Антони Смит - Две горсти песку
Мы объяснили, что большая часть пленки по-прежнему будет неэкспонированной, когда экспедиция двинется дальше. Нас попросили прикинуть, сколько мы заснимем. Мы ответили, что это будет зависеть от скорости ветра при вылете: ведь и в воздухе на нас, наверно, тоже будет распространяться юрисдикция Занзибара. Совершенно верно, сказали нам, Занзибар установил трехмильную зону как в море, так и в воздухе. Пришлось примерно подсчитать, сколько кино- и фотопленки, черно-белой и цветной, мы израсходуем за то время, что проведем на Занзибаре, над Занзибаром и около Занзибара в пределах трех миль по горизонтали и без определенного предела по вертикали. Получился весьма внушительный документ, и, как только мы его представили, власти сразу успокоились и пропустили все без пошлины, а начальник таможенного управления предложил нам партию детских воздушных шаров, чтобы мы с их помощью могли определять направление ветра.
Сидя в клубе Керимджи, мы держали в руках высокие стаканы и разговаривали с прелестными газелеподобными существами, а пальмы, склонившись над нами, словно пытались скрыть, что облака плывут совсем не туда, куда надо. Согласно нашим справочникам, весь январь должны были дуть северо-восточные ветры. В это время года из Аравии выходят в плавание дау, а они исстари использовали пассат. Но как ни старались шуршащие пальмы скрыть истину, слишком очевидно было, что облака идут с северо-запада. Если мы вылетим в такой ветер, у нас будет богатый выбор посадочных площадок — весь Индийский океан. При удаче можно попасть на Мадагаскар, но в воздухоплавании и без того так много зависит от удачи, что лучше не испытывать судьбу, рассчитывая на встречу с изолированным островом. Чтобы мы могли вылететь, ветер должен перемениться и подуть в сторону Африки. Африканский континент довольно велик, и промахнуться по нему просто немыслимо. Стреляя в стену, даже самый плохой стрелок не промажет.
Нам снова и снова объясняли, что в этом году вообще выдалась необычная погода. Дескать, в декабре не бывает таких дождей. Мы услышали это снова, когда сильнейший ливень мигом превратил в озеро зеленую лужайку неподалеку от гостиницы, избранную нами для стартовой площадки. О необычной погоде твердили нам и тогда, когда пробные шары с водородом стремительно удалялись на юго-юго-восток, чтобы утонуть в нескольких градусах к югу от Занзибара в волнах могучего Индийского океана.
Вообще неблагоприятная погода как-то потеснила другие важные проблемы, но, если не считать ее, большинство этих проблем благополучно разрешилось. Шестьдесят водородных баллонов поступили в целости и сохранности, давление газа в них не упало. Авиационное начальство не возражало против нашего полета, и каждый пилот, прибывавший на Занзибар, делился с нами своими синоптическими прогнозами. Полиция в лице старшего инспектора Сулеймана обещала выделить восемьдесят человек, чтобы сдерживать напор толпы на стартовой площадке. Командование воинской части, недавно размещенной на острове, обещало отрядить нам в помощь взвод солдат. Исполняющий обязанности резидента не только одобрил наш план, но и пригласил нашу тройку на коктейль в свой особняк с колоннами. Глава правительства через свою канцелярию, размещенную в самом замечательном здании Занзибара — Доме чудес (Беит-аль-Аджаиб), единственном в городе имеющем лифт, дал разрешение на полет.
Весь город нас благословил, и все нам помогали. Путешествия на воздушном шаре, особенно в Восточной Африке, ныне редки. С Занзибара никогда еще не вылетали аэростаты, но люди с хорошей памятью уверяли, что во время первой мировой войны на остров заходил крейсер, оснащенный привязным аэростатом. Занзибарское радио регулярно сообщало о наших планах, и уже к концу первого дня нас узнавали в лицо. Остров знал, что ему навязали воздушный шар, и с улыбкой встретил этот удар судьбы.
Да и где нам стартовать, если не на Занзибаре? Сто лет назад (а ведь мы праздновали столетний юбилей) именно здесь начинали свой путь все, кто направлялся в восточные области Африки. Остров служил базой для таких людей, как Бартон, Спик, Грант, Стенли и Ливингстон. Они прибывали сюда, обогнув мыс Доброй Надежды, и закупали припасы для своих экспедиций. Здесь же они нанимали носильщиков, и в местном музее можно увидеть соответствующие документы. Жалованье одного человека составляло пять шиллингов; мало кто из нанятых вернулся обратно. Дом, где останавливался Ливингстон перед своим последним путешествием, сохранился: он стоит у моря, к северу от так называемого Акульего рынка. Из комнаты Стенли в другом конце города открывается великолепный вид на залив. Мы там даже пообедали, когда вели переговоры о прокате лодки с нынешним владельцем дома Эриком Стивенсом. Моторная лодка понадобилась нам на тот случай, если шар сядет на море и придется спасать экипаж.
Встреча Нового, 1962 года в клубе Керимджи происходила как обычно. «Газели» встали вместе с нами, пригубили фруктовый сок, поморгали и улыбнулись. 1962 год начался превосходно. Превосходное настроение не покидало нас и когда мы четыре часа спустя, оставив в клубе прочих членов нашей компании, с песнями и смехом побрели по хитрому переплетению тесных улочек Занзибара. Было вдоволь луж и душно, как в оранжерее. И были тупики, но только на первый взгляд, потому что нашим глазам вдруг открывались заключенные в чудные рамки виды на пляж и буруны, которые беззвучно рассыпались в лунном свете на краю моря. И конечно, на каждом шагу из земли торчали корни. По-прежнему в небе скользили рваные облака, скользили не туда, куда надо, угрожая сорвать нашу экспедицию еще до того, как она началась.
На следующий день меня разбудили хлопающая форточка и развевающаяся занавеска. В комнате бушевал шторм, и не только в комнате, но и над всем островом. На Маврикий налетел циклон, его действие простерлось до самого Занзибара. Нам не замедлили сообщить, что шторм в это время года явление совершенно необычное. При таком ветре нечего было и думать о вылете, зато он привел в наши ряды Шарля Пова, который стал четвертым членом экспедиции. Шарль был родом из Кейптауна и говорил с ярко выраженным южноафриканским акцентом. Он совершал путешествие по Африке на попутных машинах. Ему захотелось поплавать около коралловых рифов («Боже, что за краски — фантастика!»), но шторм помешал, и Шарль принялся помогать нам («Только сумасшедший может считать эти паршивые веревки достаточно толстыми»), вместо того чтобы слоняться без дела по городу («А вообще-то город шикарный, это точно»). Он всюду носил с собой лемура, который лазил по хозяину, а устав, забирался к нему в карман и засыпал. Проголодавшись, этот лемур мог съесть бесконечное количество кузнечиков. Трапеза прекращалась лишь после того, как все ресурсы Шарля оказывались исчерпанными.
Хотя ветер не позволил нам взлететь в первый день января, как это предусматривал график, разработанный в Лондоне, мы не сидели сложа руки. Когда вам предстоит поспешный старт (а это неизбежно в воздухоплавании, ибо с той секунды, когда аэронавт оторвался от земли, путь назад отрезан), приходится все дела заканчивать до вылета, ничего не откладывая на потом. Надо было организовать перевозку остающегося снаряжения на материк. Надо было поблагодарить всех, кого следовало. Надо было свертывать работы, а ведь у нас оставалась еще куча незавершенных дел. Сюда относилась заготовка песка на пляже, приведение в порядок аэростата (я обнаружил, что не хватает веревок, соединяющих гондолу с кольцом), разговор с диспетчером аэропорта, уточнение договоренности с полицией и воинской частью и подбор новой стартовой площадки. Вопрос о площадке решился успешно, хотя тактически мы действовали не совсем безупречно.
Местное радио сообщило, что шар вылетит со спортивной площадки школы имени короля Георга VI. Радиорепортеры проведали о нашем замысле прежде, чем мы успели переговорить с директором школы. Понятно, он возмутился, и его недовольство еще больше возросло, когда старший инспектор, который приехал вместе со мной, чтобы помочь мне, предположил, что соберется не меньше пяти тысяч человек. Наш разговор принял скучный оборот. Тогда я добавил, что на площадку привезут десять тонн баллонов со взрывчатой начинкой, что мы не можем точно указать не только час, но даже и день старта после наполнения оболочки, что необходимо присутствие пожарной команды и, наконец, что аэростат может оказаться сильнее нас, вырваться и натворить бед. Подобно человеку, готовому сразиться один на один, но предпочитающему отступить, когда на него навалятся пятеро, директор сдался, услышав, сколько неприятностей ему грозит, и мы со старшим инспектором крепко пожали его мужественную руку.
У занзибарцев есть один минус — гостеприимство. На нас со всех сторон сыпались приглашения. Мы даже были вынуждены произносить речи.
