Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря
Когда путешественники, которых все уже давно считали погибшими, сели на корабль в Порт-Эссингтоне, чтобы плыть к Сиднею, исходной точке своего маршрута, среди поселенцев царило ликование. Да и не мудрено, ведь Лейхгардт доказал, что недавно открытая Стертом каменистая пустыня не так далеко, как казалось, простирается на север и что эту пустыню можно обойти с севера и продвинуться дальше на запад. С огромным интересом слушали колонисты сообщение Лейхгардта о встреченных им пастбищах и землях, пригодных для хлебопашества. Именно с этого путешествия и началось заселение Квинсленда…
Однако Лейхгардт отнюдь не был склонен преувеличивать свои успехи, а уж тем более почивать на лаврах. Он по-прежнему рассматривал свою первую экспедицию как некую подготовительную ступень к давно задуманному путешествию, целью которого было пересечь Австралийский континент с востока на запад.
Не успел молодой ученый отдохнуть от трудного пути, как уже начал готовиться к новой экспедиции. К тому времени имя Лейхгардта приобрело в Австралии громкую известность, отчасти поэтому жертвователи на сей раз оказались щедрей.
Своими безрассудно смелыми планами насчет второго путешествия Лейхгардт поделился с близкими на родине, и Шмальфус из Котбуса, получивший в июне 1846 года письмо от свояка, пережил немалый испуг.
«…Надеюсь через два года вернуться от Суон-Ривер, ибо я намерен идти к тропикам и на широте 22–23° пробиваться к северо-западному побережью Австралии, чтобы потом, следуя по этому побережью к югу, дойти до устья Суон-Ривер»[298].
Кроме всего прочего, Лейхгардт задумал изучить, как меняются флора и фауна по мере продвижения от восточной части Австралийского континента к западной.
Однако на этот раз Лейхгардт неудачно отобрал себе спутников среди той массы претендентов, которая хотела погреться в лучах его славы. После первых же испытаний в экспедиции возникли ссоры и недоразумения. И Лейхгардту стало ясно, что с людьми, которые сразу же капитулируют перед трудностями, ему никогда не достичь поставленной цели. Ко всему прочему молодой ученый тяжело заболел. И он решил вернуться назад, пройдя 500 километров.
Но, несмотря на неудачу своего второго путешествия, Лейхгардт не сдается — он снаряжает свою третью, и последнюю, экспедицию. На сей раз исследователь собирается в путь долго и тщательно. За 850 фунтов, оставшихся у него от второй экспедиции, Лейхгардт приобрел снаряжение на 7 человек, а также 20 вьючных мулов, 7 лошадей и 50 голов рогатого скота, который предполагал забивать в пути, чтобы обеспечивать участников экспедиции продовольствием. Спутников Лейхгардт выбирал себе на этот раз особенно придирчиво. Кроме него, в отряде были еще четыре европейца и два аборигена, один из которых показал себя с наилучшей стороны еще в предыдущей экспедиции.
* * *…Прошло два года. Для Лейхгардта это были годы, целиком и полностью отданные высокой цели. Наступила бурная весна 1848 года. В долине реки Дарлинг, в районе необозримых овечьих пастбищ Брисбена, после многомесячной засухи прошли на редкость сильные и холодные ливни, они затопили все окрестности и уничтожили 100 тысяч овец. Обмелевшие реки и давно высохшие русла наполнились водой и превратились в бушующие потоки, желтые сухие равнины, где не росло ни кусточка, ни деревца, покрылись пышной свежей зеленью. Однако Лейхгардту пришлось ждать, пока не спадет вода, ведь реки превращались в непроходимые болота, которые нельзя было перейти вброд.
Но вот настал заветный день — экспедиция отлично снаряжена, скот собран, каждый участник похода знает свое место. Леихгардт и его люди трогаются в путь к северо-западу, навстречу своей полной приключениями судьбе.
В верхнем течении реки Фицрой, одного из многочисленных правых притоков Дарлинга, находилась ферма овцевода Макферсона. То был последний форпост цивилизации перед бескрайними, враждебно-таинственными территориями внутренней части континента.
Людвиг Леихгардт написал здесь прощальное письмо, адресованное одному из своих друзей в Сиднее:
«…Спешу воспользоваться последней оказией и сообщить вам о моих успехах. За 11 дней мы добрались от фермы Бейреллса до фермы Макферсона на реке Фицрой. Несмотря на то, что дорога была временами очень и очень трудная, все шло хорошо. Мои вьючные животные в отличной форме, а спутники полны энтузиазма. Долина реки Фицрой, вдоль которой мы прошли около 22 миль, направляясь с востока на запад, представляет собой воистину очаровательный уголок; описывая ее красоты, сэр Томас Митчелл ничуть не преувеличил. Земля здесь жирная, хоть и каменистая, вся поросшая густой, сочной травой.
На моем пути выросла гора Абундан, но наш отряд прошел сквозь нее по ущелью. Координаты, которые я устанавливаю, в точности совпадают с координатами Митчелла.
Боюсь, что недостаток воды в реке Фицрой существенно затруднит освоение этой прекрасной местности.
Температуру воздуха я измеряю в 6 часов утра и в 6 часов после полудня — для меня это самые удобные часы. Пытаюсь также наблюдать за приборами для измерения влажности воздуха, но боюсь, что этих моих наблюдений будет недостаточно. Впрочем, если я буду продолжать их и впредь, то постараюсь несколько усовершенствовать…
Дни все еще очень жаркие, но ночи удивительно ясные и прохладные, так что москиты впали в оцепенение и перестали нас терзать. Единственное наше мученье — мириады мух. Когда я думаю о том, сколь счастливо мы до сей поры продвигались вперед, во мне просыпается надежда на то, что всевышний даст мне возможность довести до благополучного конца дело всей моей жизни.
Когон, 3 апреля 1848 г.»
…Над обширными равнинами забрезжил рассвет. Наступило 4 апреля. Худощавый человек среднего роста сложил карту Австралии, над которой он просидел полночи при мерцающем свете свечи. На этой карте, однако, кроме очертаний Австралийского материка и нескольких прибрежных районов, ничего не было изображено: собственно, это была даже не карта, а гигантское белое пятно с ровной сеткой меридианов и параллелей. Людвиг Лейхгардт хорошо понимал, как трудно первыми проложить путь через эту неисследованную Terra Australis, сознавал, что ему предстоит борьба не на жизнь, а на смерть, но не тщеславие, не желание опередить соперников, а совсем иные причины толкали его на трудное путешествие.
Вот что он написал Шмальфусу в далекую Германию:
«Я имел удовольствие узнать, что Географическое общество в Лондоне наградило меня почетной медалью, а Географическое общество в Париже отметило аналогичным образом.
