Гарун Тазиев - Запах серы
Мы вернулись в свой блиндаж. Время наверху летело быстро. Мы были по горло заняты замерами и отборами проб, сейсмографией, чисто естествоиспытательскими наблюдениями компонентов извержения. Сюда добавлялись готовка еды, фотосъемки, шахматы и… регби. Мы разбивались на две команды по три человека, у нас был мяч, и, пожалуй, мы побили рекорд высоты в этом виде спорта. Передачи руками получались намного точнее благодаря облеплявшему мяч вулканическому пеплу, а от ударов ногой мяч летел в разреженном воздухе дальше, чем у лучщих профессионалов. По той же причине мы не могли бегать больше 15 минут кряду, хотя и получали от игры неописуемое удовольствие.
Спустя несколько дней после беседы с членами правительства мы заметили, что оговоренная программа ни по одному из пунктов не выполняется. Я вновь отправился в Сан-Хосе, был принят президентом, выразил ему свое удивление, выслушал довольно невразумительный ответ относительно задержки, получил массу обещаний и вернулся к своим делам.
Прошло сколько-то дней. Меры безопасности все еще не принимались. Я опять спустился в столицу, на сей раз вместе с Эльскенсом, и прежняя сцена повторилась от начала до конца. Я проявил гораздо больше настойчивости и решил, что дело наконец стронется с мертвой точки. Два дня спустя я пришел в ярость и прибег к угрозе: или наши признанные обоснованными советы немедленно исполняются, или же мы прекращаем работу, возвращаемся в Париж, ставим в известность ЮНЕСКО и созываем пресс-конференцию, дабы сообщить мировой общественности о недопустимом бездействии местных властей.
Угроза поведать обо всем миру подействовала: на следующий же день работы начались. Позже я узнал (уже во Франции), что вопреки нашим рекомендациям дамба была насыпана не из земли, а из мешков с землей, рядами уложенных друг на друга. Само собой, поставщик мешков, близкий родственник одного министра, на этом неплохо заработал. Кроме того, дамба была поставлена не наискось, а, следуя совету нового «эксперта», на сей раз американского, перпендикулярно руслу горного потока. Менее эффективный, вариант этот к тому же и обошелся дороже. Но к мнению американца скорее прислушиваются, чем к советам европейца… К счастью, всего лишь один человек погиб в вызванной дождями лавине.
Единственный раз за четверть века я оказался более пессимистичен, чем местные власти, и был вынужден подтолкнуть их к действиям. Во всех остальных случаях страхи абсолютно не соответствовали реальной угрозе, и я с удовольствием всех успокаивал.
Индонезия
На следующий год я вновь принял участие в экспедиции под эгидой Организации Объединенных Наций. Индонезии требовалось установить принципы создания эффективной системы слежения за своими грозными вулканами и оценить связанные с ними природные богатства, особенно запасы геотермической энергии. Туда мы отправились с Георгием Горшковым, в ту пору лидером советской вулканологии, и Джорджо Маринелли, лучшим европейским экспертом по геологии горячих подземных вод.
Мы провели три запомнившихся месяца среди рисовых полей, извилистыми ступеньками взбирающихся на нижние склоны вулканических гор, среди лесов каучуконосов, чайных и кофейных плантаций, бесчисленных деревушек, пристроившихся вокруг огромных манговых деревьев, среди народа, славящегося приветливостью своих улыбок и изяществом молодых женщин. Естественно, были там и вулканы один другого краше и столь же непохожие: страшный Мерапи, чей вязкий купол незаметно для глаза вырастает в кратере до тех пор, пока очередной взрыв и раскаленные тучи не разносят его вдребезги; Бромо, беспрестанно пышущий газами — то сверкающими водяным паром, то серыми от вулканической пыли; Папандаян, где мы нашли богатейшие из виденных мною полей серы и разноцветных солей; Агунг, погубивший годом раньше тысячи человек, а сейчас безмятежно возвышавшийся над опустошенными окрестностями; наконец, Кава-Иджен, в чьем кратере плещется небывалое горячее озеро концентрированной смеси соляной и серной кислот с раствором сернокислого алюминия.
Мы обнаружили показания на геотермическую энергию в разных местах, но больше всего на плато Дьенг, в центре Явы. К сожалению, составленный нами проект, включавший углубленную разведку этого района, энергии которого, судя по всему, хватило бы для производства миллиардов киловатт-часов дешевой энергии, безвозвратно сгинул в дебрях ооновских архивов. Несколько лет спустя через посредство французского посла в Джакарте — человека на редкость компетентного — я попытался возродить мысль о производстве на Яве геотермического электричества. Увы, безрезультатно. Только сейчас начинается реализация проекта, но заправляют делом Соединенные Штаты — кстати, без малейшей ссылки на авторов используемых идей.
Однако история эта имеет отдаленное отношение к моей основной профессии. Профессии не такой уж приятной, как это представляется некоторым. В подтверждение приведу строчки из своего полевого дневника: «Что за работа! Приходится часами спускаться от кратеров по бесконечным, петляющим по склонам тропам; за стеной непрекращающегося дождя нельзя даже краешком глаза взглянуть на извержение; надо мотаться по странам с непонятными языками, убеждать или подмазывать невежественных таможенников, упаковывать и распаковывать багаж с аппаратурой и образцами, постоянно куда-то уезжать и приезжать. И все же сколько радостей она дарит!»
Я сделал эту запись на острове Бали после подъема на Агунг. Восхождение оказалось небезопасным: дождь превратил пепел, в изобилии покрывший гору во время недавнего извержения, в скользкую глину. На верхние склоны мы забрались по очень узкому крутому гребню. Обувь на каучуковой подошве никуда не годилась: ноги то и дело разъезжались в стороны. Здесь потребовались бы не наши ботинки, а «кошки»! Как это часто бывает, спуск оказался опаснее подъема. В этот момент усталость усугубляется тем, что ноги опережают взгляд, а не наоборот. Идти по похожему на скользкую крышу гребню было особенно трудно, поскольку сила тяжести придавала телу совсем ненужное в данной ситуации ускорение. Чем сильнее я боялся поскользнуться и кубарем полететь в тысячеметровую пропасть, тем быстрее росло во мне чувство обиды: хорошенький получится конец для вулканолога, считавшего себя к тому же альпинистом!
Единственный мой спутник был профессиональным горным гидом, но не скажу, чтобы и он чувствовал себя намного увереннее в данной ситуации… Высокий и поджарый, с добротным чувством юмора, Клод Дюфурмантель был человеком необычным. Когда ему надоедало сопровождать любителей на Монблан или Грепон, он переключался на свою вторую профессию — инженера-геолога. Я просто восхищаюсь независимостью Дюфурмантеля и презрением к карьере, позволяющим ему посылать друзьям такую, например, открытку: «Долой геологию, даешь горы!» Это означает, что, устав от жизни инженера, он решил провести в Альпах пару лет для восстановления в памяти забытых им малоприятных сторон жизни профессионального альпиниста. Приходит срок, и друзья получают новую открытку: «Долой горы, даешь геологию!», а наш герой отправляется изучать местоположение будущей плотины, или участки, по которым пройдет линия метро, или дно Северного моря, где ищут нефть. Поверьте, требуется гораздо больше смелости, чем может показаться, чтобы вести такую вот жизнь.
