Рувим Фраерман - Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца
При виде матроса Шкаева один из островитян вдруг крикнул ему:
— Михаила! — и поманил его рукой. Это удивило Головнина, и он спросил Шкаева:
— Ты что это, уже успел свести здесь знакомство?
— Никак нет, — отвечал тот. — Это они шибко любопытствуют насчет того, как нас звать. Они многих наших знают по именам.
Действительно, скоро из толпы островитян стали выкликать и другие имена:
— Петр! Егор! Максимка! И даже:
— Илья Ильич!
Но всего известней было имя Тишки. Из толпы то и дело раздавалось:
— Тишка! Тишка! Арроман!
При этом выкрики неизменно сопровождались веселым смехом. Очевидно, и островитяне уже приметили Тишкину веселость.
К концу дня Головнин со спутниками предпринял прогулку по берегу залива в сопровождении нескольких островитян, увязавшихся за ними. Но когда стали подходить к тому месту, где у жителей острова было кладбище, они показали знаками, что туда ходить нельзя: «Табу!» Не позволили также обойти и обрывистый мыс, выступавший в одном месте далеко в море и поросший густым лесом.
При этом все читавшие Форстера вспомнили, что и Кука островитяне не пустили на этот мыс, объяснив знаками, что если он и его спутники туда пойдут, то их убьют и съедят.
— Жаль, — сказал Головнин, — что нас туда не пускают. Я много дал бы, чтобы узнать, что творится на этом мысу. Это закрытая страница книги о наших черных друзьях, которую хотелось бы прочесть до конца. Однако пора на шлюп. Уже заходит ночь.
Когда все возвратились на корабль, весьма довольные отлично проведенным вечером и своим добрым знакомством с обитателями острова, Головнин зачем-то кликнул Тишку, но тот не отозвался на его зов.
— Ты не видел Тишку? — спросил он подошедшего к нему Рикорда.
— Нет, — отвечал тот. — Он же был с вами на берегу.
— А вы? — спросил он Рудакова.
Но и Рудаков не видел на корабле Тишки. Между прочим, он, как и другие офицеры, ездившие на берег, припомнил теперь, что при посадке в шлюпки Тишки тоже не было.
Тишку начали искать. Ходили по всему кораблю, спрашивали друг друга, заглядывали во все углы. Но Тишки нигде не было.
Глава шестнадцатая
ТАИНСТВЕННЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ ТИШКИ
Исчезновение Тишки поставило на ноги весь корабль. Никто не ложился спать, все только и говорили о Тишке.
Судьба его озабочивала не только Головнина.
Таинственным отсутствием Тишки были взволнованы и все офицеры, за время своего долгого плавания успевшие полюбить этого веселого и простодушного рязанского мужичка. Только один Мур, казалось, равнодушный ко всему на свете, кроме службы, не выражал никакого беспокойства.
Не менее офицеров были взволнованы и все матросы, особенно Макаров и Шкаев, которые, несмотря на разницу в летах, сильно подружились с Тишкой. Матросы единодушно выражали готовность немедленно всей командой высадиться на берег и приняться за розыски пропавшего.
Тотчас после ужина команды Головнин приказал Рудакову, несшему вахту, выслать шлюпку на розыски Тишки. За старшего пошел на шлюпке Макаров, просившийся назначить его для этого дела.
Позднее Головнин приказал выслать и вооруженный баркас под командой Хлебникова, собираясь с первыми лучами солнца лично предпринять самые решительные меры к розыску Тихона.
— Я ничего не понимаю, — говорил он Рикорду, стоя с ним на юте и прислушиваясь к звукам ночи. — Когда мы шли к шлюпкам, он был на берегу. Потом словно сквозь землю провалился. Ежели бы его схватили островитяне, так он крикнул бы.
— Могли сделать сие так, что он и пикнуть не успел, — отвечал Рикорд, вполне разделявший беспокойство своего друга.
— Может статься, и так... Во всяком разе, с рассветом высажу всю команду под ружьем на берег. Может, придется взять заложниками сыновей Гунамы и сим способом заставить его выдать Тишку живого или мертвого.
— Утро вечера мудренее. Иди спать, Василий Михайлович, — советовал Рикорд. — А я с Рудаковым постою на вахте.
— Нет, нет, — отвечал Головнин. — Меня разбирает такое беспокойство, что я спать не могу. Ты не можешь вообразить себе, сколь мне претит объявлять войну сим несчастным островитянам. Я крепко хотел бы, чтобы мы расстались друзьями, чтобы у них остались добрые воспоминания о русских людях, побывавших на их острове. Но что же делать, ежели они убили Тихона?
Что же было с Тишкой?
Когда, собираясь ехать на шлюп, Головнин с офицерами направился к баркасам, Тишка спрятался в кустах и стал дожидаться ночи, а когда совершенно стемнело и жизнь на острове замерла, он начал пробираться к запрещенному мысу.
Лес в этом месте был особенно густ, и Тишке пришлось буквально продираться сквозь заросли, пока он случайно не попал на тропинку.
Тропинка вывела его к какой-то загородке, и Тишка стал искать в ней прохода, желая узнать, что тут отгорожено островитянами. Но прохода не было видно. Он нашарил рукой в темноте какой-то странный круглый предмет, похожий наощупь на кокос, надетый на кол, вбитый в землю. По другую сторону тропинки на другом колу оказался второй кокос.
«Что это такое?» — недоумевал Тишка.
И вдруг ему пришло в голову, что это вовсе не кокос, а человеческий череп, подвешенный на кол вот так же, как в России подвешивают конские черепа на пчельниках. Эта мысль быстро перешла в уверенность.
Тишка испугался и хотел бежать, но потом, рассудив, что бежать все равно некуда, пошел, стараясь не шуметь, вдоль загородки и шел до тех пор, пока не услышал не то старческое бормотанье на непонятном языке, не то тихое пение. Одновременно он увидел мелькающий в темноте дымный огонек и почувствовал запах какого-то незнакомого, душистого дыма.
Тогда он влез на изгородь, откуда его глазам предстала следующая, полускрытая ночной темнотой, картина.
Шагах в десяти-пятнадцати от изгороди при свете звезд виднелась бесформенная масса какого-то низкого строения, перед которым тлел небольшой костерчик, распространявший тот приятный запах, что почувствовал Тишка. Должно быть, сидевший у костра человек, черный и нагой, судя по голосу — старик, совершенно лысый (на его темени временами появлялся отблеск огня), жег на костре ароматичные листья какого-то растения.
Старик вертел в руках странный круглый предмет, похожий на те, что торчали на кольях, и то держал его над дымом, то оглаживал руками, продолжая все время гнусавить, ровно комар.
Через некоторое время старик поднялся и ушел со своим шаром к шалашу, но скоро снова вернулся к костру и продолжал свое дело.
«Видно» другой череп или орех, что ли, взял коптить», — решил Тишка.
