Николай Урванцев - Два года на северной земле
Кругом вода. Прямо ленинградское наводнение, только в миниатюре. К вечеру стало стихать, кроме того к берегу подогнало несколько крупных льдин, так что теперь прибой разбивается и бессилен перекатиться через береговую гряду. Столь сильное волнение и крупная настоящая морская зыбь свидетельствуют, что в настоящее время к югу вплоть до сибирских берегов нет сколько-нибудь значительных ледяных масс.
После шторма снова появилась белуха. Днем к острову подошло целое стадо, но убить удалось только двух: самку с детанышом, примерно месячного возраста до метра длиной. Сама же мамаша была длиной метра четыре и весом не менее тонны. Цвет кожи у ней, как и у всех взрослых белух, кремово-желтый, детеныш же был стально-серым.
На другой день снова белухи, на этот раз несколько стад одно за другим. Идут они, как и ранее, вдоль берегов на юг, очевидно к Таймырскому побережью. После долгой сумасшедшей стрельбы удалось добыть 6 штук, из них 2 крупных самца, 2 самки и 2 взрослых прошлогодних детеныша. Белухи, как и медведи, приносят потомство раз в два года.
Погода установилась штилевая, морозы доходят уже до — 10° и больше. Море в проливе мерзнет, а лагуна около нас застыла уже настолько основательно, что по льду безопасно можно ходить и бегать. Поджатый последними южными ветрами лед около берега смерзся и образовал припай километра в три шириною, за которым видно открытое морс.
Все усиленно заняты разделкой мяса белух, которых лежит на берегу штук десять. Сначала вдоль спины и по бокам от головы до хвоста делаются глубокие разрезы, а затем ото ним снимается шкура вместе с салом. Поверх собственно кожи расположен теплоизолирующий слой около 1 см толщины из рыхлых роговых волокон, лежащих перпендикулярно коже. Шерсти нет совершенно. Под кожей слой жировой клетчатки в десять и больше сантиметров толщиною. Кожу с салом складываем в штабеля, чтобы потам, когда будет свободное время, сало отделить и сложить в бочки для сдачи Госторгу. Кожа тоже идет в промышленность для выделки приводных ремней. Мясо затем разрубаем на части и складываем в амбар, где его уже лежит тонны три. В общем нынешний год недостатка в мясе не будет, хотя щенков много, а они поглощают корма не меньше, чем взрослые собаки.
На разбросанных по берегу внутренностях пируют ледяные чайки, которых отовсюду собралось множество. Остальных птиц не видно. Должно быть уже улетели. Розовых чаек нынешний год не наблюдали ни разу, повидимому, они здесь на Северной Земле не гнездуют, а бывают только пролетом, да и то не ежегодно.
Закончив однажды магнитные наблюдения в будке, я отворил, как обычно, дверь и смело вышел, чтобы итти домой обедать, но к своему величайшему изумлению столкнулся нос с носом с медведем. Последний подошел сюда, привлеченный шумом чаек и запахом белушьего сала, лежавшего метрах в пяти от домика на берегу. Услышав шум в домике, он подошел к двери и, повидимому, прислушивался уже давно. Собак не было ни одной, все они, наевшись, спали кто где. Заскочить в домик и захлопнуть за собой дверь было для меня делом одной секунды. Никакого оружия, даже перочинного ножа с собою не было, как и полагается магнитологу. Схватив горящий примус, я ждал, не будет ли зверь ломиться в дверь. Такая фантазия ему вполне может взбрести в голову. Тогда я решил сунуть ему в нос горящий примус, а сам, пользуясь замешательством, удрать за винтовкой домой. Однако все было тихо. Осторожно выглянув, увидел, что медведь отошел немного в сторону и, отвернувшись, что-то внимательно рассматривал. Мгновенно выскользнув за дверь, забежал за домик и под его прикрытием помчался стрелой в сени. Здесь всегда висели заряженные винтовки. Схватив одну из них, вернулся обратно, подкрался снова из-за стены и с одной пули уложил наповал своего гостя, который так и не заметил, как я выскочил из домика и как вернулся обратит. С тех пор, выходя после магнитных наблюдений, я не шагал уже так беспечно, как раньше, а прежде отворял дверь, внимательно осматривался и уже потом шел куда было нужно.
На другой день снова медведи, на этот раз даже с представлением. Утром вышедший на улицу В. Ходов сообщил, что к дому по льду идет мишка. Выйдя, все увидели, что действительно с востока от Среднего острова приближается очень крупный зверь, повидимому взрослый самец. Шел он, вероятно, привлеченный запахом сала и белушьих внутренностей, разбросанных во множестве повсюду. Но были и другие запахи, странные и незнакомые, так как медведь приближался очень осторожно, часто останавливался, внимательно принюхивался, вытянув шею и сморщив нос трубочкой. Мы сидели на пороге у дома не шевелясь и наблюдали в бинокли, что будет дальше. Легкий ветер потянул с запада, в печке горело недавно подброшенное белушье сало, вкусный аромат которого понесло прямо на гостя. Это было весьма соблазнительно, хотя многое все же казалось подозрительным и требовало осторожности. Видно все-таки аппетит превысил страх, да и на свою силу можно было положиться, поэтому после некоторого колебания медведь решительно двинулся вперед. Лед пошел непрочный, из отдельных небольших льдин, еще недостаточно сцементированных морозом. Зверь часто проваливался, местами окунался с головой, но это его мало смущало. В одном месте, перебираясь осторожно со льдины на льдину, мишка неловко ступил на край одной из них. Она перевернулась, а с ней и медведь, мелькнув в воздухе всеми четырьмя пятками. Вблизи берега пошла сплошная каша из снега и мелко-битого льда, где итти было совершенно невозможно, как ни аккуратно шел наш гость. Здесь в мятике он выбрал другую тактику. Зверь начал плыть подо льдом, появляясь на минуту, чтобы только перевести дух. В бинокль было прекрасно видно, что, ныряя, он как заправский пловец делал пируэт, погружаясь вниз головой, взбрыкивая на мгновенье задними лапами и мелькнув толстым задом с маленьким куцым хвостиком. После каждого нырка зверь проплывал под льдом метров двадцать-тридцать, выныривал, отфыркиваясь и встряхивая лобастой головой, чтобы повторить операцию снова. Метрах в ста пятидесяти от дома лед опять стал прочнее, медведь вылез на него, отряхнулся, как собака, и решительно направился дальше, но тут Журавлев не выдержал, начал стрелять и второпях промазал. Зверь моментально кинулся наутек вдоль берега и через несколько секунд скрылся за мысом нашего острова. Когда мы забежали на верх его, медведь уже мелькал между торосами более чем в километре. Преследовать его, конечно, было совершенно бесполезно.
Часа через два, гуляя по острову, Ушаков столкнулся снова с медведем. Этот шел прямо к дому, не обращая ни на что внимания. После выстрела скатился под откос к морю, успел переплыть прибрежную ледяную кашу, но свалился от второй пули, как только стал выбираться на крепкий лед. Помощью талей и промысловой лодки тушу кое-как вытащили и тут же на берегу разделали. Оказался крупный, но очень старый самец, почти без зубов, с обломанными всеми четырьмя клыками, страшно худой. В желудке пустота, хотя по острову разбросано несколько штук убитых нерп. Очевидно медведь их не мог найти из-за плохого чутья и зрения. Мы посмеялись над Ушаковым. Медведь шел к нему, как к начальнику острова, с просьбой принять за старостью лет на иждивение, а он его принял так нелюбезно.
