стрелки часов совершали теперь бессмысленные движения, не означавшие сейчас ровным счетом ничего. Пройдут час, два, сутки… Яма был погружен в собственный мир со своими законами и ориентирами. Противник уже здесь, рядом. Он уже вступил в Игру. Нужно только немного подождать. Яма не двигается. Кажется, он грезит наяву, глаза его полуприкрыты, дыхание медленное и глубокое. МАГИЯ. Страшное слово, потерявшее свое истинное значение в этом убогом "цивилизованном" мире. Шарканье ног за дверью. "Вот так. Тихо. Иди ко мне…". Яма улыбается кончиками губ. Он чувствует близость про-тивника на расстоянии вытянутой руки, его прерывистое дыхание, его дрожь, его детские переживания и грезы. Это Корчун выворачи-вает наизнанку пойманного в свои темные объятия человека.
"Слышишь шум крови в венах врага? Слышишь его дыхание? Бе-шеный стук сердца? Страх, источаемый его мыслями?".
Щелк-щелк. Открылся один замок. Яма не двигается. Он знает – их должно быть два. Он тщательно изучил дверь, прежде чем начать Игру. Вот он – смертельный ужас, бьющий из-за дверей упругой стру-ей. Поздно. Слишком поздно.
"Неистовый натиск… Ярость… Хищная сталь клинка… Удар…".
"Открой мне дверь. Открой. Открой. Открой…".
Далеко внизу хлопнули входные двери, и в подъезд вошли двое – мужчина и женщина. Шумные, возбужденные, что-то увлеченно рассказывающие друг другу. Их шаги раздаются в замкнутом про-странстве подъезда оглушительно громко, особенно для сверхчутко-го слуха. Яма не двигается, хотя часть его сознания автоматически фиксирует и анализирует все посторонние звуки. На слух можно определить, на какой этаж поднимаются люди: это изменение рит-ма шагов, бряцанье ключей, шорох пакетов, перекладываемых из руки в руку, речевые нюансы… Все это нужно отследить и сделать для себя выводы, чтобы успеть принять своевременное решение и не дать повода для нежелательного визуального контакта.
Яма сжал зубы, чувствуя, что этот досадный эпизод ослабил его концентрацию и, как следствие, – контроль над жертвой. Человек в квартире ускользнул из сферы влияния его воли, почувствовав се-кундную заминку.
Щелк-щелк. Открытый ранее замок опять защелкнулся. Это было крайне нежелательно. Нельзя прерывать процесс, теперь придется заново налаживать зыбкий мысленный контакт с полуотравленным мозгом. Обычно второй раз это удается значительно труднее, если вообще удается. Теряется "эффект неожиданности", поврежденная эмоциональная сфера автоматически блокирует все сенсорные цен-тры, замыкаясь на своих видениях, вызванных Корчуном. Словно рыба, сорвавшаяся с крючка и обезумевшая от боли в разорванной губе, уходящая на дно и не обращающая уже никакого внимания на множество соблазнительных насадок, плавающих вокруг. Шаги все ближе. Яма неслышно переместился на площадку между эта-жами, спрятавшись за трубу мусоропровода. Шумная парочка про-шла мимо, даже не посмотрев в его сторону. Через минуту наверху закрылась дверь, и все стихло. Яма вернулся на площадку и снова встал перед дверью, пытаясь уловить возбужденное излучение чу-жой психосферы. Какие-то смутные образы, бессвязные мысли… Вот, кажется… Вот-вот. Нахлынули и утекли куда-то зыбкие волокна об-рывочных мыслей. Игрок почувствовал, что его опять ловят, и ин-стинктивно заистериковал. Послышались жалобные повизгивания, словно за дверью бился в агонии смертельно раненный зверь. Яма наклонился к самой двери и тихонько прошептал:
– Открой мне.
