Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов
Буддизм в своей старой форме не знал бога в человеческом виде, не представлял загробных сил. Чтились только следы стоп заложителя религии, Будды Гаутамы. Вследствие завоеваний Александра Великого в Малой Азии до расширяющегося в то время в Северной Индии буддизма пробралось эллинское представление и понятие бога. Буддизм принял также богов от разных местных вероисповеданий и даже от побеждённого брахманизма.
Ламы собираются на богослужение
В минуты своего появления буддизм был вероисповеданием, выступающим против кастовой системы и проповедующим, прежде всего, аскетическое духовное обновление. Было это вероисповедание, не признающее, собственно говоря, даже религиозной организации. Быстро оно создало, однако, иерархию земную, а затем небесную. Когда позже буддизм был из Индии вытеснен и искал приверженцев среди первобытных племён, живущих в горах Центральной Азии, смешался он с местной верой чародейско-магической.
Буддизм является, впрочем, для монголов достаточно чужой религией, несмотря на то, что их первая встреча могла наступить гораздо раньше. Может быть, уже перед Чингис-Ханом попадали к монголам одиночные путешествующие миссионеры, но наиболее близкая связь между монголами и буддизмом возникла только на пути кампании агрессивных наследников
Чингис-хана, потянувшихся даже в Тибет в 1239 году. Однако связь эта, которая усилилась во время господства в Китае монгольской династии Юань, означала, пожалуй, только то, что монгольские владыки поддерживали тибетских духовных вождей. Среди монголов буддизм не находил в то время много последователей. Единственно, при дворе Кубилая и его наследников могло быть несколько буддийских монахов монгольских, но с тибетским духовным образованием.
Реформированный Тсонгхавой тибетский ламаизм нашёл дорогу к монголам через Алтан-хана (1507–1582 гг.) и, следовательно, на триста лет позже правления Чингис-хана и около двухсот лет позже падения династии Юань.
Когда маньчжуры появились на исторической арене и заняли Китай, а затем расширили своё господство на Монголию, монгольский ламаизм уже представлял важный общественный фактор. Халхасов отвёл в 1691 году в лагерь маньчжуров именно один из духовных вождей религии Ундюр-геген. С этого времени маньчжуры, «священные ханы», или императоры маньчжурские на китайском троне, поддерживали изо всех сил монгольский ламаизм. Маньчжурские императоры сыграли большую роль в переводе и сопоставлении канона монгольского, содержащего священное учение буддизма, в это время власть в Монголии захватывали всё решительней в свои руки духовные лица. Когда монголам представилась оказия для смягчения своей зависимости от китайского государства, вельможи выбрали главой Монголии Богдо-гегена.
В Монголии перед народной революцией жили десятки тысяч лам в пятистах монастырях. Каждая пастушеская семья отдавала в монастырь по меньшей мере одного мальчика, а если в семье было три или более мальчиков, то в основном двух. Монастыри требовали от пастухов отработки повинностей феодальных, так как владели фантастическими поместьями.
Распространённое в Монголии ответвление буддизма называется ламаизмом, потому что в его учениях об избавлении значительно большую роль, чем в других направлениях, играют духовные лица, ламы или «люди высшие». Тибетское слово «блама», из которого происходит лама, ведь означает «высший». Ламаизм проповедует: из существования три дороги к совершенству. Дорогу, ведущую к совершенству людей простых, обыкновенных определяет учение «малой колесницы»; жизнь божеств, святых, Будды и Бодхи-саттв вмещает «большая колесница». Прабуддийскую космическую дорогу избавления вмещает учение «алмазной колесницы».
Для приверженца ламаизма мир делился на шесть королевств. Это королевства богов, духов (или демонов), людей, страшилищ, зверей и преисподней. Жизнь протекает между этими краями. Жизнь обусловливают глупость, ненависть и желание. Эти «три яда» являются основой и корнем всякого греха. На них вырастают десять главных грехов: лишение жизни (человека, животного), кража, нечистота, ложь, клевета, оскорбление, оговор, жадность, гнев, совершение ошибок и отщепенство.
Людская жизнь – как учит Тсонгхава – есть случайность, подобная морской волне, взносится она к небу и, разбитая, падает.
Каждый поступок имеет своё последствие, те поочерёдно рождают новые последствия, выступает здесь цепь причин и следствий, поворотов. Жизнь постоянно обновляется. После смерти человек родится снова в другом облике.
Девочка оседлала лошадь
С этого вечного кружения может вызволить человека только буддийская вера. Она учит «Четырём Правдам», или тому, что жизнь складывается из терпения, что причиной терпений есть желание, что от терпений можно освободиться через избежание желаний, а для освобождения от желаний нужно сохранять заповеди буддизма. Простой человек – через познание правд буддийской веры и после прохождения дороги, рекомендуемой этой религией, – может достичь нирваны.
Но святые, крайние, «высшие люди» не удовольствуются тем, они свои поступки и жизнь посвящают освобождению других. В то время как человек простой шествует узкой тропинкой, «малой дорогой», человек святой выбирает «большую дорогу». На «большой дороге» нужно взобраться по десяти ступеням, прежде чем человек дойдёт до конца кружения, до состояния «идеально просвещённого».
Просматривая священные тексты, укладываемые передо мной поочерёдно на столике, находящемся у порога библиотеки, я наблюдал сидящих вокруг меня лам. В каком мире они живут? Я задумался также, разве старушка, которая, вероятно, в эту минуту клонит голову перед ящиком со священными книгами, а через минуту с большим звоном бросает на алтарь деньги, понимает эту метафизическую комбинацию?
Меня приглашают в «конференц-зал» в соседнее здание. В прихожей лама, убранный в красный плащ, держал в руке большую книгу. Как раз эта самая старушка говорила ему последовательно о презентах, принесённых для лам.
В конференц-зале на низком диване сидели около стены священники. Обслуживающие их низшие ламы приносят нам чай и сладости. На столе стоит телефон. Выглядит это здесь немного странно. Старшие ламы показывают свои богатства – несколько хоругвей, красивые статуэтки, старинные тексты. Показывают они также литургические реквизиты, а среди них так называемый «символ молнии». Это предмет, состоящий из железной или серебряной ручки и прикреплённых к ней с обоих концов двойных кружков, привычно богато украшенных серебром. Находился здесь также искусно выкованный серебряный колокольчик, эти два символа относятся уже к третьему наиболее замкнутому кругу учения, к мистической «алмазной колеснице», едущей наивысшей дорогой Мира. Согласно «алмазной колеснице», в начале Мира стоит Прабудда, держащий в руке символ молнии – символ дремлющей мысли, мудрости и мужской созидательной силы – также колокольчик с чародейским звоном – символ возможности и женского плодоносия. Эти два основных элемента являются сущностью Мира.
