Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря
Казалось бы, молодому человеку уже надоело скитаться по чужим странам. Ничего подобного! Шурин знал, что Людвиг уже давно носится с совершенно фантастическими планами. С помощью Николсона, который должен был финансировать все предприятие, он задумал исследовать неизведанные области в Африке, в Индии или — не дай бог! — в далекой колонии для преступников, Новой Голландии. В те времена считалось, что Terra Australis[285] просто-таки совершенно непонятная земля, где произрастают неизвестные растения и водятся животные, каких не сыщешь даже в музеях. Говорили также, что Австралия покрыта нескончаемыми пустынями, что там царит постоянная засуха и что только кое-где на побережье встречается скудная растительность, а еще реже люди. Во внутренние районы нового континента будто бы еще не ступала нога человека.
И странное дело! Этот неприветливый, отделенный от всего остального мира континент словно магнит притягивал к себе Людвига. Шмальфус укоризненно покачал головой. Почему именно Новая Голландия? И добро бы мальчик был здоров. Нет, Людвиг отнюдь не походил на атлета. Наоборот, с детства он отличался слабым здоровьем, восприимчивостью к болезням. Вся эта затея добром не кончится. Вскрывая конверт, старый учитель не мог отделаться от дурных предчувствий.
Лондон, 27 сентября 1841 г.
«Дражайший свояк!
Сие письмо — последнее послание из Европы. Ныне закончился один из этапов моей жизни, преисполненный трудов и забот, и начался новый этап в дальних краях, возможно столь же трудный, но уж, во всяком случае, захватывающе интересный. Цель моих странствий — далекая Новая Голландия…»
Покачав головой, Шмальфус отложил письмо. Все его старания, стало быть, пропали зря. Так пусть же этот неисправимый идеалист воюет с «дикарями». И взгляд его, как всегда, когда он бывал выбит из колеи, скользнул по надписи, которая висела над письменным столом: «Не покидай родного края и ешь свой честно заработанный хлеб».
…Что знали в то время о Новой Голландии? Как только Новая Голландия стала известна Европе, начиная с ее официально зарегистрированного открытия в 1606 году до того, как картографы нанесли на карту точные очертания береговой линии нового материка, — а картографы в общем и целом проработали до 1802 года, — ни один из многочисленных мореплавателей и ученых, привлеченных в эти края мечтой о Южной земле, не испытывал желания обосноваться на пустынных берегах. В 1770 году, когда Кук впервые обнаружил восточную часть Австралии, он нашел, что она гораздо более гостеприимна на вид, чем уже известные западная часть, северная и южная.
Давно следовало ожидать, что британский лев предъявит свои права на новый континент, но английские колонизаторы вначале предпочли наложить лапу на Северную Америку, благо она была ближе, да и климат в ней был куда лучше. Эти господа обратили свои взоры к Австралии только после того, как североамериканские колонии оказались потерянными в результате войны за независимость[286], но не так-то легко было найти людей, которые захотели бы освоить Австралию. Тогда и возник проект сделать этот богом забытый континент местом ссылки заключенных. Таким путем англичане убивали сразу двух зайцев: во-первых, они получили возможность разгрузить свои тюрьмы; во-вторых, британская корона могла еще извлечь в будущем немалую пользу из депортированных преступников.
И вот девять отслуживших свой век грузовых парусников, до отказа забитых людьми и грузом, отправились в далекий и трудный путь. На кораблях было 1500 человек переселенцев, в том числе 192 женщины и 13 детей, а также племенной скот, зерно и молодые деревца для посадок — ни дать ни взять Ноев ковчег, но только охраняемый стражниками.
Восемь месяцев спустя, 26 января 1788 года, корабли бросили якорь у берегов Австралии, неподалеку от нынешнего города Сиднея[287]. Первый шаг для освоения Австралии был сделан. И надо сразу сказать, что коренное население страны пострадало в еще большей степени, чем в Америке. Жестокие убийства, бесчеловечное обращение, а также болезни, завезенные из Европы, привели к тому, что первоначальное население континента[288] сократилось во много раз и было загнано в глубь страны, в пустыни, где влачило с тех пор самое жалкое существование.
Предпосылки для заселения Австралии в более широких масштабах и уже свободными людьми были созданы отчасти в 1813 году, когда после многих неудачных попыток удалось впервые перейти через дотоле недоступные Голубые горы западнее Сиднея и обнаружить подступы к плодородным Ливерпульским равнинам по ту сторону Водораздельного хребта.
С течением времени в Австралии возникло несколько колоний, важнейшими городами которых стали Сидней — он начал строиться уже после первой высадки европейцев, — Аделаида и Мельбурн, заложенный в 1835 году и ко времени Лейхгардта насчитывавший девять тысяч жителей. Однако внутренние районы континента по-прежнему оставались неосвоенными.
В письме к Шмальфусу Лейхгардт писал:
«Эти-то глубинные районы, это ядро континента и есть цель моего путешествия — и я не успокоюсь до тех пор, пока не достигну ее!..»
И вот 28-летний ученый, преисполненный самых дерзких планов, с 200 фунтами в кармане, одолженными ему Николсоном, ступил на землю своей мечты, как он ее называл, на землю, где потом так трагически оборвалась его жизнь.
«Долгое время я бороздил океан, — пишет он своим близким, — солнце проплывало над моей головой с юга на север. Теперь между мною и вами пролегло полмира; все у нас с вами разное— и время суток и время года; на юге здесь царит холод, на севере — жара, и тень, которую отбрасывает мое тело в полдень, падает на север».
И далее: «Каждый идет своей дорогой. Изречение: «Не покидай родного края и ешь свой честно заработанный хлеб» — не годится для меня. Вернее, слова «ешь честно заработанный хлеб» я признаю, зато слова «не покидай родного края» никогда не признаю».
В среде английских колонистов, которые вели тяжкую борьбу за существование, у скромного молодого исследователя, который явился в Австралию почти без денег и без всяких связей, скоро нашлись и друзья и помощники. Лейхгардт стал надеждой поселенцев, человеком, который прокладывает путь в будущее. Оснащенный только самым необходимым, в полном одиночестве, он верхом преодолевает тысячи миль, изучает почти не изученные территории на юго-западе страны, находит новые пастбища и целинные земли, где потом заколосятся нивы, открывает ценные минералы, собирает образцы флоры и фауны, которые на этом отдаленном континенте столь своеобразны. Вскоре исследования и коллекции молодого ученого обратили на себя внимание. Ему предлагают принять участие в экспедиции, направляющейся в неизведанные северо-западные области континента. Но Лейхгардт предпочел снарядить собственную экспедицию на свой страх и риск.
