Бенгт Даниельссон - Счастливый остров
И по второму предмету, арифметике, преподавание велось не блестяще. Что надо считать раройцам? Кокосовые орехи и деньги. Однако вместо того, чтобы решать примеры на знакомом им материале, учительница пичкала их старыми, набитыми задачками о землекопах, обгоняющих друг друга поездах и делящих яблоки мальчиках. За две недели островитяне, по сути дела, только и узнали, что в одном литре — тысяча граммов, из чего вытекало, что лавочники десять лет подряд обманывали их…
Дети выдержали дольше, чем взрослые. Их удерживал страх: посещение школы (теоретически) обязательно, и прогульщикам грозит строгое наказание. Но и тут конечный результат был не лучше. В конце концов учительница сдалась, закрыла школу под предлогом, что вышел весь мел, и вернулась на Таити.
В отличие от учительниц-полинезиек европейские миссионеры всегда проявляли большую выдержку, находчивость и трудолюбие. Вот уже семьдесят пять лет на Рароиа по нескольку месяцев в году действует миссионерская школа. Раройцы, как и другие жители восточной части архипелага Туамоту, — католики; миссионерскую деятельность ведут здесь пятеро монахов ордена Святого Сердца. За каждым из них закреплено от пяти до десяти островов, поэтому они могут находиться на одном острове лишь ограниченное время. Когда мы прибыли на Рароиа, миссионер только что уехал, и прошел почти год, прежде чем он вернулся и мы смогли познакомиться с ним и его работой.
Когда стало приближаться время приезда миссионера, Этьен, один из самых ревностных прихожан и знатоков священного писания на острове, принялся то и дело бегать к проливу, высматривая шхуну с патером Бенуа. Понятно, что именно он первый обнаружил патера на шхуне «Тагуа» и объявил деревне великую новость. Восторженные крики Этьена всех переполошили, и пока мужчины поспешно прятали бутылки со спиртным, женщины торопились более основательно прикрыть свою наготу. Как известно, жизнь не всегда соответствует заповедям…
И когда «Тагуа» бросила якорь в лагуне, все островитяне уже выстроились на пристани и нестройно гнусавили псалом, мы с Марией-Терезой стали поодаль, в тени дерева тиаре. Еще издали можно было различить среди ярких рубах и платьев матросов и пассажиров черную сутану патера Бенуа, а когда шлюпка подошла ближе, оказалось, что это совсем молодой человек с приветливым лицом, наполовину скрытым рыжей бородой.
Едва он ступил на берег, как прихожане затянули церковный гимн, и чтобы с самого начала показать себя с лучшей стороны, они отмахали ни больше ни меньше как четырнадцать строф, не считая припева. Патер Бенуа терпеливо вынес эту пытку, хотя был полдень и стояла адская жара. Затем он поздоровался с каждым в отдельности и поручил нескольким островитянам свой багаж — три видавших виды сундучка.
Выйдя на деревенскую улицу, он внезапно увидел нас и, ошеломленный, замер на месте. Особенно его поразила, должно быть, моя борода, потому что он несколько раз погладил свою собственную и выпятил подбородок, словно вызывая меня на соревнование.
Наконец патер резко произнес:
— Я очень сожалею, что мы одновременно оказались на острове.
— Это почему? — оторопел я.
— Потому что всегда достойно сожаления, когда начинается конкуренция из-за душ.
— Конкуренция из-за душ? — еще больше удивился я.
— Вот именно. Ведь вы миссионер-адвентист?
Я принялся доказывать свою невиновность, но патер Бенуа продолжал сомневаться. Чтобы окончательно успокоить патера, мы немного погодя навестили его. Дом священника был построен в разгар религиозного рвения островитян, сразу после их обращения в истинную веру, и является поэтому одним из самых больших зданий на острове. К тому же это единственный каменный дом здесь, если не считать церкви.
В комнате стояли посреди пола сундучки патера Бенуа. Стол и стул — вот и вся мебель; выбеленные стены и цементный пол были совершенно голы. Несмотря на жару на дворе, в доме сыро и холодно. Мы чувствовали себя неловко.
— А на чем вы спите? — спросил я.
— Ничего, скоро принесут кровать или циновку.
— Но что вы едите? Кто вам готовит? Здесь и кухни нет.
— Прихожане обычно поочередно кормят меня. И на этот раз без еды не оставят.
Мы спросили, не можем ли мы помочь чем-нибудь. Патер чуть улыбнулся и предложил вместе с ним разобрать сундуки. Скромное желание, если учесть, что на эту работу ушло не больше пяти минут. В первом лежало облачение и церковные книги, во втором — лекарства и медицинские справочники, в третьем — личное имущество патера, кое-какая одежда.
— У меня было пять сундуков с лекарствами и врачебными инструментами, когда я два года назад покидал Папеэте, — объяснил патер Бенуа. — К сожалению, четыре из них очутились на дне моря. Если вы видели прибой на Такуме, то поймете почему. Из всех атоллов моей округи только на Рароиа есть проход в рифе. На других приходится высаживаться со шлюпки прямо на риф. Как вы знаете, при этом они часто опрокидываются. Таким образом я потерял немало имущества.
Мы взяли у лавочника пустые ящики и сколотили полки для лекарств и инструмента. Патер привез несколько баночек аспирина и сульфопрепаратов, мазь от парши, вату, несколько бинтов, нож, пинцет, шприц и три иглы.
— Хвастаться нечем, — улыбнулся патер Бенуа. — Но все же лучше, чем ничего; мне не раз удавалось излечивать островитян. Особенно трудно приходилось в начале, когда я еще не знал всех болезней. Но справочники и собственный опыт научили меня, как врачевать наиболее распространенные недуги. Мне бы побольше лекарств…
— А разве ваш орден не присылает то, что необходимо?
— Шлют всё, что могут. Но этого мало. Мой орден очень беден. Мы вынуждены в основном обходиться пожертвованиями прихожан. Раройцы вносят еженедельно около шестисот франков, и этого было бы более чем достаточно для приобретения лекарств и учебных пособий, а также для ремонта церкви, но на других островах моего округа прихожане не так щедры, и я вынужден экономить здесь, чтобы помогать другим.
На следующий день патер открыл школу; занятия проходили три раза в неделю, для детей и взрослых. К нашему удивлению, никто не решался прогуливать и дисциплина на уроках царила образцовая.
Но это составляло лишь малую часть работы патера Бенуа. Каждое воскресенье он читал прихожанам катехизис, через день принимал больных, два раза в день руководил молитвой, а в остающееся время навещал поочередно все семьи, чтобы обсудить их проблемы.
Патер не относился к разряду так называемых священников современного склада. Он не любил собраний «за чашкой кофе», приходских праздников, женских клубов и не терпел веселья и игр. Патер Бенуа требовал строгого послушания и следил за соблюдением обрядов, но самым главным считал искреннее благочестие и кротость души. И его очень заботило то обстоятельство, что состояние душ раройцев далеко не отвечает идеалу.
