Тур Хейердал - Мальдивская загадка
Солнце закатилось, и мы уже в полной темноте проложили себе дорогу к лагуне, после чего по песчаному бережку направились в селение.
Дойдя до неосвещенных улочек, где было видно лишь звездное небо да очертания крыш над темными оградами, мы остановились. Лутфи попросил нас подождать, пока он все же попробует отыскать каменную птицу. Постепенно нас окружила безмолвная толпа местных жителей, которые с любопытством рассматривали гостей при скудном свете созвездий. Похоже было, что эти люди ночью видят не хуже сов и летучих мышей ; да это и не так уж удивительно, ведь их глаза привычны к тусклому свету плошек и зрение не испорчено яркими лампами. Вот и Лутфи явно ориентировался без труда, покинув нас и скрывшись в ночи.
Кто-то вынес маленькую коптилку, и при свете колеблемого ветром язычка пламени я увидел торжествующее лицо Лутфи, когда он, возвратясь, взял меня за руку и сообщил шепотом, что птица найдена. Правда, похоже, что это вовсе и не птица. Скорее, голова слона. Он предложил мне следовать за ним, и мы потихоньку выбрались из толпы.
Как и думал Лутфи, скульптура нашлась в доме муэдзина; туда мы с ним и направились. Муэдзин объяснил, что спрятал каменную фигурку, чтобы спасти ее от уничтожения местными жителями, которые стояли на страже заветов пророка, порицавшего всякие языческие изображения.
И вот в моих руках потемневшая от времени известняковая скульптура величиной с петуха. На меня глядел хитрый миндалевидный глаз. Голова-то голова, но вовсе не птичья. В тусклом свете можно было рассмотреть нечто, напоминающее скорее свернутый хобот, чем кривой клюв пернатого хищника. Да и лукавые глаза несомненно принадлежали слону, хотя голову украшали перья. Под свернутым хоботом торчали большие коренные зубы. Каменная голова явно была обломком скульптуры, изображающей некое демоническое чудовище.
И ведь я уже видел нечто в этом роде... Вроде бы в каком-то музее. Лутфи ничего похожего на Мальдивах не встречал. Муэдзин тоже не располагал никакими сведениями, и он был только рад избавиться от языческого изделия.
Зато Бьёрн Бюэ, осветив спичками нашу добычу, воскликнул:
- Я видел много таких голов! В Непале!
Непал - королевство в Гималаях. Предельно высоко над морем и далеко от океанических атоллов. И это единственная в мире страна, где государственной религией является чистейший индуизм.
- Индуисты! - заключил Шёльсволд.- Это голова индуистского Макары.
Воссоединившись с остальными членами нашего отряда, мы общими усилиями разобрались, что за скульптуру я получил от муэдзина. Это была голова бога вод Макары, чье изображение украшает врата индуистских храмов и входит в ансамбль священных фонтанов. Находясь в последние дни под впечатлением буддийских параллелей Белла и комплекса ступ на атолле Ламу, мы как-то запамятовали, что в древней истории Мальдивов было место и для других верований. Если учесть, что ислам вытеснил буддизм свыше восьмисот лет назад, возраст этой индуистской скульптуры вполне мог превышать тысячу лет. Я держал ее бережно, словно младенца, и не выпускал из рук, пока мы не вернулись на борт "Золотого луча", где археологи укутали замечательный камень ватой и уложили в ящик в трюме для транспортировки в музей Мале.
Мальдивская команда судна кивками подтвердила нашу догадку, что речь идет о Макаре.
- Да-да,- сказали они,- макара.
Правда, мы тут же выяснили, что ни один из них раньше не видел ничего похожего. Просто на мальдивском языке "макара" означает "плохой", "скверный". После того как Мухаммед запретил изображать живых существ, для них любая голова, хоть Будды, хоть ангела,- "макара".
Островитянин, который первоначально принес каменную голову в селение, охотно проводил нас к тому месту, где нашел ее. Вооружившись электрическими и керосиновыми фонарями, мы протиснулись сквозь строй оплетенных лианами стволов и недалеко от плантаций вышли на недавно расчищенный от подлеска участок. Толстый слой черной земли был основательно изрыт. Я подобрал красивую маленькую каменную миску, по-видимому служившую для курения ладана или жертвоприношений. Кругом были разбросаны обломки тесаного известняка и твердой штукатурки с параллельными отпечатками тростниковых стен или крыш. Все крупные блоки кто-то выкопал и унес, вероятно для строительства домов.
Если и был здесь рукотворный холм, то от него ничего не осталось. Приходилось только гадать, что тут натворили грабители. Наш проводник клялся, что ничего не ведает о недавно принятом законе, охраняющем домусульманские руины. Можно было сообщить властям, которые покарали бы его ссылкой на другой остров. Мы предпочли как следует пожурить его и вознаградили за то, что сберег голову Макары.
Восход солнца застал нас в пути. Мы шли на юг, курсом на Ган, не выходя из лагуны и старательно огибая коралловые рифы и песчаные отмели. Вскоре прямо на носу возникли два низких островка, расположенных в южном секторе атолла, один покороче, другой подлиннее: Гаду и Ган. Гаду - весь заставленный домами. Ганн - покрытый тропическим лесом и плантациями.
В бинокли было видно, что весть о нашем приближении явно опередила нас. Множество людей выстроилось на берегу Гана там, где мы намеревались высадиться. Они перебрались через узкий пролив, отделяющий Ган от Гаду, и, когда мы подошли достаточно близко, стали жестами направлять нас к наиболее удобной якорной стоянке. Как раз перед песчаным мысом, где они сгрудились, было защищенное от ветра место с подходящей глубиной. Одетые барашками океанские валы Экваториального прохода рассыпались каскадами, переваливая в лагуну через коралловый риф, протянувшийся под водой между островами.
Как только мы соскочили на берег с нашего плоскодонного катера, от толпы встречающих отделился высокий мужчина и поздоровался с нами за руку. Это был наш старый приятель - "хозяин" острова Ган. Тезка нашего ученого друга в Мале, Хасан Манику. Мы вернулись в хорошо знакомые места.
Действительно, радио Мале сообщило о намеченном нами повторном посещении Гааф - Гана. Узнав об этом, "хозяин" принялся за дело. Три дня подряд он привозил с Гаду два десятка человек, которые расчищали тропы и весь участок вокруг большой хавитты.
Изрядно обеспокоенные такой предприимчивостью, мы двинулись в путь, спеша убедиться, что объект наших исследований не пострадал. Узкая тропа была заметно расширена, но в остальном все оставалось настолько знакомым, что мы с Бьёрном готовы были крикнуть "привет!" большим летучим лисицам, потревоженным нашим появлением.
Бригада "хозяина" была вооружена секачами, топорами и лопатами, а один из рабочих нес на плече тяжелый железный лом. Мои археологи насупились. Археология - дело тонкое, в поле работают маленькими лопаточками и щетками, а не железными ломами. Я стал было объяснять нашим мальдивским друзьям, что такие мощные орудия не годятся для раскопок, и услышал в ответ, что лом предназначен вовсе не для работы на хавитте, его взяли, чтобы копать персональные уборные для членов бригады.
