Зинаида Шишова - Великое плавание
Господин наконец решился повидаться со мной. Он на расстоянии осмотрел мое тело и убедился, что все следы болезни исчезли. Но это еще не окончательно рассеяло его опасения. Зная, что меня пленяет жизнь на острове, он предложил мне следующее: он высадит меня на расстоянии четырех — пяти лиг от форта, снабдит одеждой, припасами, оружием и порохом.
Через четыре месяца или раньше он вернется сюда из Испании. Если за это время болезнь не обнаружится больше, я по своему усмотрению устрою в дальнейшем свою судьбу.
А четыре месяца я должен провести в карантине подобно тому, какому генуэзцы подвергают людей, выздоровевших от чумы. Я согласился. Сегодня я уже докончил хижину, в которой думаю жить.
Итак, братец, ты плывешь в Испанию. Если тебе удастся, посети синьора Томазо в Генуе. Мое жалованье за четыре месяца лежит в твоем сундучке. Передай эти деньги нашему бывшему хозяину. Он заслуживает большего.
Я верю, что, прочтя письмо, ты употребишь все свои силы на то, чтобы вернуться на Эспаньолу и повидаться со своим братом Орниччо, который, если бы ему бог послал счастье встретиться с тобой, постарался бы, чтобы мы уже более не разлучались».
Слезы столько раз выступали у меня на глазах, что я читал письмо более часу. Но, закончив его, я немедленно прибежал к синьору Марио, который уже успел обвести веревкой место для колодца.
— Если вы не скажете мне немедленно, где Орниччо, — закричал я, — я тут же, на ваших глазах, брошусь с утеса в море, размозжу себе голову о камни или проткну себя шпагой!..
— Что-нибудь одно, что-нибудь одно! — сказал добрый секретарь, затыкая себе уши, так как я оглушил его своим криком.
Отведя меня в сторону, он рассказал мне, как найти Орниччо.
— Он будет очень зол на меня за то, что я не в точности исполнил его поручение, но он ведь знает, до чего я рассеян, — сказал добрый секретарь, смеясь сквозь слезы. — Но вы оба так страдали, что даже издали было больно на вас смотреть.
На легком каноэ я неслышно пристал к берегу и, раздвинув ветки кустов, еще издали увидел Орниччо. Друг мой с топором в руках трудился над чем-то. От волнения я даже не имел сил его окликнуть.
Я подбежал к нему. Очень бледное лицо Орниччо повернулось ко мне. Он сейчас же бросил топор. Не говоря ни слова, мы кинулись друг другу в объятия. Я никогда еще не видел, как плачет мой друг, а сейчас слезы ручьями катились по его щекам.
Мало было сказано за эти минуты, а может быть, часы, потому что, подняв вдруг голову, я увидел, что небо потемнело. Синяя тропическая ночь надвигалась с ужасающей быстротой.
Много терпения потратил Орниччо, убеждая меня поскорее возвращаться в Навидад, так как мне предстояло обогнуть весь берег на лодке по малознакомому пути.
— Мы расстаемся ведь только на четыре месяца, — сказал Орниччо. — Я не очень верю обещаниям господина нашего, адмирала, но ты-то, Ческо, наверняка меня разыщешь!
В последний раз я сжал моего друга в объятиях и, гребя к форту Рождества,[67] еще долго видел его темную фигуру на берегу.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Где ты, Орниччо?
ГЛАВА I
Прощание с фортом Навидад
С этой высоты мне виден весь прекрасный остров Эспаньола, а вокруг него — величественный океан.
Флаг рвется у меня из рук и хлопает, как парус. Для того чтобы укрепить его на шпиле башни на таком ветру, необходимо по меньшей мере двое людей, но все наши матросы так заняты, что я один взялся водрузить знамя на только что отстроенной крепости.
Пока я прикрепляю один конец, другой ветром вырывает у меня из рук, и вот несколько минут я не могу двинуться, весь захлестнутый флагом и спеленатый по рукам и ногам, как ребенок.
Я держусь одной рукой, а ноги мои все время соскальзывают вниз по гладкому железу шпиля.
Хорошо бы, чтобы этот внезапно поднявшийся ветер не утихал несколько дней, до нашего отплытия, которое господин отложил еще на неделю.
Я прикрепляю и заматываю веревкой концы флага, а он гордо полощет в небе, развевая по ветру замки и львы короны Соединенного королевства. Теперь, справившись с работой, я могу осмотреться как следует.
Я вижу наш зеленый остров, во многих местах пересеченный светлыми дорожками рек. Вот на юге, как голубое яичко в гнездышке, лежит крошечное озеро. За холмом сияет залив Покоя. Где-то здесь в зарослях на берегу должна быть хижина моего друга, но ее невозможно разглядеть на таком расстоянии. А на восток, на запад, на север и юг от острова простирается величественная гладь океана.
Вдруг сердце мое так сильно толкается в груди, что я чуть не съезжаю вниз. Далеко на западе я различаю на горизонте белую точку, это несомненно парус.
— Гей, гей, — кричу я стоящим внизу матросам, — кто хочет полюбоваться на капитана Пинсона, полезайте ко мне наверх!
Несколько голосов откликается снизу, а Хуан Роса, бросив работу, хочет подняться на башню. Вдруг все умолкают, а на плацу перед крепостью появляется фигура адмирала.
— Ступай сюда, вниз! — кричит он мне.
И не успевает он обойти крепость, как я, съехав вниз по шпилю и перепрыгивая с камня на камень, останавливаюсь перед ним.
— Что ты заметил в океане? — спрашивает господин, отводя меня в сторону.
Узнав, что я увидел в море парус, адмирал немедленно отдает распоряжение готовиться к отплытию.
— Это несомненно «Пинта», плывущая обратно в Кастилию, и я не хочу, чтобы бунтовщики достигли родины раньше нас, — говорит он в беспокойстве.
После длинной и просторной «Санта-Марии» мне все кажется странным на маленькой беспалубной «Нинье». И, хотя в форте мы оставляем, считая и Орниччо, двадцать человек, наш кораблик мне кажется сильно перегруженным.
Не я один так думаю. Вот синьор Хуан де ла Коса с опаской бродит по палубе, щупает обшивку и качает головой. Может быть, именно это и приводит к тому, что к вечеру этого дня еще двадцать человек изъявляют желание остаться на острове. Среди них: синьор Родриго де Эсковеда, которого адмирал оставляет своим уполномоченным на острове, синьор Диего де Аррана — командир форта, ирландец Ларкинс и многие другие.
Таллерте Лайэс, обуреваемый страстью к приключениям, тоже решил остаться на Эспаньоле, но господин отклонил его просьбу.
— Вы славный и опытный моряк, — сказал он, — и принесете больше пользы на корабле, чем на суше. Обещаю взять вас в следующее плавание наше, которое состоится не позже, чем через четыре месяца.
Хуан Яньес Крот также изъявил желание поселиться на Эспаньоле. Я думаю, что его соблазнили слухи о золоте, принесенные матросами, ходившими в разведку к устьям рек. Я рад, что мне не придется встречаться с ним, видеть его отвратительную физиономию во время обратного плавания.
